Она лихорадочно придумывала, что бы сказать. Она-то надеялась, что теперь, когда она замужем, ей никогда не придется снова встретиться с отчимом.
– Я… я надеюсь, в Харвуде все хорошо. Он кивнул.
– Если не считать обычных ссор с дурными слугами. Приезжайте как-нибудь в гости. – Он бросил взгляд на Перси.
– С мужем, конечно.
– Вы зря беспокоитесь, милорд.
Глаза у Клер округлились. Ее муж обычно был до чрезвычайности вежлив и предупредителен. Она совсем не хотела, чтобы он бросил вызов Харвуду.
– Понимаю, – сказал барон.
– Надеюсь на это, – не преминул ответить Перси. Харвуд холодно извинился и откланялся, и Клер начала приходить в себя.
– Все хорошо, любовь моя, – сказал Перси, глядя вслед Харвуду. – Я никогда не позволю ему обидеть вас.
– Мы должны сообщить Тори, что Харвуд в Лондоне. – Но сестры и ее мужа нигде не было видно.
– Утром я пошлю человека с запиской к лорду Бранту. Она еще раз посмотрела в сторону удаляющегося отчима.
– Мне совсем не хочется портить вам вечер, милорд, но если вы не будете возражать, я хотела бы вернуться домой.
– Вы ничего не можете испортить. – Перси наклонился и поцеловал ее в головку. – Я тоже хочу уехать.
Он вывел ее из зала и кликнул своего кучера. Через час они уже были дома. Перси отвел молодую жену наверх, в ее спальню, как делал это каждый вечер, но когда собрался уйти, она схватила его за руку.
– Не могли бы вы остаться… пусть ненадолго?
Он посмотрел на нее, и его рука поднялась, чтобы погладить ее по щеке.
– Я побуду с вами столько времени, сколько вы пожелаете, дорогая.
Она хотела спросить, не останется ли он с ней на всю ночь, но побоялась – вдруг он откажет, и это будет катастрофой. Поэтому она увлекла его к дивану в маленькой гостиной, и они уселись перед камином.
– Я знаю, что я трусиха, но отчим пугает меня. Я рада, что вы были со мной.
Лицо Перси стало таким жестким, каким ей еще не приходилось его видеть.
– Вы моя жена. Вам никого не надо бояться.
Она посмотрела на его красивое лицо, отбросив мысли о Харвуде.
– Вы не хотите… поцеловать меня? – Это была бесстыдная просьба, она знала, но она так нуждалась, чтобы муж этой ночью был с ней.
Перси сглотнул, наклонился к ней и очень нежно притронулся губами к ее губам. Постепенно их губы сомкнулись крепче, Клер отвечала ему, позволив себе отдаться восхитительным ощущениям. Если они вызваны тем, что в книге называлось предварительными ласками, то как это будет, когда они по-настоящему будут заниматься любовью?
Перси начал отодвигаться, но она отказывалась отпускать его. Перси застонал и поцеловал ее снова, просунув язык в ее рот.
Новое ощущение заставило Клер издать короткий горловой звук, и Перси отпрянул, как будто его обожгло.
Он подвинулся на диване подальше и уставился на огонь в камине.
– Вы так невинны, – сказал он.
– Все женщины до какого-то момента невинны.
Но это, казалось, лишало Перси храбрости. Он откашлялся.
– Вы, должно быть, устали. Уже поздно. Почему бы вам не лечь спать?
Она, может быть, и устала немного, но спать ей теперь не хотелось. Она хотела сказать, что ей нравится, когда он целует ее, что ей хочется, чтобы он делал это снова. Но она сказала только:
– Спокойной ночи, милорд.
Он ласково провел пальцами по ее щеке.
– И вам спокойной ночи, любовь моя.
На следующее утро Корд получил два послания, одно от Персивала Чезвика, в котором тот сообщал ему о появлении в Лондоне Майлса Уайтинга, второе – от полковника Пендлтона с уведомлением, что пришло время для новой попытки освободить Итана.
Корд раздумывал, стоит ли говорить Виктории о возвращении отчима, ведь ей лучше знать об этом на случай, если они где-нибудь столкнутся. В конце концов он вызвал ее в кабинет и передал ей записку Перси.
– Харвуд здесь? – сказала она, стоя с другой стороны стола.
Корд поднялся, обошел стол и взял ее за руку.
– Ничего не случилось, дорогая. Если этот ублюдок подойдет к вам хотя бы на километр, он будет иметь дело со мной.
Но следующие несколько дней он будет отсутствовать, он отправится во Францию в надежде возвратиться с Итаном.
На этот раз плавание продлится дольше, потому что предстоит пройти до самой западной оконечности Франции, а потом повернуть к югу, к месту встречи возле Сен-Назера. Ему не хотелось бы оставлять Викторию на такой долгий срок, особенно когда Харвуд в Лондоне.
– Просто будьте осмотрительнее, – сказал он ей. – Пока я буду в отсутствии, старайтесь не покидать дом. Я не доверяю Харвуду и не хочу, чтобы вы приближались к нему. Я прошу вас быть очень осторожной.
