Без помощи Дженевры, конечно, ничего не получится, но Александр был уверен, что на нее можно рассчитывать. Она любила его так же сильно, как и он ее. Необходимо только поговорить с ней наедине, сообщить о скором отъезде и о своих планах, прежде чем пароход увезет его в Европу.
– Когда ты уезжаешь? – недоверчиво и изумленно переспросила побледневшая Дженевра.
– Через неделю. – Они стояли на улице у дома ее учителя пения. Коляска Гудзонов ожидала в нескольких ярдах, и Александр благодарил небо, что Уильяма Гудзона в ней нет.
– Мы должны увидеться наедине до моего отъезда, – быстро говорил Александр. Его уже узнали несколько прохожих и с нескрываемым любопытством рассматривали, с кем он так горячо говорит. – Слушай, что я придумал…
– Не могу поверить, что это оказалось так легко сделать. – Александр был опьянен успехом. Он лежал на постели Дженевры, положив руки под голову.
– Тише, нас могут услышать! – Дженевра не находила места от беспокойства. – Если только моя горничная обнаружит…
– Она сейчас развлекается, наверное, довольна, что получила неожиданный отдых.
– Но папа…
Александр оперся локтем о подушку и настороженно взглянул на Дженевру.
– Ты сказала, что отец никогда не беспокоит тебя, когда ты у себя. Перестань бояться. У нас мало времени. Я рисковал, когда шел сюда, не для того, чтобы смотреть, как ты стоишь у двери и заламываешь руки, словно плохая актриса в роли леди Макбет.
Дженевра перестала воздевать руки и сложила их на груди. Ей тоже хотелось побыть с ним наедине до отъезда, но когда они, наконец, оказались вдвоем и Александр прямо сказал, чего хочет, страх овладел ею.
Поняв ее состояние, Александр встал с кровати и подошел к ней.
– Не бойся, Джинни, – произнес он чуть хрипловато, нежно взяв ее за руки. – Я не сделаю тебе ничего плохого, тебе не будет больно. Я только хочу обнять тебя, любить тебя, хочу, чтобы ты стала моей.
Он почувствовал, как ее рука сжалась в его руке.
– Я тоже хочу этого, Александр, только…
– Никаких только, – нежно, но в то же время твердо оборвал он, подводя ее к постели. – Пройдет целый год, прежде чем мы снова увидимся, Джинни, я буду очень скучать по тебе, очень.
Его губы ласкали ее виски, лоб, уголки рта. Она прижалась к нему и не сопротивлялась, когда он бережно поднял ее и уложил на постель. Не сводя с нее глаз, он лег рядом. Александр понимал, что должен сдерживать сжигающее его нетерпение. Он ведь не у мадам Жози. Менее всего сейчас уместно демонстрировать свою опытность в любовных утехах. Ей нужны его ласка, нежность и самообладание. Он с нежностью провел кончиками пальцев по ее щеке, подбородку, выгнутой шее.
– Доверься мне, Джинни, – полушепотом сказал он, его рука медленно опускалась все ниже, и вот уже небольшая упругая грудь оказалась под его пальцами.
– Александр, я… – В ее глазах он прочитал тревогу, но когда провел пальцами по напрягшемуся соску, дрожь пробежала по ее телу, из глубины груди вырвался стон. – Александр! Я люблю тебя, люблю всем сердцем, люблю навсегда!
Медленно, не спуская с него глаз, она начала расстегивать платье непослушными, дрожащими пальцами.
Только потом, когда Александр крадучись пробирался по длинному коридору к черному ходу, он осознал, какой опасности подвергался. Дженевра спустилась по парадной лестнице немного раньше него и собрала на нижнем этаже всю прислугу под предлогом, что не может найти одно из своих украшений и просит их помощи. Как отвлечь отца, она так и не придумала. Уильям Гудзон сидел в своем кабинете, и, реши он вдруг пройти к ней или в свою спальню, последствия были бы самые плачевные. Александра отхлестали бы и Уильям, и отец, но самое главное, доброе имя Дженевры было бы втоптано в грязь.
