Наверное, так происходит со всеми супружескими парами. В детстве она часто замечала, как мать стоит у окна и ждет отца после трудового дня. Тогда она не понимала, что значит ждать кого-то, хотя и радовалась приходу родителей. В ее детском сознании укрепилась мысль, что те, кого любишь, всегда возвращаются домой. Вот только ждать бывает нестерпимо скучно и тревожно.Теперь все изменилось. После смерти родителей Селия поняла, что люди возвращаются далеко не всегда. А когда любимая тетушка сказала ей эти горькие и обидные слова, которые так больно ранили сердце, Селия узнала, что чувства и мысли другого человека – загадка, нам только кажется, что мы понимаем окружающих.Сегодня утром, впервые испытав близость со своим мужем, она почувствовала, как перед ней открываются новые горизонты и новые возможности, расширяющие круг ее интересов, ограниченных домом.Отныне ее дом там, где Брендан, и ей так много надо сказать ему, стольким поделиться.Брендан – ее дом, и от этой мысли ей стало весело и радостно на душе. В нем вся ее жизнь, ее будущее.Но он намеренно отвел взгляд и не заметил, что вся она так и лучится счастьем. Незачем обмениваться взглядами, а тем более чувствами.– Я так рада, что ты вернулся, – сказала Селия, любуясь его мужественной фигурой. Она расскажет ему, что видела Аманду, а потом они вместе отправятся на поиски Гаррика.Но Брендан молчал.– Где ты был? – спросила она, гадая про себя, в чем причина его чопорной холодности и ледяного безразличия, отражающегося в темно-карих глазах. На его лоб упала черная прядь, и ей захотелось коснуться ее и смахнуть с его лица выражение отчужденности.Молча, как будто ее не было в комнате, он стянул перчатки, швырнул на диван шляпу и плащ и подошел к столику с бренди. Повернувшись к супруге спиной, Брендан налил полную рюмку и осушил ее одним глотком.– Тебе нехорошо? – озабоченно спросила она. – Сегодня холодно. Принести чаю?О'Нил даже не повернулся. Он налил себе еще бренди. Его широкие плечи были похожи на неприступную стену.Встав с кресла, Селия подошла к мужу и положила ему руку на плечо. Пальцы ее слегка дрожали и почти касались его шеи. Но пригладить его волосы она не осмелилась. В воздухе витала какая-то напряженность, даже неприязнь. Откуда она появилась, Селии было непонятно. Может, она что-то не так сказала и сделала? Или дело в самом Брендане?– Брендан?Медленно, словно каждое движение давалось ему с трудом, он поставил рюмку на столик и взглянул на нежную белую руку, лежавшую у него на плече. В его взгляде было такое отвращение, что Селия тут же убрала руку и отпрянула, словно ее ударили.– Что случилось, Брендан?Он стоял неподвижно, не шевелясь, и ее сердце сжалось от тревоги и страха.Стараясь ничем не выдать своего волнения, Селия сглотнула подступивший к горлу комок. В горле пересохло. Возможно, она просто не вовремя – у него что-то не ладится в делах, может, неприятный разговор с торговцем или капитаном корабля. Но она должна рассказать, что произошло.Надо его разговорить. И тема не важна – все, что угодно, только не это холодное отчуждение.– Сегодня я видела Аманду, Брендан. Прямо здесь, в этой комнате. Она указала на окно и сообщила мне, что видит там человека, который виновен в ее смерти. Я выбежала на улицу, чтобы посмотреть, кто это, но не успела – он скрылся.Нельзя было понять, слышит он ее или нет. У Брендана такой вид, словно он находится за тридевять земель отсюда. Когда же он наконец заговорил, то голос его-звучал холодно и тускло:– Не стоит ломать комедию, мадам. Селия оторопела.– Ломать комедию?– Да, ломать комедию! – со злостью повторил О'Нил. – Это же ваше ремесло, не так ли? Вы хотите уверить меня, что способны вызывать души умерших, что говорили с моей погибшей сестрой. И как же вы с ней говорили?– Она говорила не так, как мы, – дрогнувшим голосом пояснила Селия. – Я слышала слова, которые она произносила, но они возникали у меня в голове. То есть она передавала мне свои мысли.Его пальцы стиснули рюмку.– Значит, она повсюду следует за вами? Моя сестра, которую вы никогда не видели, является вам и у вас в гостиной, и здесь, в меблированных комнатах? И вы хотите, чтобы я вам поверил? Вы что, не понимаете, что мне омерзительно слушать, как вы то и дело треплете дорогое для меня имя? Для вас и вашей алчной тетушки она всего лишь источник заработка, из ее смерти вы устроили жестокий цирк. А для меня она по-прежнему любимая сестра, единственный родной мне человек.– Но я...Он не станет ее слушать. Не будет слушать – у него звенит в ушах.«Спокойно, – твердил он себе. – Не теряй самообладания. Не позволяй ей завладеть твоей душой». Она что-то говорит, голос ее дрожит. Она испугана, встревожена.