Неужели эта проклятая баба из его прошлого будет идти за ним по следу до конца его дней?
Кровь стучала у него в ушах, в глазах все расплывалось. Ее голос доносился словно из дальней дали:
Любовь моя мила, скромна,
С фиалкой я сравню ее –
Один я знаю, где она
Цветет, сокровище мое.
Пусть роза дерзкая в саду
Доступна всем – моя любовь
Лишь мне верна, я к ней иду
Один, любуюсь ею вновь.
Когда песенка кончилась и раздались аплодисменты и хвалебные возгласы, человек, сидевший рядом со Стричем, ткнул его локтем в бок.
– …девчонка великолепна, вы согласны, сэр?
– Что? – Стрич оглянулся на него, прищурившись. Бородач ухмылялся. Кивнув в сторону помоста, он повторил:
– Я говорю, девочка великолепна, разве не так?
– Да-да, – промямлил Стрич. Потом с усилием преодолел оцепенение и спросил: – А не Ханной ли ее зовут?
Бородач пристально взглянул на Стрича.
– Ага, Ханной. Откуда вы знаете? – Тут он раскатисто рассмеялся. – Я говорил девочке, что ее тайна сохранится недолго.
Избежав необходимости отвечать, Стрич вновь обратил пылающий взор на свою бывшую служанку, запевшую новую песенку. Стрич не слышал ни слова. Его взгляд впился в это ненавистное лицо, обрамленное рыжими волосами. Весь мир, казалось, перестал существовать для Стрича. Никогда в жизни в его жилах не бушевала такая ненависть!
Ханна спела третью песенку, потом мило поклонилась в ответ на бурю оваций. Не обращая внимания на требования продолжить, она убежала за занавес. Стрич смутно отметил, что бородач моряк, встав со своего места, с небрежным видом пробрался вдоль правой стены к помосту. Там он задержался, огляделся, – а потом быстро скользнул за занавес и исчез из виду.
Стрич сидел, держа в руках пустую кружку, мысли его ползли и извивались, словно ядовитые гады в гнезде.
Наверху Ханна у туалетного столика расчесывала волосы и поджидала, когда раздастся знакомый стук в дверь.
И он раздался – громоподобный грохот.
Она вскочила и побежала открывать. Вошел Джошуа. Ханна приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
– Здравствуй, Джош, дорогой. Рада тебя видеть.
– Я тоже рад, девочка, в самом деле рад! Теперь плавание кажется мне под конец все длинней и длинней, потому что мне не терпится повидать тебя.
– Всегда можно оставить море, – серьезно сказала она, – и найти работу на суше.
– Ага, тебе это было бы по душе, а? Взять и принайтовить человека к берегу, а человек-то ничего, кроме моря, не знал, с тех пор как был еще мальцом.
– Да нет, Джош! Что ты! Я просто пошутила!
– Знаю, девочка, знаю.
Огромные ручищи схватили Ханну под мышки; Джошуа поднял ее и закружил в воздухе, при этом он ударом ноги захлопнул дверь.
– А знаешь, твоя тайна уже раскрыта. – Джошуа поставил Ханну на ноги и направился к буфету, где стояло бренди.
– О какой из моих тайн идет речь?
Джошуа налил бренди в стакан и сделал добрый глоток.
– Твое имя. Когда я слушал твое пение там, внизу, какой-то человек спросил, не Ханной ли тебя зовут.
– Ну что же, я предполагала, что навсегда это сохранить в тайне не удастся. – Ханна пожала плечами. Сообщение Джошуа ее не очень обеспокоило. Время шло, ничего нехорошего не происходило, и ей начало казаться, что стена таинственности, которую она с таким трудом возвела вокруг себя, действительно ни к чему, как и говорил Андре.
Покончив с бренди, Джошуа подошел к ней, ласково улыбаясь.
– Сегодня у меня мало времени. Я смогу побыть у тебя недолго.
– Ты всегда торопишься, – насмешливо заметила молодая женщина. – В жизни не видела, чтобы человек так торопился.