Коридор, на счастье, был пуст, лестница тоже. Со вздохом облегчения он вышел через заднюю дверь и через минуту очутился в безопасной суматохе Пятой авеню.
Игра стоила свеч. Даже будь его план в тысячу раз опаснее, все равно стоило рискнуть. С той секунды, как Дженевра начала сама расстегивать платье, она отбросила всякий стыд. Они любили друг друга по-настоящему, так хорошо Александру еще никогда ни с кем не было. «Бедняга Чарли!» Он с сожалением подумал, что Чарли так и не узнал любви, принимая за нее платные услуги девушек из заведения мадам Жози.
Мимо оглушающе прогремел железными ободьями экипаж. Подумав о Чарли, Александр вдруг вспомнил, что еще не сказал ему о своем скором отъезде, и, раз уже он был на углу 18-й улицы, то решил сделать это, не откладывая.
– Бог мой! Вот уж правда, неожиданно! – воскликнул Чарли, растянувшись на софе. Александр опустился в кресло рядом, Чарли бросил ему сигару.
– Думаю, отец ускорил мой отъезд потому, что я заговорил с ним об армии. – Александр закурил и глубоко затянулся. – И еще из-за Дженевры.
– Из-за Дженевры? Ты женишься на ней, что бы ни случилось? – спросил Чарли с неподдельным интересом.
– Да.
Александр не стал вдаваться в подробности. Он любил Чарли, но никогда не говорил с ним о Дженевре. Она была не такая, как все. Если бы Александр обсуждал ее с Чарли, тем самым он приравнял бы ее к девочкам из заведения мадам Жози, о которых они болтали без умолку.
С той самой встречи на балу у Леонарда Джерома он знал, что никогда и ни с кем не будет обсуждать Дженевру. Ни с Чарли, ни с кем другим. Он слишком высоко ценит свои отношения с ней, они для него святы.
Чарли выпустил колечко дыма, стараясь не выказать своей досады из-за сдержанности Александра.
– Ты думаешь, она будет ждать тебя? – не сдавался он. – Десять месяцев – долгий срок. Матушка как-то заметила, что Уильям Гудзон проявляет непонятное спокойствие, хотя его дочери уже почти двадцать, а она еще не замужем. Держу пари, как только ты исчезнешь, Уильям Гудзон перестанет ждать, когда твой отец смилуется, и постарается поймать в свои сети очередного свекра-миллионера.
– Возможно, – безмятежно ответил Александр, ничуть не задетый словами Чарли. – Только он напрасно потеряет время. Дженевра не выйдет ни за кого, кроме меня.
Произнеся вслух ее имя, Александр вспомнил их недавнее тайное свидание. Он почувствовал, что не хочет долее оставаться с Чарли. Его тянуло побыть одному, чтобы еще раз все вспомнить. Он загасил сигару о мраморную пепельницу и поднялся.
– Мне пора, столько дел до отъезда.
– Но ты же только пришел! – Чарли с недовольным видом уселся на софе. – Я собирался рассказать тебе, какая у Жози новая девочка…
Александр, весь еще во власти ощущений, которые только что пережил с Дженеврой, просто не мог слушать скабрезные откровения Чарли.
– Извини, Чарли, мне пора, – твердо повторил он.
Чарли постарался не выдать своего разочарования.
– Bon voyage! – произнес он с деланным энтузиазмом, заранее зная, что без Александра будет скучать гораздо больше, чем Александр без него. – Передавай привет девочкам в Европе.
– Я думал, ты уже сам это сделал, – отозвался Александр и, вдруг расчувствовавшись, обнял старого друга. Чарли попробовал придать своему лицу постное выражение, но не сумел, и они оба расхохотались.