В этот миг в его уме сверкнула догадка, она обманом завлекла его в свои сети и заставила на себе жениться.Это так просто, что он чуть не расхохотался вслух, в то время как ее нежные слова обволакивали, пытаясь лишить воли.Каким же он был идиотом!Ну конечно, он с самого начала был уязвимой мишенью – иностранец в чужой стране, потерявший отца, затем сестру и потом зятя. Она опутала его сетями, околдовала, и сделала это на редкость искусно. А причина очевидна любому – деньги. Как он раньше не догадался!Извечный земной соблазн и извечный женский обман. И ведь всегда либо одно, либо другое. А в его случае – и то, и другое.Для нее все складывалось как нельзя удачно. Должно быть, они с тетушкой все продумали до мелочей и теперь радуются, что Брендан О'Нил с такой легкостью попался в расставленную ловушку.И вот еще о чем он подумал. Те трое громил, которые якобы явились за долгом ее дядюшки, на самом деле были подкуплены ею. Она притворилась, что напугана, и он ее спас. Она разыгрывала роль жертвы, а он, сам того не зная, сыграл роль простофили.«Спокойно, – повторил Брендан. – Она не должна видеть, что я сломлен, унижен. Не стоит подавать повода для злорадства. Потом дашь волю своему отчаянию. Но не сейчас».Селия умолкла. Ему наплевать, что она говорила, –ее слова больше не имеют никакого значения. Что имеет значение, так это его беспросветная глупость. Женщине и во второй раз удалось его одурачить.О'Нил взял в себя в руки и произнес – холодно и спокойно:– Как я уже говорил, для меня остается загадкой, с помощью каких ухищрений вам удаюсь обвести меня вокруг пальца и заставить жениться на себе.– Ухищрений? – У девушки перехватило дыхание. Да разве он не слушал ее? Она описала ему свои чувства, тревоги, мечты. Нет, он не слушал ее. – Ухищрений? – повторила она. Для него она мошенница – и никто больше.Он и бровью не повел – будто ее и нет – и продолжал:– У вас может быть ребенок. В этом случае наш брак сохранится. Иначе события будут развиваться так, как было изложено во вчерашнем письме. Как только я вернусь в Лондон, наш брак будет аннулирован.– Но как же так? – У Селии все поплыло перед глазами, и она ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.– Очень просто. Я намерен жить так, как жил всегда. До сих пор меня это вполне устраивало. Полагаю, вам следует вернуться домой, к тетушке. Экипаж ждет внизу.– И это после того, что произошло сегодня утром? Он не показал виду, что его тронули ее слова. Бесстрастным тоном, как будто они говорили о погоде, Брендан произнес:– Это была ошибка, и я приношу свои извинения. В будущем ничего подобного не повторится, если только мы не захотим завести ребенка.– Нет.– Нет? – Его холодность на мгновение сменилась неприкрытым изумлением. Впервые ему посмели возразить.– Нет. Я с этим не согласна.Ему потребовалось все самообладание, чтобы не сорваться на крик. Нельзя поддаваться минутным порывам – будь то ярость или любовь.Он снова стал самим собой. Все в его руках.– Мадам, у вас нет выбора.– Нет, есть.– Не забывайте, что вы моя жена. По британским и американским законам вы являетесь моей собственностью.Косточки ее пальцев побелели – с такой силой она вцепилась в спинку стула. Его слова не сразу дошли до се сознания.Господи, да кто же этот человек? Такое впечатление, что существуют два Брендана – один добрый, другой жестокий.С ее глаз словно упал розовый флер, и наступило прозрение.Чувства, которые Селия испытывала еще утром, растаяли. Наивные мечты увяли, как цветок, тронутый морозом. Планам, которые она строила с самого утра, не суждено сбыться.Вместо этого сбылся самый страшный из ее кошмаров. Она превратилась в собственность холодного, бессердечного человека. И уподобилась тем женщинам, которые приходили к ней в надежде освободиться от той власти, которую имели над ними их грубые, жестокие мужья, сохранявшие влияние на своих жен и после собственной смерти.– Нет! – выкрикнула Селия с яростью, испугавшей их обоих.Губы Брендана искривила презрительная усмешка – те самые губы, которые совсем недавно покрывали страстными поцелуями ее тело.Она по ошибке приняла жажду обладания за страстную любовь.«Господи, только не это! Все, что угодно, только не это!» – мысленно воскликнула Селия, а вслух спокойно и твердо повторила, гордо распрямив плечи и убрав руку со спинки стула:– Нет. Я не стану вашей собственностью, сэр. И то, что принадлежит мне, вам принадлежать никогда не будет.Ее глаза гневно сверкнули. Она стояла перед ним, прекрасная даже в гневе, и, несмотря ни на что, О'Нил вновь ощутил прилив желания.