— Ты с ума сошел! Даже если ты его убьешь, тебе несдобровать. Учитывая твое прошлое, любой суд приговорит тебя к смертной казни, даже не поинтересовавшись тем, что между вами произошло.
Ник вздохнул. Конечно, Элизабет права. Однако Бэскомб ему до смерти надоел. Надоели его угрозы, его наглость, упорство в преследовании Элизабет. Сколько уже времени этот подонок не оставляет девушку в покое!
— Тогда я убью его безо всякой дуэли. Если буду действовать осторожно, никому и в голову не придет, что это сделал я.
Элизабет с ужасом взглянула на Ника:
— Ты шутишь!
— Почему? Этот подонок заслуживает смерти.
— Потому что ты не убийца, что бы о тебе ни думали люди. — Элизабет подошла к Нику и взяла его за руку. — Мы ведь с тобой решили, Николас, помнишь? Как только выдадим замуж Мэгги, вернемся в Рейвенуорт-Холл. И пусть тогда Бэскомб узнает, что я твоя любовница. После этого он уже не захочет взять меня в жены, и мы с тобой сможем спокойно жить.
Ник долго молча смотрел на Элизабет. Затем он все так же молча встал, взвешивая то, что сказала ему Элизабет, и пытаясь убедить себя в ее правоте. Но он никак не мог успокоиться: он чувствовал себя игрушкой в руках Бэскомба, злился на Элизабет за то, что она не сразу рассказала ему о последних событиях, и на себя за то, что не может оградить ее от посягательств этого мерзавца.
— Подойди сюда, Элизабет! — приказал он.
Услышав властность в тоне Николаса, Элизабет подняла голову и вопросительно взглянула на него.
— А зачем?
— Я сказал, чтобы ты подошла.
Она послушно подошла и остановилась перед ним. На лице ее застыло недоумение.
— Раздевайся.
Элизабет замешкалась, прикусив нижнюю губу.
— Зачем?
— А как ты думаешь? Ты заявила, что ты — моя любовница. Если это и в самом деле так, то делай то, что я тебе сказал. Раздевайся.
— Ты все еще сердишься на меня?
Николас усмехнулся:
— Немножко. Но ты скоро узнаешь, что иногда гнев лишь усиливает желание.
В глазах Элизабет промелькнул интерес. На шее забилась жилка. Заметив это, Николас почувствовал нарастающее возбуждение.
— Прости, если расстроила тебя, — проговорила Элизабет.
Развязав пояс шелкового пеньюара, она повела плечами, и он соскользнул к ее ногам. Под ним оказалась коротенькая кружевная рубашка.
У Николаса захватило дух.
— Ничего. Чтобы научиться полностью доверять друг другу, требуется время.
— Но ты все еще на меня сердишься.
— Ты сейчас поможешь мне сменить гнев на милость. Забирайся в кровать.
По телу Элизабет пробежала дрожь, в глазах ее вспыхнуло желание. Послушно исполнив требуемое, она взглянула на Николаса.
— Так?
Страсть разгоралась в нем все сильнее.
— Да, так, — ответил он.
Заставляя себя сдерживаться, он не спеша разделся, не отрывая глаз от Элизабет, наслаждаясь восхитительным зрелищем, которое она собой являла. Темно-рыжие распущенные волосы огненной волной накрыли плечи. Сквозь кружевную рубашку, облегающую стройное тело, просвечивала гладкая белая кожа. Желание накатило на Николаса такой стремительной волной, что ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не торопиться.
Чувствуя, что у него от нетерпения дрожат руки, он разделся и подошел к кровати. Лег рядом с Элизабет, отвел с ее лица длинные темно-рыжие волосы, поцеловал и, спустив с плеч бретельки рубашки, взял в руки полные груди Элизабет. Они были гладкие и тяжелые, и соски уже затвердели. Николас легонько погладил их, и Элизабет затрепетала.
— Расслабься, Элизабет.
Элизабет послушно подчинилась, и пальцы Николаса скользнули во влажную глубину. Элизабет тихонько застонала, и Николаса словно обдало жаром: она хочет его так же сильно, как и он ее!
Не в силах больше сдерживаться, он резко вошел в нее. О Господи! Как же великолепно они подходят друг другу! Элизабет словно создана для него. Он снова вошел в нее, на сей раз еще глубже, чем прежде. Элизабет глухо застонала.
Гнев Николаса уже давно исчез, уступив место какому-то новому, незнакомому чувству. Оно нарастало в нем, неотвратимое и настолько мощное, что Николасу на секунду даже стало страшно. Внезапно его охватило нестерпимое желание взглянуть Элизабет в глаза, захотелось увидеть выражение ее лица, вдыхать ее нежный запах, упиваться им.
Прильнув губами к ее рту, он поцеловал ее со всей страстью, на которую только был способен. Ощущение пустоты, с которым Николас жил долгие годы, прошло, уступив место восхитительному чувству обладания. Темные холодные глубины его души озарял теперь яркий свет, согревало тепло, заполнявшее его всякий раз, когда они с Элизабет были вместе.
— Элизабет… — прошептал он, трепеща от нежности.
