Лихорадка прошла, раны заживали, и уютная спальня Женевьевы начала угнетать его почти так же, как тюремная камера. Конечно, потребовались некоторые усилия, чтобы подняться с постели, но потом, когда прошло головокружение, оказалось, что он не так уж и слаб.
Приободрившись, Хейдон подошел к шкафу и открыл его, надеясь найти какую-нибудь одежду, но обнаружил только несколько скромных платьев и стопку женского белья. Решив ограничиться пледом, он завязал его на бедрах, а то, что осталось, перекинул через плечо. «Пусть хоть так, – подумал он. – А потом найдется что-нибудь более подходящее».
Увидев, как смотрят на него женщины, Хейдон понял, что шокировал их своим видом.
– Прошу прощения, – пробормотал он. – К сожалению, я не нашел свою одежду.
– А мы ее сожгли, парень, – сообщил Оливер с жизнерадостной улыбкой. – Мисс Женевьева не хотела рисковать – ведь кто-нибудь мог найти у нас тюремную одежку.
Хейдон вспомнил, что мисс Макфейл действительно говорила нечто подобное. Но сейчас ему было не до этого, сейчас его гораздо больше интересовали дивные кухонные ароматы. Он с вожделением поглядывал на кастрюли, кипевшие на очаге. Прошло два часа после того, как Женевьева приносила ему бульон с хлебом, и он уже успел проголодаться.
– Вы тушите мясо?
– Бараньи потроха, – ответила Юнис. – Но они еще не готовы. Я их проверну в мясорубке и сделаю бараньи рубцы. К обеду будут готовы.
– А что в другой кастрюле? – Рубцы – это, конечно, хорошо, но Хейдону хотелось чего-нибудь более существенного.
– Держись от той кастрюли подальше, парень, – со смехом проговорил Оливер. – А не то целая дюжина блестящих глазок подмигнет тебе.
Хейдон с удивлением посмотрел на Оливера:
– Что за глазки?..
– Он про рыбьи головы, – пояснила Юнис, с неодобрением взглянув на Оливера. – Получится чудесный рыбный суп. Я решила, что будет неплохо для разнообразия.
– Да, это очень разумно, – кивнул Хейдон. – Скажите, а у вас, случайно, нет ромштекса или хотя бы цыпленка? – При этих словах его рот наполнился слюной.
– К сожалению, нет. Сегодня среда.
– Среда? – переспросил Хейдон, весьма озадаченный таким ответом.
– По средам у нас не бывает мяса. Кроме потрохов, конечно, – объяснила Юнис.
– Понятно, – кивнул Хейдон, хотя ничего не понял.
– Вечером будут пикша и рубцы с ботвой и горохом, – продолжала Юнис. – А завтра вечером – рыбный суп. В субботу я постараюсь найти дешевое мясо и потушу его с пастернаком, капустой и картошкой. В воскресенье из того, что останется, сделаю тушенку с клецками, а в понедельник превращу эту тушенку в отличный суп. Ко вторнику опять куплю кусок мяса, может, найду обрезки с шеи ягнят или говяжьи хвосты, мясник продает их очень дешево. Как бы то ни было, этим мне придется накормить десять человек, вернее, одиннадцать, если считать вас. Вот почему к вечеру среды не остается мяса – днем мы доедаем то, что я наготовила во вторник.
Хейдон был совершенно незнаком со своим кухонным хозяйством, он привык, что три раза в день ему подают мясные и рыбные блюда, а остальное его не интересовало. Что же касается закупки дешевых обрезков мяса и всего прочего, то он об этом впервые услышал.
Юнис заметила, что Хейдон погрустнел, и пожалела его.
– Но это не значит, что вам придется голодать, милорд. Через несколько минут будут готовы овсяные лепешки, и еще у меня есть масло и острый сыр. Так что вы можете пока подкрепиться.
– Садись-ка на стул, парень, – предложил Оливер; он только что закончил потрошить последнюю рыбину. – У тебя такой вид, как будто ты вот-вот упадешь.
Подобрав плед, Хейдон сел. Он решил, что лепешки с сыром действительно помогут дождаться пикши и рубцов.
– Где мисс Макфейл?
– Повела детей смотреть картины, – ответил Дорин. – Она любит раз в неделю водить их в картинную галерею.
– Мисс Женевьева считает, что им полезно смотреть на искусство, – проворчал Оливер, промывавший выпотрошенных рыб в лохани. – Она болтает всякие глупости, например, утверждает, что это поможет им увидеть мир вокруг себя.
– Не знаю, зачем для этого смотреть на картины, – заметила Юнис. Натерев противень куском сала, она выложила лепешки на блестящую поверхность. – Все, что для этого надо, – просто открыть глаза. А они и рады уйти из дома, хотя лучше бы помогали мне стирать белье.
– Юнис, ты так говоришь только потому, что когда-то жила в доме, где было полно картин, – возразила Дорин. – А вот я не знала, что бывают такие красивые вещи, пока мисс Женевьева не сводила меня в эту галерею. Мисс Женевьева хочет, чтобы дети знали, что на свете есть много другого, помимо того, что они видят вокруг себя, – есть большие корабли, ангелы, сражения… и все прочее.
