Отодвинув тарелку с пересоленным супом из лука-порея, он налил вина ей и себе.
Клер тоже отодвинула свой суп: он был на редкость плох.
— Будь вы шпионом, такое превращение в кочующего с места на место цыгана послужило бы вам отличной маскировкой.
Никлас поперхнулся вином и закашлялся. Отвечая на удивленный взгляд Клер, он с трудом выдавил из себя:
— Попало не в то горло.
Клер слегка наклонила голову набок.
— Неужели? А может быть, все дело в том, что это я попала, притом не в бровь, а в глаз, и вы действительно занимались сбором разведывательных данных?
— С вами надо держать ухо востро, Клер, уж слишком вы умны — Он с задумчивым видом отпил немного вина из своего бокала — Думаю, вреда не будет, если я скажу вам, что в разведке служит один мой старый друг и я иногда передавал ему кое-какие сведения, которые могли его заинтересовать. Кроме того, время от времени, когда это не мешало моим собственным планам, я играл роль связного между секретной службой и ее агентами на континенте. Однако я никогда не был настоящим шпионом, потому что серьезный шпионаж чересчур похож на работу, а работать — это не по мне.
Его явное нежелание признать, что он послужил своей стране, заинтриговало Клер. Возможно, он вовсе не тот никчемный прожигатель жизни, каким старается казаться? Или же все дело в том, что ему просто нравился риск и шпионские приключения?
В столовую вошли Уильямс и горничная Дайлис. Девушка, нервно поглядывая на графа, убрала со стола супницу и тарелки с супом Уильямс поставил перед хозяином и Клер по блюду с молодой бараниной, которая выглядела явно подгорелой, и водрузил па стол еще полдюжины кушаний. Отпустив его, Никлас принялся разрезать баранину.
— Если судить по супу, Глэдис явно не годится в кухарки, — заметил он. — Это жаркое тоже имеет не слишком-то аппетитный вид.
Попробовав жесткое, как подошва, мясо, Клер не могла не согласиться Никлас положил в рот кусок и поморщился.
— Положительно, еда никуда не годится. Надо что-то делать.
И он устремил на Клер задумчиво-вопросительный взгляд. Девушка нахмурилась.
— Да, я хорошо готовлю, но у меня не найдется времени, чтобы возиться на кухне. И не пытайтесь убедить меня, что любовница обязана еще и стряпать для своего покровителя.
— Я вовсе и не помышлял о том, чтобы вы тратили свое драгоценное время на кухне — Его губы тронула озорная усмешка. — Однако любовница может проделывать с пищей некоторые весьма занятные вещи. Сказать, какие?
— Нет!
— Ну что ж, тогда поговорим об этом как-нибудь и другой раз.
Он ткнул вилкой в вареную картофелину, и та сразу же развалилась, превратившись в бесформенную белую массу.
— Вы часом не слыхали о какой-нибудь приличной кухарке, которой нужна работа?
— В нашей долине таких нет. Возможно, вы смогли бы найти кухарку в Суонси, но, по-моему, вам лучше обратиться в одно из тех лондонских агентств, которые специализируются на французских поварах для аристократов.
— Французские повара, как правило, чересчур темпераментны, к тому же в Уэльсе большинство из них сошли бы с ума от скуки. Неужели в округе нет ни одной кухарки, умеющей готовить валлийские деревенские блюда?
Клер озадаченно сдвинула брови.
— Насколько я понимаю, такие кушанья слишком просты для джентльмена.
— Мне нравится деревенская еда, если она хорошо приготовлена. — Внимательно изучив подозрительного вида комок, он отодвинул его к краю тарелки.
— Даже пингвины отвернулись бы от такой рыбы. Ну так как же? Неужели вы не знаете какую-нибудь хорошую стряпуху, которая могла бы начать работу в Эбердэре в самое ближайшее время — а лучше всего завтра?
Его аристократическая нетерпеливость вызвала у нее улыбку.
— В Пенрите живет одна женщина, которая до замужества работала судомойкой в Эбердэре. Она не училась на кухарку, но всякий раз, когда я ела в ее доме, пища была превосходной. И ей нужна работа: ее муж погиб в шахте в прошлом году.
Никлас положил на тарелку нечто коричневое, сочащееся неизвестной жидкостью.
— А это что такое? Впрочем, нет, не отвечайте, я предпочитаю остаться в неведении. Если вы сумеете уговорить эту вдову наняться ко мне прямо завтра, я буду благодарен вам всю жизнь.
— Я постараюсь. — Клер посмотрела на серую, раскисшую брюссельскую капусту и брезгливо сморщила нос. — Как-никак, я тоже в этом заинтересована.
Вяло пожевав еще несколько минут, Никлас сказал:
— У вас было время поразмыслить над обновлением убранства Эбердэра. Вы уже решили, что будете делать?