– Разговор окончен, – заявил он. Надо избавиться от нее как можно скорее: с глаз долой – из сердца вон. Стоя от Селии в нескольких шагах, он чувствует ее запах, который завораживает сильнее, чем самые изысканные духи. И тело его предательски откликнулось – в нем еще свежи воспоминания утренней близости. – Внизу вас ждет экипаж. Всего наилучшего, мадам.Выбора нет – надо подчиниться. Селия вскинула голову, избегая встречаться с Бренданом взглядом, – как и он несколько минут назад, когда вошел в комнату.С тех пор, кажется, прошла целая вечность.Внизу она возьмет свой плащ – ей что-то холодно и хочется согреться. Хоть с помощью плаща.Не говоря ни слова, девушка молча вышла из комнаты, осторожно притворив за собой дверь.Сердце ее рвалось на куски. Беззвучно, в полной тишине.Брендан прислушивался к ее шагам на лестнице, но до него не донеслось ни звука. Она исчезла, как бесплотное видение.Вместо ожидаемого триумфа он почувствовал лишь жуткую усталость и отчаяние. «Это пройдет, – твердил он себе. – Это пройдет».Сам того не замечая, он оперся о спинку того самого стула, о который опиралась Селия. И косточки его сильных пальцев побелели.Возвращение Селии в свой дом на площади Вашингтона стало для нее событием и будничным, и горьким.Все здесь напоминало о прошлом. Ей казалось, что она всего лишь отлучилась ненадолго, чтобы навестить подругу или зайти к цветочнице.Тетя Пруденс ее ждала.– Здравствуй, дорогая, – промолвила она, широко распахнув перед ней дверь.Селия подавила в себе желание с криком броситься прочь.– Здравствуйте, тетя, – машинально промолвила она. А что еще сказать?Все от нее отвернулись. У нее никого не осталось. «Ну и хорошо, – подумала она. – Одиночество – это то, что присутствует с тобой всегда. Просто мы часто об этом забываем».– Ты, должно быть, устала, моя дорогая. Входи. После ужина ляжешь спать. Завтра у нас напряженный день.Селия взглянула на тетушку усталым, безжизненным взглядом. Вот человек, с которым она прожила много лет и которого, как выяснилось, совершенно не знала.Старушка почувствовала враждебность.– Селия. – Она взяла племянницу за руку, и та не нашла в себе мужества возразить. – Я наговорила тебе много такого, чего не должна была говорить. Не знаю, что на меня нашло. Я вовсе так не считаю. Ты должна знать, что я отношусь к тебе как к собственной дочери.Спорить не было сил. Селия молча кивнула, чтобы покончить с этим.– Так я прикажу подавать обед? – радостно подхватила тетя Пруденс.– Да, пожалуйста, – ответила она и стала подниматься по ступенькам.Наверное, по тем же самым ступенькам ей суждено подниматься всю оставшуюся жизнь – печально и безучастно.И это все, что ей осталось?И хотя отчаяние сковало душу девушки, она подумала, что теперь это не имеет никакого значения.Проснувшись на другое утро, Селия решила гнать от себя любые эмоции. Нельзя все принимать так близко к сердцу. Она страдает потому, что чувствует и переживает.Целый день она не выходила из комнаты, задернув портьеры и закрыв ставни. Ни книгу, ни шитье не брала в руки. Часы проходили незаметно и однообразно, а Селия сидела, безразлично уставившись в одну точку и словно оцепенев.Взгляд ее случайно упал на левую руку, и она увидела на пальце обручальное кольцо. Ее охватила внезапная злость, и она попыталась снять его, но оно не поддавалось. Подобно золотым кандалам, оно плотно сидело на пальце.Тетушка радостно сообщила, что скоро у них будут важные посетители, но Селия слушала вполуха. Как во сне, она оделась и приготовилась играть в уже поднадоевшую игру – просто потому, что сейчас у нее не было другого выхода. По крайней мере пока. «Позже, – успокоила она себя. – Я подумаю об этом потом».Она готова. Осталось спуститься вниз, в гостиную, где посетительницы будут говорить о своих умерших родственниках, утирать платочками глаза, а она будет их сочувственно выслушивать, после чего тетя Пруденс и Патрик разыграют свой спектакль.Правда, с ней происходит что-то странное – кончики пальцев покалывает, будто в них вонзились тысячи иголочек. Она заметила это, спускаясь по лестнице. Селия остановилась и посмотрела на свои руки. Внешне ничего особенного, а ощущение такое, будто покатывает уже и ладони. Потом запястья, руки.«Может, я приболела?» – подумала она. Впрочем, все теперь безразлично.Тетушка встретила племянницу у подножия лестницы.– Ах, Селия! Тебя ждут леди и джентльмены – и все такие знатные господа! – Понизив голос, она добавила: – К нам хотели бы прийти многие, но честь посетить тебя первыми выпала этим десяти. – Она оглянулась через плечо. – Сам мистер Фредерик Дуглас прислал своего человека, чтобы тот потом все ему подробно описал! Как войдешь в гостиную, он сидит справа у стола. Слышала, что он работает в аболиционистской газете «Северная звезда».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29