– Ну, не всегда же, девочка. Ты ведь не можешь с этим не согласиться, а?
И словно в доказательство этих слов он ласкал ее нежно и мучительно медленно. При этом Ханну смутило, что в эту ночь в его движениях появилась новая, небывалая страстность.
Достигнув высот наслаждения, они лежали, крепко обнявшись; Ханна положила голову на плечо Джоша; все ее смущение развеялось.
– Должен сообщить тебе плохую новость, девочка. – Джошуа тихо засмеялся. – А может, она окажется для тебя и хорошей – кто знает?
Ханна подняла голову.
– Что это за новость, Джош?
– Скоро я не смогу радовать тебя своим появлением. Меня не будет месяцев шесть, может быть, и больше.
– Шесть месяцев! – огорченно воскликнула молодая женщина. – Почему, Джош? Что случилось?
– Ничего особенного. Я мечтал об этом довольно давно. – Он привлек ее к себе. – Я нанялся в капитаны корабля, идущего в Ливерпуль. Вот почему я уйду пораньше – мне нужно встретиться с владельцем корабля и подписать необходимые документы еще сегодня. Мы отчаливаем, как только загрузимся провизией.
– Но почему, Джош? Ливерпуль! Мне кажется, это где-то на краю света!
– Ага, далековато. Но вовсе не так далеко. – Он задумался, потом продолжил: – Мне надоело ходить взад-вперед вдоль берега. Что я, рыбак, что ли? Меня тянет в настоящее море. Там можно опять помериться силами со стариком Нептуном.
– Но ты сказал однажды, что тебе надоело плавать по океану. Что ты занимался этим большую часть жизни.
– Да, помню, что я так сказал. Я врал – и себе, и тебе, девочка. Если человек один раз пересек океан, ему всегда будет хотеться сделать это снова. Понимаешь, мой дом – там.
– Шесть месяцев! – Ханна вздохнула. – Как долго.
Она обхватила руками его косматую голову. Что она будет делать без Джоша? Он стал неотъемлемой частью ее жизни, такой же, как Бесс, Андре и Дикки, хотя и совсем по другой причине. Она улыбнулась.
– Ну что же, мы ведь ничего друг другу не обещали, правда?
– Верно, девочка, никаких обещаний. – Он тихонько засмеялся. – Мы поклялись в самом начале – никаких обещаний. Иди сюда, девочка. Я могу побыть с тобой еще немного.
Он опять сгреб ее в охапку и пылко поцеловал. Они катались по кровати и смеялись, как играющие дети.
Эймос Стрич знал, что вполне может полагаться на свое чутье, когда сталкивается с чем-то подозрительным. У него было сильное подозрение, что тот чернобородый моряк юркнул наверх, чтобы переспать с медноволосой сучкой. Поэтому Стрич не решился подняться наверх, пока этот человек не уйдет.
Стрич остался сидеть на скамейке, держа в руках кружку; ярость тлела в нем, во рту был вкус горечи, как при разливе желчи. Толпа постепенно редела, и час спустя в зале осталось всего несколько человек. Однако Стрич по-прежнему сидел на своем месте, не сводя глаз с занавеси на помосте. К нему подошла служанка и спросила, не налить ли еще пива. Стрич шуганул девушку, рявкнув что-то нечленораздельное.
Наконец его ожидание увенчалось успехом. Он увидел, что человек с черной бородой выскользнул из-за занавеси, быстро прошел к входной двери и вышел, важный, как петух.
Хорошо потискал свою сучку? Вот и ладно! Значит, она скорее всего будет еще в постели. А это облегчит дело.
Стрич встал и поплелся вдоль правой стены, припадая на палку, всячески преувеличивая свою хромоту. Добравшись до помоста, он мельком огляделся, убедился, что никто его не заметил, и быстро зашел за занавесь. Там, как он и ожидал, оказалась узкая лестница, ведущая наверх.