— Осмотр первого этажа подтвердил мое первое впечатление: достаточно все хорошенько вымыть и вычистить, удалить лишние вещи, и дом преобразится. — Клер откусила кусочек яблочного пирога, который оказался довольно безвкусным, но съедобным. — Я не собираюсь осуществлять какие-нибудь слишком уж радикальные перемены — ведь когда вы снова женитесь, у вашей жены наверняка будут свои планы.
Никлас поставил свой бокал на стол так резко, что тот едва не разбился.
— Об этом можете не беспокоиться. Я больше никогда не женюсь.
В его голосе — впервые за два дня их знакомства — звучала злость, лицо стало мрачным, как грозовая туча. «Должно быть, он очень любил свою жену и до сих пор о ней горюет», — подумала Клер.
Покойная Кэролайн, виконтесса Трегар, была дочерью графа, имела титул «леди» и принесла своему мужу богатое приданое. В те несколько месяцев, которые она прожила в Эбердэре, ей редко случалось появляться в деревне, но однажды Клер все-таки видела ее, когда она каталась верхом. Жена Никласа была высокой, изящной, с чудными белокурыми полосами и лицом такой неимоверной красоты, что хотелось остановиться и глядеть на нее во все глаза. Неудивительно, что он до сих пор оплакивает ее потерю. И его горе, должно быть, усугубляется чувством вины из-за той роли, которую он сыграл в ее безвременной кончине.
Но что же все-таки произошло в ту роковую ночь, когда умерли старый граф и леди Трегар? Трудно поверить, что Никлас мог настолько обезуметь от похоти, что вопреки всем нормам морали лег в постель с женой своего деда. Правда, вторая графиня — ее звали Эмили — была старше внука своего мужа всего на несколько лет и к тому же весьма привлекательна, но никто и не взглянул бы на нее второй раз, если бы в той же комнате находилась Кэролайн.
Разве что… разве что Никлас так люто ненавидел своего деда, что захотел причинить ему самую жестокую боль, какую только можно вообразить.
Клер едва не замутило от мысли, что Никлас, возможно, соблазнил графиню, руководствуясь таким низменным мотивом. Перед ее мысленным взором промелькнула вереница ужасающих картин: Никлас и жена его деда предаются разврату; старый граф застает их на месте преступления и падает без чувств, сраженный смертельным апоплексическим ударом; на шум прибегает обеспокоенная Кэролайн, затем в истерике мчится прочь, — и погибает, спасаясь бегством от чудовища, за которое вышла замуж.
Если все так и случилось, то Никлас несет моральную ответственность за смерть своей жены и деда, пусть даже он не убил их собственными руками. Однако Клер не могла поверить, что он действительно вел себя так гнусно. Пусть он был горяч и необуздан, но она не видела в нем признаков настоящей порочности.
Тем не менее нельзя исключать и того, что он действовал, поддавшись порыву, без заранее обдуманного намерения. Если так оно и было, то у него все равно достаточно оснований для того, чтобы чувствовать себя виновным в смерти жены и деда.
Охваченная досадой и отвращением. Клер резко оттолкнула от себя тарелку.
— Полностью с вами согласен: за таким обедом лучше не засиживаться, — проговорил Никлас, не подозревая, какие мрачные мысли ее одолевают.
На мгновение Клер растерялась: как совместить жуткие картины, проносившиеся в ее мозгу, с образом того веселого, обаятельного мужчины, который сидит напротив нее? Да-а… Коль скоро придется целых три месяца провести в обществе этого человека, надо раз и навсегда выбросить из головы любые домыслы о его прошлом. Иначе она сойдет с ума. Никлас уже сейчас глядел на нее, озадаченно сдвинув брови, гадая, что с нею стряслось. Сделав над собой усилие, Клер спокойно сказала:
— Теперь вы будете пить портвейн, не так ли? Вероятно, мне следует удалиться.
Его нахмуренный лоб разгладился.
— На сей раз я обойдусь без портвейна, поскольку нахожу вас гораздо интереснее любого напитка — каковой и полагается быть любовнице.
— Как раз сейчас я вовсе не чувствую себя такой уж интересной, — ответила Клер, вставая. — Могу ли я пойти к себе? Или по условиям нашей сделки я обязана пробыть в вашей компании весь вечер? Он тоже поднялся.
— Думаю, несправедливо заставлять вас вес время терпеть мое общество — однако я был бы весьма рад, если б вы согласились остаться добровольно. Ведь еще довольно рано.
В его голосе ей послышалась печаль. Возможно, он чувствует себя одиноким. Что и немудрено: как-никак в Эбердэре у него нет ни семьи, ни друзей. Странно, что она не подумала об этом раньше; ей и в голову не приходило, что он может страдать от обычных душевных невзгод, таких, как одиночество.
Сочувствие пересилило в ней желание побыть одной.
— Интересно, как светские молодые люди развлекаются по вечерам? — задумчиво спросила Клер. — Нет, я не стану делать того, о чем вы думаете! — тут же поспешно проговорила она, увидев, что в его глазах вспыхнул знакомый озорной огонек.