– Ангелы?! – Юнис рассмеялась. Твои ангелы летают полуголые, выставляют свои задницы, чтобы все их видели. По-моему, это стыд и, уж конечно, не зрелище для детей.
– А сколько детей у мисс Макфейл? – полюбопытствовал Хейдон.
– Вместе с Джеком шесть, – ответила Дорин. – Три девочки и три мальчика.
– Кто-нибудь из них собственный ее ребенок? – Хотя Женевьева была не замужем, Хейдону вдруг пришло в голову, что она, возможно, родила внебрачного ребенка.
Оливер весело рассмеялся, и из уголков его глаз разбежались морщинки.
– Знаешь, парень, если ты ее спросишь об этом, она скажет, что эти дети ее собственные. И она будет права. Но если спросишь, сколько из них она родила, то ответ будет такой: ни одного.
– Вообще-то ее можно считать матерью Джейми, – заметила Юнис, поставив перед Хейдоном тарелку с лепешками и куском сыра. – Она взяла его, когда он был грудным младенцем.
– Да, верно, – кивнула Дорин. – Если бы не она, малыш бы умер. И никому до этого не было бы дела.
Хейдон отрезал кусочек сыра и положил на лепешку.
– А кто же его родители? – спросил он.
– Джейми – незаконный сын ее покойного отца, виконта Бринли, и их горничной, – объяснил Оливер. – И никому не было дела до внебрачного сына горничной.
– Но отец Женевьевы наверняка бы о нем позаботился, – возразил Хейдон.
– Он умер до того, как родился ребенок, – ответила Юнис. – Если бы был жив, то, может, и обеспечил бы бедную Кору и крошку Джеймса.
– Или вышвырнул бы ее и сказал, что это не его дело, – проворчала Дорин. – Мужчины всегда говорят красивые слова, когда стараются залезть девушке под юбку, но сразу заводят другую песню, когда обнаруживают, что кое-что там оставили.
– Кора была очень хорошенькая, – отозвалась Юнис. – Рыжие волосы, как огонь, а глаза смеются… Я тогда служила у лорда Дунбара и иногда встречала ее на рынке. Неудивительно, что виконт затащил ее к себе в постель.
– Вот был сюрприз для мачехи мисс Женевьевы, когда после смерти мужа она узнала, что горничная носит его ребенка, – сказала Дорин. – Она выгнала Кору из дома и даже не подумала о том, чтобы хоть чем-нибудь помочь бедняжке.
– Такой был скандал!.. – Юнис выложила на противень новые лепешки. – В Инверари тогда только об этом и говорили. Конечно, ни в один уважаемый дом бедную девушку не взяли. И она уехала. Многие думали, что у нее где-то есть родственники, но если и так, то ей там не разрешили остаться, потому что через несколько недель она вернулась, уже круглая, как арбуз, и совсем без денег. А потом она стащила лепешку и несколько яблок, и ее приговорили к двум месяцам тюрьмы.
Хейдон так удивился, что даже перестал жевать.
– Посадили в тюрьму беременную женщину из-за того, что она стащила насколько яблок?
– Что, парень, удивляешься? Такое у нас здесь правосудие. – Оливер сокрушенно покачал головой.
– А что было потом?
– Так вот, Кора знала, что у мисс Женевьевы доброе сердце, и написала ей записку, – продолжала Юнис. – И когда мисс Женевьева пришла, Кора молила о прощении и просила, чтобы та взяла к себе ребенка, когда он родится.
– Но как же мисс Макфейл могла взять ребенка, если она зависела от матери? – спросил Хейдон.
– Конечно, не могла. Она так и сказала бедной Коре. Тогда мисс Женевьеве только-только исполнилось восемнадцать, и она была помолвлена с графом Линтоном. Ее отец устроил эту помолвку перед самой смертью. И поскольку он считал, что ее будущее обеспечено, то не оставил ей никаких денег. Завещал только этот дом, картины и… прочее, наверное, надеялся, что это перейдет к его внукам. А все остальное досталось мачехе мисс Макфейл.
– Мисс Женевьева сказала Коре, что поможет ей найти работу, когда она выйдет из тюрьмы, – сказал Оливер. – Мисс Женевьева надеялась, что Кора все-таки сумеет позаботиться о малыше.
– Не забывайте, в то время мисс Женевьева была очень молода и почти ничего не знала о жизни, – пояснила Дорин, стараясь защитить хозяйку. – И конечно же, она не знала, как трудно заботиться о ребенке. Наверное, думала, что он весь день будет спать, а Кора в это время будет выполнять какую-нибудь работу.
– Но когда мисс Женевьева в следующий раз пришла в тюрьму, она узнала, что бедная Кора умерла в камере при родах. – Оливер тяжело вздохнул. – А надзиратель сказал, что ребенок родился очень маленький, что он вряд ли доживет до утра, а значит, им не придется отправлять его в сиротский приют, где он все равно умер бы. Мисс Женевьева потребовала, чтобы ей показали ребенка. Когда его принесли, она взяла малютку Джейми на руки и сказала: «Это мой брат, и я отнесу его домой». Вот так-то. – Оливер расплылся в улыбке и принялся резать морковь.