Но на первой ступеньке стоял, сложив руки, огромный чернокожий человек.
– Сюда нельзя никому входить.
– Я должен повидаться с твоей миссис Ханной. Это крайне важно.
Джон покачал головой. В этом толстяке было что-то страшно знакомое.
– Никому не позволяется подниматься наверх, пока миссис Ханна не разрешит.
– Она захочет повидаться со мной. Дело идет о доставке ликера. Скажи своей хозяйке… – Стрич отчаянно подыскивал имя, хоть какое-нибудь имя, – скажи, что Бен Фрай хочет переговорить с ней. Она меня примет. Даю слово, примет.
– Я пойду спрошу, – нехотя проговорил Джон. – Вы ждите здесь, пока я не вернусь.
Джон уже было занес ногу на ступеньку и тут вспомнил:
– Вы лжете! Ваше имя…
Не успел он повернуться, как в тот же миг Эймос Стрич нанес ему по голове удар своей дубинкой.
Джон рухнул, не издав ни звука, и лежал неподвижно. Стрич быстро огляделся. Все было спокойно. Он плюнул на бездыханное тело и, перешагнув через него, принялся с трудом карабкаться наверх, тяжело сопя.
Оказавшись наверху, Стрич увидел только закрытые двери. Осторожно приоткрыл одну из них и заглянул в щелку. Он ничего не увидел, кроме неяркого света свечи и ребенка, спящего в колыбели. Закрыл дверь и прошел по коридору дальше, к следующей комнате.
Приоткрыв дверь в эту комнату пошире, Стрич увидел, что это гостиная, тоже неярко освещенная свечой. В камине догорал огонь. В комнате никого, не было, но в нем стоял аромат женщины, а по левую руку Стрич заметил темный прямоугольник двери. Чутье подсказало ему, что это комната Ханны.
Он вошел как можно тише и прикрыл за собой дверь. Ключа, чтобы запереть ее, в замочной скважине не оказалось, но тут уж ничего не поделаешь. Стрич шагнул, споткнулся и был вынужден тяжело опереться на свою палку.
Палка стукнула об пол, и из темного дверного проема раздался сонный голос:
– Джош, милый, это ты? Ты что-нибудь забыл?
Стрич застыл на месте, стараясь не сопеть.
Ханна изо всех сил боролась со сном. Она была уверена, что слышала какой-то шум. Это показалось ей странным. Она еще раз спросила:
– Джош?
Поскольку ответа не последовало, молодая женщина встала и направилась к двери в одной ночной рубашке, протирая сонные глаза кончиками пальцев.
Войдя в гостиную, она испуганно остановилась, увидев в комнате незнакомого человека.
– Кто вы такой, сэр? Что делаете в моих комнатах?
– Не узнаешь старого Стрича, девочка? Не так уж много времени прошло. Или, может, твой любовник оставил тебя совсем без ума?
Ханна отшатнулась и ахнула:
– Эймос Стрич! Господи! Как вы меня нашли?
– Я приехал посмотреть, кто это сманивает моих клиентов! Мне сказали, что виной тому твои песенки. Положим, это не совсем так. – Он фыркнул, но взгляд его не отрывался от очертаний ее тела, прикрытого лишь тонкой рубашкой. – Ты еще и обслуживаешь гостей здесь, наверху. Я видел, как какой-то моряк проскользнул сюда, а потом вышел обратно. Нашла-таки свое истинное призвание, чертова сука! Как была шлюхой, так ею и осталась!
Ханна не стала затруднять себя и отвечать на оскорбления. Увидев Стрича, она была поначалу потрясена, теперь же оправилась от страха, и к ней в полной мере вернулась вся ее прежняя ненависть.
– Человек, приходивший сюда, мой старый друг, и не более. А теперь уходите, Эймос Стрич, не то я велю Джону испробовать на вас вашу же палку!