Затем Николасом овладело яростное желание слиться с ней совсем, сделать ее частью себя. Элизабет застонала и, выкрикнув его имя, содрогнулась в блаженной муке. На секунду Николасу показалось, что он сейчас сойдет с ума — таким острым было наслаждение.
Мало-помалу придя в себя, Николас рухнул на кровать рядом с Элизабет и притянул ее к себе. Так они лежали некоторое время, чувствуя, как страсть, только что сотрясавшая их тела, затихает, уступая место безграничной нежности. Мысли Николаса по-прежнему были полны Элизабет. Как же ему хотелось жениться на ней, дать ей свое имя, создать с ней семью. Хотелось, чтобы она родила ему сыновей…
Все это было так понятно, объяснимо. Однако в присутствии Элизабет им всякий раз овладевало еще какое-то странное чувство, которое с каждым днем становилось все сильнее. Никогда еще ему не доводилось испытывать ничего подобного. Ему хотелось быть рядом с Элизабет всегда, без нее он чувствовал себя одиноким и всеми покинутым.
Он и сам не мог понять, что это с ним происходит. Подобная чувствительность не была ему присуща. Николас считал себя человеком суровым, холодным и бесстрастным. За годы ссылки он научился держать себя в руках и не давать волю своим эмоциям. Но за последние несколько месяцев Николас стал замечать, что позволяет им брать над собой верх. Особенно когда дело касается Элизабет Вулкот.
Николас не мог бы с точностью сказать, какие чувства к ней испытывает. Знал лишь, что эта девушка принадлежит ему и что он сделает все от себя зависящее, чтобы удержать ее.
Ник закрыл глаза, заставил себя не думать, расслабиться… И почувствовал на своей груди трепетные пальцы Элизабет. Приоткрыв один глаз, он заметил, что Элизабет улыбается.
— Ты больше не сердишься? — прошептала она.
Он не мог не ответить тем же.
— Нисколько.
Элизабет улыбалась ему призывной и немного шаловливой улыбкой.
— Придется мне впредь иногда тебя сердить, чтобы посмотреть, что из этого получится.
Николас попытался нахмуриться, но вместо этого расхохотался.
— Ах ты, дерзкая девчонка! На твоем месте я бы поостерегся такое говорить. Вот возьму и выпорю тебя!
Элизабет покачала головой, насмешливо глядя на Ника:
— А вот и нет!
— Ну тогда как-нибудь по-другому накажу. Для этого существуют разные способы.
Элизабет поджала губы:
— В таком случае придется мне, видно, тебя не злить.
Обхватив лицо Элизабет ладонями, Николас крепко поцеловал ее в губы, чувствуя, как его вновь начинает охватывать желание. Неуемная жажда обладания Элизабет уже начала беспокоить его. Николас проговорил:
— Ты должна научиться доверять мне. Я понимаю, тебя мучают всевозможные страхи, но, когда дело касается Бэс-комба, ты должна поступать так, как я скажу.
Элизабет покорно вздохнула.
— Ладно, начиная с сегодняшнего дня попытаюсь безропотно выполнять твои пожелания. — И, глядя на Николаса смеющимися зелеными глазами, прибавила: — Если, конечно, мне не захочется тебя рассердить.
— Ах ты, проказница! — прорычал Николас и жадно прильнул к ее губам.
Страсть вспыхнула в нем с новой силой, и Николас не стал ей противиться. Все повторилось сначала. Николас почувствовал, что все его страхи и сомнения уходят, уступая место покою и радости. Завтра настанет новый день и он займется проблемами, а сейчас Элизабет принадлежит ему и ночь только начинается. Впереди его ждет еще много сладостных открытий.
Глава 17
Установилась изнуряющая жара. Густой влажный воздух казался обжигающе горячим. В просторном, с высокими потолками и окнами нараспашку кабинете Оливера было нечем дышать. Хэмптон ослабил узел широкого белого галстука так, что тот свободно болтался на шее. Ему предстояла встреча с Уэнделом Чиком, так что церемонии были ни к чему.
Коротышка Чик появился несколько минут спустя. Потрепанный коричневый сюртук и прилизанные волосы над низким покатым лбом придавали ему жалкий и одновременно потешный вид. Оливер сделал Чику знак, чтобы он подошел к столу, однако сесть не пригласил.
— Вы прислали записку, что у вас для меня важное сообщение.
— Это верно, сэр.
Оливер откинулся на спинку стула.
— Какое именно?
— Очень интересное.
— Слушаю вас.
— Как вы мне приказали, я установил за домом интересующей вас особы круглосуточное наблюдение. Несколько дней назад она ездила в оперу с сестрой Рейвенуорта и этим красавчиком, герцогом Белдоном. Мой человек проводил ее до самого дома, но заснул, прежде чем она легла спать, да так и проспал до самого рассвета.
— Надеюсь, вы не заплатили этому кретину?
Чик скрипуче рассмеялся:
— Я бы не заплатил, если бы не одно обстоятельство. Когда этот идиот проснулся, он увидел, как из дома мисс Вулкот выходит мужчина.