– Прощай, Чарли. – Александр шутливо похлопал его по плечу и опять обнял. – До встречи через год.
– Прощай, – ответил Чарли, на этот раз с искренним сожалением.
Александр очень удивился и расстроился, когда узнал, что Уильям Гудзон запретил Дженевре проводить его. Александр стоял на палубе, глубоко засунув руки в карманы коричневого бархатного сюртука. Ему было бы гораздо легче, если бы Дженевра провожала его сейчас на берегу. Он отвернулся, чтобы не видеть, как отъезжающие посылают последние приветствия друзьям и родным. Дженевра! Как прожить долгие месяцы с ней в разлуке? Зачем он только согласился на эту поездку?
«Персия» медленно выходила в большую сияющую бухту, дул легкий бриз. Мысль о будущей женитьбе на Дженевре приносила утешение. Когда Александр вернется, война уже наверняка закончится, закончится победой Линкольна, разумеется. Они с Дженеврой поженятся и будут круглый год жить в Тарне. Именно о таком будущем мечтал Александр. Воспрянув духом, он посмотрел вдаль, где лежала Европа, темноволосый, красивый, стройный молодой человек, уверенный в счастливом будущем.
ГЛАВА 5
Маура знала, что никогда не сможет забыть то страшное возвращение домой. Когда лорд Клэнмар упал, схватившись за сердце, они с Изабел в ужасе закричали и вскочили, пытаясь помочь ему.
Неожиданный шум напугал лошадей, они понесли. Кучеру не сразу удалось усмирить их. В те мгновения, пока карета мчалась и прыгала по ухабам, девушки стояли на коленях по обе стороны от распластавшегося тела.
– Дедушка! Дедушка! Очнись, пожалуйста! – кричала в истерике Изабел. – Пожалуйста, открой глаза! Пожалуйста, скажи нам что-нибудь!
Но лорд Клэнмар оставался неподвижным, не открыл глаза, не издал ни звука.
Когда ошалевший кучер успокоил, наконец, перепуганных животных, Маура попросила его ехать быстрее. Он быстро обернулся, увидел, что произошло, и в тревоге стегнул лошадей.
До самого дома Маура держала голову лорда Клэнмара у себя на коленях, Изабел не переставая плакала.
– Он умер, да? – переспрашивала она, всхлипывая. – Может, это из-за жары? Может, лучше велеть кучеру повернуть и отвезти дедушку в Дублин к доктору? Или отвезти его к доктору Пирсу в Рэтдрам? Что нам делать, Маура? Что нам делать?
Первым побуждением Мауры было поскорее вернуться домой. Она понимала, что лорд Клэнмар упал замертво, но ее сознание отказывалось верить в ужас случившегося.
– Вели кучеру проехать мимо дома доктора Пирса. Если он там, мы захватим его с собой в Баллачармиш. Если нет, ему передадут, что мы его ждем.
Доктора Пирса дома не было. Лошади чуть не падали от усталости. Карета мчалась в Киллари. Маура почти не замечала лачуг и провожающих их испуганных взглядов, когда они неслись по деревне, поднимая клубы пыли. Когда карета остановилась у высоких белых стен Баллачармиша, лошади были в мыле.
– Слава Богу! – вырвалось у Изабел, она продолжала крепко сжимать руки деда. – Мы уже дома, дедушка! Все будет хорошо!
Репдлешему хватило лишь одного взгляда на посеревшее лицо лорда Клэнмара, чтобы понять, что случилось. Он тут же бросился за помощью. Мгновение спустя перепуганный лакей и еще кто-то из дворовых уже вносили тело лорда Клэнмара в дом.
Только теперь, когда его уложили на ближайший шезлонг, Маура, наконец, перестала себя обманывать – лорд Клэнмар был мертв. Как во сне она распорядилась, чтобы о случившемся сообщили Кирону, чтобы горничная принесла Изабел нюхательную соль, чтобы заложили свежих лошадей и немедленно послали за доктором Пирсом.