– А что об этом думал ее жених? – поинтересовался Хейдон.
– Сначала он подумал, что у нее женское нездоровье и она от этого повредилась умом. – Дорин презрительно фыркнула. – И он привез доктора из самого Эдинбурга, чтобы тот ее осмотрел и вылечил. Через неделю доктор предъявил ему огромный счет и сказал, что у мисс Женевьевы ничего плохого нет, сказал, что она просто устала, как бывает со всеми недавно родившими мамашами.
Юнис засмеялась.
– Он даже настаивал, чтобы граф нанял няньку, потому что ему показалось, что она не знает, как ухаживать за ребенком.
Хейдон почувствовал, что улыбается. С того самого момента, как Женевьева, словно ангел, появилась в его камере, он знал: она сильная женщина. Но даже если так, для неопытной девушки нежного воспитания и без существенных доходов взять незаконнорожденного ребенка против воли мачехи и жениха – поступок величайшего мужества и сострадания.
– И граф нанял?
– Нет. – Оливер помрачнел. – Разорвал помолвку и оставил ее, уехал. Сказал всем, что она свихнулась и что он не хочет иметь дело с умалишенной.
– А потом и виконтесса уехала, – добавила Дорин. – Оно бы и хорошо, но она забрала все деньги покойного виконта и уволила последних слуг, оставив мисс Женевьеве только этот дом и множество долгов.
– Ей очень тяжело пришлось в первый год. – Юнис поставила перед Хейдоном новую тарелку с лепешками. – Она осталась одна, совсем никто ей не помогал, некому было показать, как обращаться с ребенком. А люди, раньше считавшиеся ее друзьями, перестали заходить и приглашать ее к себе, потому что боялись, что окажутся причастными к скандалу. Пока я не появилась здесь, бедная мисс Женевьева едва справлялась со всякими делами.
– Как же вы здесь оказались? – спросил Хейдон.
– А это, к сожалению, еще один скандал. – Пухлые щеки Юнис, и без того розовые от печного жара, еще гуще покраснели. – Мисс Женевьева услыхала, что меня собираются выпустить из тюрьмы. Я сидела там за то, что украла брошку у бывшего хозяина, лорда Дунбара.
– Они так мало ей платили, что она не могла откладывать деньги на старость, – вмешалась Дорин. Она явно давала понять, что у Юнис имелась веская причина украсть брошь. – Они думали, что она, как рабыня, всю жизнь будет работать на них с утра до ночи. Но когда от нее не стало пользы, ее выбросили на улицу, как старую тряпку, и даже спасибо не сказали.
– Мисс Женевьева спеленала Джейми, пошла в тюрьму и спросила, нельзя ли со мной поговорить, – продолжила Юнис, с благодарностью посмотрев на Дорин. – Она была очень любезная и вежливая, не такая, как все богачи, которых я знала. Мы немного поговорили, и она спросила, что я собираюсь делать после выхода из тюрьмы. Я сказала, что не знаю, что никто не возьмет меня на работу – раз я украла брошку у прежнего хозяина, значит, не заслуживаю доверия. А мисс Женевьева спросила, не хочу ли я жить с ней и Джейми. Она уверяла, что очень на меня надеется, потому что ей нужна моя помощь. Конечно, она предупредила, что не сможет мне много платить, но меня это не слишком заботило, ведь главное – иметь крышу над головой. И вот я живу здесь и каждый день благодарю Бога, что послал мне мисс Женевьеву, потому что если бы не она, то даже не знаю, что бы сейчас со мной было. – Юнис вытащила из кармана фартука огромный платок, утерла глаза и громко высморкалась.
– А потом появились остальные… – подхватила Дорин. – Мисс Женевьева заботилась о тех детях, которым некуда было идти после тюрьмы. Первая появилась Грейс, за ней – Аннабелл, а потом Саймон и Шарлотта. Меня она взяла к себе после того, как я просидела в тюрьме за то, что стащила несколько монет в таверне, где работала за нищенскую плату. – Дорин презрительно фыркнула, будто совершенно не понимала, как можно сажать человека в тюрьму из-за такого пустяка. – Она сказала, что нуждается в моей помощи, потому что я знаю, как делать уборку и как обслуживать множество людей.
Хейдон взглянул на Оливера:
– А вы?
– Что ж, парень, могу с гордостью сказать, что я здесь единственный настоящий вор, достойный наследник своего отца.
– Наследник отца? – переспросил Хейдон.
– Совершенно верно, – с улыбкой кивнул Оливер. – Потому что мой отец был вором. Причем во всем графстве Аргайлл. Он начал обучать меня, когда мне было еще лет семь. Я умел, как настоящий джентльмен, спросить: «Который час, сэр?» – и тут же стащить часы или бумажник. – Оливер весело рассмеялся. – У меня оказался необыкновенный талант к этому делу, и отец часто поручал мне залезать в дома и в кареты. Во всем Инверари нет такого замка, который я не мог бы открыть. Конечно, сейчас совсем другие времена. – Он вздохнул и поскреб седую бороду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34