Никлас усмехнулся.
— Вы не только умны. Клер, но и способны читать мои мысли. Поскольку мое первое предложение вы отвергли, давайте сыграем в бильярд.
— Неужели вы не знаете каких-нибудь других, более благопристойных занятий? — с сомнением в голосе спросила Клер. — Можно, например, прекрасно провести вечер за чтением в библиотеке.
— Как-нибудь в другой раз. Не тревожьтесь — в бильярде как таковом, нет ничего, безнравственного. Единственная причина, по которой порядочные люди обходят бильярдные заведения стороной, — это риск оказаться в дурной компании. — Уголки его губ дернулись вверх. — Но поскольку вы и так вынуждены проводить время в моем обществе, не думаю, что игра в бильярд может причинить вам еще больший вред.
С этими словами он взял канделябр с зажженными свечами и вместе с Клер вышел из столовой.
Глава 6
Бильярдная находилась в дальнем конце дома. Весенний вечер был сырым и прохладным, и пока Клер зажигала свечи в большой люстре, Никлас поджег сложенный в камине уголь и развел огонь. Затем он сдернул с бильярдного стола бархатный чехол. Поднялось облако пыли, и Клер чихнула.
— Извините. — Он осторожно сложил чехол и бросил его на пол в углу. — Еще один пример дурного ведения домашнего хозяйства.
— Я начинаю думать, что обязанности домоправительницы не оставят мне времени для того, чтобы играть роль любовницы.
— Ну уж нет! Лучше я примирюсь с пылью. Губы Клер тронула невольная, тотчас же подавленная улыбка, которую Никлас нашел обворожительной. Вызвать такую улыбку — это все равно что приманить к себе пугливого жеребенка, чтобы покормить его из рук; и там, и тут главное — терпение.
Он вынул из шкафчика набор шаров, выточенных из слоновой кости, и высыпал их на обитый сукном стол.
— Что вы предпочитаете: мазик или кий?
— А какая между ними разница?
Он вложил в ее руку мазик — шест, оканчивавшийся широкой, плоской шляпкой.
— Мазиком играли в бильярд в старину. Им толкают шар примерно так же, как в шаффлборде, если вам знакома эта игра. Игроку, который пользуется мазиком, не надо наклоняться.
Он приложил мазик к одному из шаров и ударил. Шар толкнул собою другой шар, и тот скатился в угловую лузу.
— А как пользуются кием?
Никлас снял фрак, чтобы тот не стеснял движений, потом наклонился, прицелился и ударил. Белый шар столкнул в лузу красный, после чего отскочил и рикошетом ударился о другой шар, который тоже угодил точно в лузу.
— Кием удобнее загонять шары в лузы, но вы, сдается мне, предпочтете мазик, поскольку он больше соответствует требованиям морали.
Темные брови Клер изумленно поднялись.
— Каким образом один кусок дерева может больше соответствовать требованиям морали, чем другой?
— Мазик избавляет даму от необходимости наклоняться, открывая свои лодыжки взорам растленных мужчин.
Полные губы Клер невольно дрогнули, и она плотно их сжала.
Это позабавило Никласа.
— Послушайте, почему бы вам не дать себе волю и не улыбнуться? Должно быть, это требует ужасного напряжения — находиться в моем обществе и не смеяться.
И тут его рассудительная, набожная школьная учительница захихикала. Он ни за что бы не поверил, что она на такое способна, если б не услышал этого звука своими собственными ушами.
— Вы правы, — с сожалением согласилась Клер. — В вас нет ни капли серьезности, и мне бывает очень трудно сохранять достоинство, когда вы начинаете шутить. Но я все равно буду стараться. — Она взяла в одну руку мазик, а и другую — кий. — Похоже, какой бы из этих двух инструментов я ни выбрала, это ничего не изменит, ибо я подозреваю что попала в лапы бильярдного шулера.
Он ударил кием по красному шару, пытаясь загнать его в лузу. Шар быстро покатился по зеленому сукну, но наткнулся на выпуклость и отклонился вправо.
— Этот стол так сильно покоробился, что на нем промажет и самый искусный игрок, — сказал Никлас. — Я с нетерпением жду того дня, когда можно будет опробовать бильярд со столешницей, сделанной из шифера.
— А каковы правила бильярда?
— Существует несколько различных способов игры, и игроки могут изобретать новые, свои собственные, если им так хочется. Мы начнем с одного из самых простых. — Он показал рукой на стол. — Как видите, здесь шесть красных шаров, шесть синих и один белый. Белый шар используется для того, чтобы загнать в лузы остальные, однако сам он должен оставаться на столе. Каждый из нас выбирает один цвет. Так, если вы возьмете себе красный, то будете получать очко за каждый красный шар, который загоните в лузу, и терять очко, если случайно загоните синий. Игрок продолжает играть до тех пор, пока не промажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60