За все это время она не проронила ни слезинки. Неожиданно свалившееся на них горе ошеломило ее. Последние недели она подозревала, что лорд Клэнмар чувствует себя неважно, но ей и в голову не приходило, что все настолько серьезно. Он умер, его больше нет, она не почувствует больше его любви и нежности, его доброго и понимающего, никогда больше не будет рядом.
В кресле тихо плакала Изабел. Кирой уже приехал, и, пощупав пульс у лорда Клэнмара, хотел было накрыть его лицо платком. Но Рендлешем остановил его, показав глазами на Изабел. До прихода доктора Пирса, казалось, прошла целая вечность. Доктор сам накрыл платком лицо умершего.
С Изабел сделалась истерика. Забота о ней несколько успокоила Мауру. Они, но крайней мере, вместе, а значит, не до конца осиротели. Первые семена тревоги посеял в ее душе Кирон.
– Изабел известно что-нибудь об условиях завещания лорда Клэнмара? – спросил он утром в день похорон.
Маура покачала головой, ей было слишком тяжело, чтобы думать о постороннем.
– Значит, она не знает, кого лорд Клэнмар назначил ее опекуном?
– Нет. А разве нужен опекун? – Маура с удивлением посмотрела на Кирона.
Теперь Кирон недоуменно смотрел на Мауру.
– Конечно. Только не говори мне, что вам это не приходило в голову, и вы не знали, что не сможете жить здесь, как раньше. Изабел только недавно исполнилось шестнадцать – у нее, разумеется, должен быть опекун.
Крошечные зернышки страха дали первые ростки.
– Но у Изабел никого нет. Ее бабушка по матери слишком стара и больна, да она и не захочет покинуть свой дом в Англии, чтобы переехать в Баллачармиш.
Она не договорила, увидев выражение глаз Кирона.
– Боже правый! – воскликнула она с побелевшим лицом, наконец-то начиная понимать, что все это для них значит.
Они стояли в саду. Кирон нежно взял ее за руку, подвел к чугунной, выкрашенной в белый цвет скамейке и усадил.
– Я не верю, не могу поверить, – слабым голосом произнесла она. – Ты хочешь сказать, Изабел придется покинуть Баллачармиш?
Он утвердительно кивнул, его выразительное, с крупными чертами лицо было печально.
– Не одной Изабел, – медленно произнес он. – Ты никогда не думала, какие распоряжения лорд Клэнмар может оставить в отношении тебя?
Маура покачала головой, не спуская с него глаз. До нее, наконец, дошло, о чем говорит Кирон, и она ужаснулась. Кирон понял состояние Мауры и попытался ее успокоить:
– Не бойся, дорогая. Лорд Клэнмар знал, как сильно вы с Изабел любите Баллачармиш. Я уверен, он оставил соответствующие распоряжения.
– А если нет?
– Тогда наше с тобой будущее покрыто мраком неизвестности.
У Мауры округлились глаза.
– Но ты, надеюсь, останешься здесь управляющим? Новому лорду Клэнмару, кто бы он ни был, все равно потребуется управляющий.
– Кто знает? – Кирон едва заметно пожал плечами. – Он запросто может назначить нового управляющего, а может вообще продать и дом, и поместье.
Маура молчала. Она была не в состоянии вымолвить ни слова.
– …и вышеупомянутый новый лорд Клэнмар назначается опекуном леди Дэлзил. – Дублинский стряпчий с видимым облегчением закончил читать завещание.
Изабел и Маура растерянно посмотрели через стол друг на друга.
– А лорд… – нерешительно начала Изабел, ей было невыносимо трудно называть этим привычным именем не дедушку, а его кузена, к которому по наследству перешел титул. – А лорд Клэнмар захочет переехать сюда, в Баллачармиш?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65