– Я буду осторожной… если вы пообещаете мне то же самое. – Она просила позволить ей отправиться вместе с ним, и требовала, и, наконец, умоляла.
– Женщинам на войне не место, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы были в безопасности, а если вы подумали, пусть мимолетно, о неповиновении, о том, чтобы как-то прокрасться на шхуну, клянусь, я закрою вас в вашей комнате на замок до конца сезона.
Игнорируя мятежное выражение ее лица, он взял ее за подбородок, заставив посмотреть на него.
– Я не хочу вас обидеть, моя дорогая. Разве вы не понимаете?
Что-то мелькнуло в зелени ее глаз. Ее рука оказалась на его щеке.
– Я тоже не хочу вас обидеть.
Корд отвел глаза, нежные слова тронули его больше, чем ему бы хотелось.
Он заставил себя улыбнуться.
– В таком случае я буду особенно осторожен, чтобы вернуться к вам в наилучшем виде.
Они еще поговорили, Корд рассказал о плане, который они с Рейфом разработали, об опасности, угрожающей Итану и Максу Брадли на пути от тюрьмы до берега. Итак, завтра ночью они с Рейфом уже будут плыть к берегам Франции.
Он молил Бога, чтобы на этот раз его миссии сопутствовала удача.
Ей было не по душе оставаться дома, когда ее муж подвергается опасности. Но он прав. Как они с Клер уже удостоверились, судно во время войны не то место, где хотелось бы оказаться.
Кроме того, ей вдруг пришло в голову, что пока Харвуд в Лондоне, а ее муж в отсутствии, у нее появилась прекрасная возможность посетить Харвуд-Холл и попытаться найти дневник матери.
– Ты собираешься поехать в Харвуд? – Клер, сидевшая рядом с ней на диване в голубой комнате, смотрела на нее широко раскрытыми синими глазами. – Ты это серьезно?
– Я совершенно серьезна. Я рассказываю тебе это на всякий случай, мало ли что может случиться, ты будешь знать, где меня искать.
Клер заволновалась:
– Не знаю, Тори. Думаю, тебе не следует этого делать. Что, если барон вернется в Харвуд-Холл или узнает, что ты там была?
– Он только что приехал в город. Он не захочет сразу возвращаться.
– Ты не можешь быть в этом уверена.
– Даже если он вернется, Грета или Сэмюел предупредят меня о его появлении. – Эти двое были слугами, которым она доверяла; они проработали в доме много лет еще до того, как Майлс Уайтинг унаследовал титул. – Они ненавидят его почти так же, как мы с тобой.
– Лорд Брант придет в ярость, если узнает.
– Он не узнает. Грейс согласилась помочь мне. Мы с ней собираемся навестить в деревне ее подругу, Мэри Бентон. Грейс увлекается астрономией. Она знает названия созвездий и много других вещей, а Мэри разделяет ее увлечение. На самом деле к Мэри поедет только Грейс. На полпути я сойду с кареты и отправлюсь в Харвуд-Холл.
– Грейс согласилась на это?
– Конечно.
– Грейс такая же сумасшедшая, как и ты. Тори засмеялась:
– У нас получится.
– Надеюсь.
Тори тоже надеялась. Будь что будет, это был шанс, которого она ждала, – шанс доказать, что Харвуд убил ее отца, – и она не собиралась упускать его.
Судно Корда, «Соловей», вышло в море следующей ночью, и наутро после его отплытия Тори сказала мистеру Тиммонзу, что она по приглашению Грейс Частейн поедет в гости к ее подруге, живущей в деревне. Часом позже Тори села в карету Частей нов, и подруги пустились в путь.
Они сидели на обитых бархатом сиденьях напротив друг друга. Грейс стряхнула прилипшую к ее платью нитку.
– Они рады отделаться от меня, – сказала она с мрачным видом. – Как всегда.
Виктория жалела подругу. У Тори и Клер были любящие отец и мать, тогда как родители Грейс отправили ее подальше в школу и по большей части не вспоминали о ней.
– Но твои родители все равно любят тебя. Ты их дочка.
Грейс подняла на нее глаза.
– Я дочь своей матери. Мой отец – доктор Частейн – в действительности не отец мне.
Тори на миг замерла. Супружеские измены были обычны среди высших классов, но она и подумать не могла, и то мама Грейс может изменять мужу.
– Не может этого быть.
– Боюсь, что так и есть. Два дня назад я услышала, как они говорили между собой. Отец выпил. Он много проиграл в карты и начал ругать маму. Он сказал, что если бы она не вела себя как… как шлюха, ему не пришлось бы растить ее внебрачную дочь.
Сердце Тори сжалось от боли. Каково было ее подруге узнать, что мужчина, которого она считала своим отцом, чужой ей человек?
В глазах Грейс стояли слезы.
– Все эти годы я не могла понять, почему не могу заставить его любить себя. Теперь знаю.
– О, Грейс. – Тори наклонилась и обняла ее. Она чувствовала, как дрожит Грейс, и всем сердцем стремилась утешить ее.
– Это не имеет значения, – твердо сказала она. – Ты все та же, кто бы ни был твой отец.
Грейс прерывисто вздохнула и откинулась на подушки.