Оливер замер, а затем подался вперед.
— Мужчина? — переспросил он шепотом.
— Вот именно, мужчина. Проскользнул между зданиями и был таков.
— Вы хотите сказать, что в комнате Элизабет Вулкот провел ночь какой-то мужчина? — ухмыльнулся Хэмптон. — Быть этого не может!
— Как впоследствии выяснилось, не просто какой-то мужчина. На следующую ночь я решил подежурить сам. Когда мисс Вулкот пришла домой, я не стал уходить, а притаился в тени дома. Вскоре после полуночи появился человек. Высокий, с черными, как у самого дьявола, волосами. Он тихонько вошел в дом по черной лестнице и не выходил до самого рассвета. — Чик ухмыльнулся. — В общем, не стану вас больше мучить. Это был Рейвенуорт. Это он наносит вашей даме визиты… Ночные визиты, если вы понимаете, что я имею в виду. И соблюдает при этом все меры предосторожности. То ходит пешком, то приезжает в наемном экипаже. И не уходит домой до рассвета.
Оливер судорожно сжал в руке кошелек с деньгами, который приготовил для Чика. Перед глазами у него поплыли красные круги. На секунду ему показалось, что стены комнаты падают прямо на него.
— Если ты мне наврал, я придушу тебя собственными руками! — прошипел он.
Смуглая кожа Чика приобрела пепельно-серый оттенок.
— Я говорю правду, сэр, клянусь.
Хэмптон швырнул ему кошелек с деньгами с такой силой, что Чик едва успел поймать его.
— Убирайся! — приказал он, обхватив внезапно похолодевший лоб руками. — Иди работай и не возвращайся сюда до тех пор, пока я снова тебя не позову.
— Слушаюсь, сэр. Уже пошел. Приятного вам дня.
Оливер не ответил. Ярость клокотала в нем. Оказывается, все то время, что он разделывался с ухажерами Элизабет, Рейвенуорт проводил в ее постели! Николас Уорринг украл у Элизабет девственность, и этого теперь уже никак не исправишь!
Хэмптон чуть не задохнулся от злости. Воображение услужливо рисовало ему терзающую душу картину: Николас Уорринг и Элизабет, оба обнаженные, занимаются любовью. Оливер стукнул по столу кулаком, потом еще и еще. Граф заплатит за это! Равно как и Элизабет!
Однако, несмотря на то что его самолюбию был нанесен жестокий удар, Хэмптон не оставил мысли овладеть Элизабет, даже после того как узнал, что Рейвенуорт его обскакал. Он, естественно, теперь не женится на ней, даже если бы на всем белом свете больше не осталось ни единой женщины. Он просто сделает то же, что и Рейвенуорт, — возьмет Элизабет в любовницы.
Но сначала необходимо, хоть и с запозданием, каким-то образом разделаться с графом.
Оливер был твердо намерен добиться того, чтобы справедливость восторжествовала.
Ник нетерпеливо расхаживал взад-вперед по своему кабинету, дожидаясь, когда стемнеет и он сможет вернуться к Элизабет. Ему до смерти надоело прятаться ото всех, крадучись пробираться к своей возлюбленной в ночи, чтобы, не дай Бог, его никто не увидел. Как будто они с Элизабет совершают преступление!
Мало того, сегодня Николас узнал одну пренеприятнейшую новость. Элизабет, оказывается, проводит целые дни в церкви, моля Господа простить ее, как он полагал, за свои несуществующие грехи.
И все эти страдания они с Элизабет претерпевают оттого, что его дорогая женушка желает вести милый ее сердцу образ жизни замужней, но независимой женщины!
Ник в сердцах стукнул кулаком по стене. Черт бы побрал эту Рейчел! Если бы она согласилась дать ему развод, он бы женился на Элизабет! Высшему обществу это, конечно, пришлось бы не по вкусу, но Элизабет получила бы возможность ходить, высоко подняв голову и гордиться тем, что она графиня Рейвенуорт. Она бы навсегда освободилась от преследования Бэскомба. Он бы ее уже никогда не достал.
А у него, Ника, была бы семья, рожденные в законном браке сыновья, которые носили бы фамилию Уорринг.
Если бы только Рейчел согласилась…
Ник вздохнул и, закрыв глаза, прислонился к стене, ощущая безнадежность своих мечтаний. Когда он снова открыл их, взгляд его упал на портрет, висевший над камином.
В последнее время Николас не замечал его. Хотел приказать слугам снять, но сначала забыл, а потом все как-то недосуг было. Внимательно разглядывая картину, Николас заметил нечто такое, что натолкнуло его на отличную мысль и впервые за последние несколько недель вселило в его душу надежду. Какое счастье, что он так и не убрал холст!
На портрете была изображена жена Николаса Рейчел — ослепительная красавица брюнетка в ярко-красном шелковом платье. Однако не тонкие черты ее лица, не высокая полная полуобнаженная грудь привлекли внимание Николаса, а длинная стройная шейка, белоснежная и изящно изогнутая.
Эту восхитительную шейку украшало ожерелье из сверкающих рубинов — фамильная драгоценность Рейвенуортов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49