– Друг, вот как? И ты думаешь, я в это поверю! – Ярость закипела в нем. – И подумать только, со мной ты корчила из себя скромницу! – Стрич вспомнил, как она сопротивлялась, как причинила ему боль, и понял, что он сейчас сделает. Пока он крался по лестнице, цель его визита была неизвестна ему самому. Но теперь стало понятно: он изобьет ее палкой до полусмерти! Она уже никогда не покажется привлекательной ни одному мужчине!
Ханна бросила ему:
– Немедленно вон из моей комнаты, Эймос Стрич! Если вы не уйдете тотчас же, я позову Джона!
Стрич дал волю презрительному смеху.
– Да кто придет на твой зов? Твой черномазый валяется мертвым внизу у лестницы. Я пустил в ход вот это! – Стрич поднял свою толстую палку обеими руками и, пошатываясь, шагнул к молодой женщине.
Ханна отпрянула. По безумному блеску его глаз она с запозданием поняла, что ей грозит смертельная опасность.
Стрич сделал еще шаг, и палка со свистом опустилась. Ханна попыталась уклониться, но опоздала. Стрич нанес ей жестокий удар по плечу, и рука у нее сразу онемела. По-настоящему испугавшись, она бросилась, обогнув его, к двери. Едва она взялась за ручку, как Стрич схватил ее за волосы и швырнул назад через всю комнату. Ханна поскользнулась и упала на четвереньки. Она попыталась встать, но палка опустилась ей на спину. Боль обожгла ее, как огненный хлыст, и она закричала.
– Кричи, шлюха, кричи! Тебе никто не поможет!
Бац! Палка снова резко ударила по ее обнаженным плечам.
– Ты уже разорила меня один раз, теперь опять хочешь разорить! Когда я разделаюсь с тобой сегодня, ты уже никогда больше не сможешь разорить меня!
Палка опустилась с такой силой, что на плече у молодой женщины остался кровавый след. Ханна опять закричала.
В этот миг дверь распахнулась, и в комнате появился Андре. Он увидел, что происходит, и в глазах его вспыхнул огонь.
– Это Эймос Стрич, Андре! – воскликнула Ханна. – Будьте осторожны – он, кажется, сошел с ума!
– Ах, так это злодей Стрич?
Стрич обернулся и взмахнул палкой. Андре ловко отпрыгнул в сторону. Стрич взревел:
– Не суйтесь куда не надо! Это наши с ней дела! Они нас не касаются!
– О нет, негодяй, очень даже касаются!
Андре схватил кочергу, стоявшую у камина, и двинулся на Стрича, держа ее, как шпагу.
– Ну что же, давайте! – И он ткнул кочергой Стрича в живот. – Защищайтесь!
Стрич молотил своей палкой, но Андре всякий раз отбивал удары, делая выпад кочергой и тыча ее концом в выпяченный живот Стрича. Конец кочерги был острый, и на рубашке Стрича показались пятна крови, похожие на яркие алые цветы.
Ханна медленно поднялась с пола и как зачарованная наблюдала за происходящим. Андре стал в классическую дуэльную позу, одной рукой слегка упираясь в левое бедро, а в другой держа кочергу. Он двигался очень грациозно, на нем все еще был костюм, в котором он выходил на сцену, но таким Андре Ханна еще никогда не видела. Лицо его было страшно напряжено, глаза угрожающе прищурились, и Ханна поняла, что Андре отнюдь не новичок в искусстве играть со смертью.
Француз оказался не по зубам Эймосу Стричу. Пожилой человек, он быстро терял силы, дышал тяжело, с присвистом, и он все реже и реже размахивал своей палкой. Андре постепенно заставил его отступить к задней стене и то подскакивал к Стричу, то отскакивал от него, нанося удары кочергой в брюхо и грудь. Теперь Стричу негде было повернуться. За спиной у него находилось единственное в комнате окно. Хрипло вскрикнув, Стрич отбросил палку:
– Хватит! Хватит, я прощу вас! Довольно!
– Нет, не довольно, подлец! – воскликнул Андре. – Вот сейчас я проткну вас насквозь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52