– Надеюсь. На самом деле в каком-то смысле я рада, что он мне не отец. Мне только хотелось бы знать, кто мой настоящий отец.
– Может быть, мать скажет тебе.
– Может быть. Если у меня когда-нибудь хватит смелости спросить ее. Беда в том, что я не совсем уверена, что хочу знать.
Больше они не говорили об этом. Для Тори не имело значения, кто отец ее подруги, она верила, что у Грейс хватит сил принять правду о своем рождении.
Они ехали почти весь день. Грейс предвкушала удовольствие от поездки в деревню, потому что в Лондоне ей не часто удавалось наблюдать звезды – мешали висящий в воздухе смог и бесконечные облака, затягивающие лондонское небо. На развилке в маленьком городке Перигор, где Тори попрощалась с подругой. Ночь она провела в гостинице "Черная собака", в которой останавливались ее родители, когда всем семейством выезжали в Лондон, а утром села в почтовую карету, следующую в Харвуд-Холл.
К концу дня она оказалась в знакомых стенах; слуги были рады видеть ее, особенно Грета, экономка, и Сэмюел, дворецкий. Она попросила их никому не говорить о ее приезде, и они обещали позаботиться о том, чтобы остальные слуги тоже молчали.
Даже если барон узнает, что она была здесь, он не поймет, что падчерица искала дневник, и к этому времени Тори будет уже далеко.
Было приятно встретиться со старыми друзьями, но поиск затягивался, потому что ей все время приходили в голову новые места, которые следовало обыскать.
К несчастью, когда настало утро и пришло время возвращаться в Лондон, ее усилия так и не увенчались успехом. Одна Грета знала, что Тори искала дневник, но и она не понимала, почему он был так нужен. Тори не могла скрыть разочарования. Наутро, когда она собралась уезжать, Грета подошла к ней, чтобы поделиться своим предположением:
– Может быть, ваша мама, упокой Господь ее душу, оставила дневник в Уиндмере.
– Да, я уже думала об этом. В следующий раз я попытаюсь съездить туда.
– Или она могла оставить его в городском доме. Тори схватилась за голову. Она забыла о маленьком доме в Лондоне, которым родители почти не пользовались.
– Вы думаете, он там? Они с отцом никогда не оставались в нем надолго. Мне и в голову не приходило…
– Ваши родители не часто там бывали, но ваш отчим всегда любил пожить в городе, особенно в сезон. Он с вашей матерью был там незадолго до того, как она заболела.
– Но барон продал дом сэру Уинифреду Маннингу. Как я попаду туда?
Грета пожала плечами.
– Я просто подумала, что надо сказать вам.
– Я рада, что вы напомнили мне об этом. – Тори обняла служанку. – Спасибо, Грета. – Настроение у нее немного улучшилось. Ей нужно было сесть в почтовую карету, вернуться в гостиницу и оставаться там до следующего дня, пока не подъедет Грейс.
В Лондон они приехали к вечеру.
Ей не повезло – когда она вернулась, Корд уже ждал ее дома.
Глава 17
Корд мерил шагами кабинет. Возвратившись к вечеру домой, он ожидал увидеть Викторию. Он был измучен, страдая больше от сознания провала попытки освободить Итана, чем от бессонных часов, проведенных в море.
Когда они добрались до намеченного места вблизи Сен-Назера, вместо Итана через борт перевалил помятый, избитый Макс Брадли, харкая кровью на надраенные доски палубы. В плече у него засела пуля, лицо было обезображено глубокой раной.
– Капитан бежал из тюрьмы, как мы и планировали, – устало рассказывал Макс. – Мы почти добрались до берега, когда они догнали нас. Мы отбивались изо всех сил. Потом один из них выстрелил в меня. Они подумали, что я мертв, иначе меня бы здесь не было.
– А Итан? – спросил Корд, холодея.
Брадли прерывисто задышал, когда хирург, которого Рейф предусмотрительно взял на судно, принялся осматривать его.
– Он жив. Они вернули его в тюрьму. У него есть враг. Не знаю, кто он.
Брадли поморщился, когда врач проткнул иглой края раны на его лбу и протянул через них нить. – Они следят, чтобы он не сбежал.
– Так значит, все кончено, – мрачно сказал Корд, вцепившись руками в спинку стула, стоявшего у койки, на которой лежал Брадли.
– Я этого не говорил. – Макс осклабился. – Ничего не кончено. Еще рано сдаваться.
Его слова ободрили Корда, но не слишком.
Он попытался отбросить мрачные мысли и думать о Виктории, воображая, как ее тонкие ручки обвиваются вокруг его шеи, ее гибкое тело прижимается к нему, принося тепло и успокоение. Он представлял, как она будет суетиться вокруг него, стараясь утешить, как он отнесет ее наверх и будет любить ее, чтобы податливое тело жены.
Это помогло забыть о страданиях Итана. Но когда Корд перешагнул порог своего дома, Тиммонз сообщил ему, что Виктория уехала с Грейс Частейн в гости к подруге Грейс, живущей в деревне. Дворецкий не смог сказать точно, когда ее светлость намеревалась вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38