Сабрина очень сомневалась в том, что графа волновало ее здоровье. Скорее всего, ему просто захотелось снова над ней поиздеваться. Немного помедлив, она ответила:
– Граф очень любезен, и я с удовольствием присоединюсь к гостям.
В очередной раз, кивнув, экономка вышла из комнаты. Сабрина же ненадолго задумалась, потом решила, что наденет свое лучшее платье – красновато-коричневое и довольно скромное (впрочем, нескромных у нее вообще не было). Спустившись вниз, она услышала голоса слуг. Чтобы не сталкиваться с ними, Сабрина повернула не направо, как обычно, а налево. Коридор, по которому она пошла, был выложен светло-желтой мраморной плиткой с красноватыми вкраплениями, похожими на звезды, и ей казалось, что она идет по светящейся звездной дорожке. Эта звездная дорожка, в конце концов, привела ее в просторный зал, высокие своды которого поддерживали белые колонны.
Сабрина осмотрелась и чуть не вскрикнула от восхищения. Потолок зала напоминал звездное небо; она сразу же узнала созвездия Северного полушария, выполненные из сусального золота. А по краям небосвода находились два витража; на одном была изображена полная луна, а на другом – яркие разноцветные звезды, поражавшие своей почти сказочной красотой.
В дальнем углу зала находился камин, в котором пылал огонь, а рядом с камином стояли, обтянутые синим шелком кресла с изящными позолоченными ножками.
Сабрина снова осмотрелась и вдруг заметила неподалеку от камина мистера Уиндема. Он стоял перед мольбертом с палитрой в одной руке и кистью – в другой. Рубашка художника была заляпана разноцветными пятнами, а брюки выглядели столь же живописно. Делая время от времени мазок кистью, Уиндем отходил от мольберта на шаг-другой и, оценивая свою работу, что-то бормотал себе под нос. Внезапно он обернулся и, увидев девушку, стоявшую у порога, расплылся в улыбке:
– Добрый день, мисс Фэрли. Надеюсь, вам уже лучше. Сабрина тоже улыбнулась:
– Да, уже лучше. Благодарю вас, мистер Уиндем. Поверьте, я не хотела вам мешать. Я только…
– О, вы нисколько мне не мешаете. Заходите же. Вот, взгляните… Что вы думаете об этой картине?
Сабрина приблизилась к мольберту и посмотрела на картину. На ней были изображены две ели на фоне сумрачного неба – и больше ничего. Впрочем, виднелась еще и трава у корней деревьев.
Не зная, что ответить, девушка перевела взгляд на художника.
– Вижу по вашему лицу, что вам это не очень нравится? – проговорил Уиндем безо всякого раздражения. Причем было заметно, что он действительно не огорчился.
– Ну, я… – Сабрина в смущении умолкла. Не могла же она сказать, что видела картины, которые ей нравились гораздо больше. Впрочем, она прекрасно понимала, что не обладает тонким художественным вкусом, поэтому не решалась давать оценку работе профессионального художника. Откашлявшись, девушка проговорила: – Боюсь, я не слишком искушенный судья, мистер Уиндем.
– Не говорите глупости. – Уиндем нахмурился. – Неужели вы не можете прямо сказать, что вам не нравится?
– Право, но я действительно затрудняюсь ответить на ваш вопрос.
Уиндем вдруг расхохотался и воскликнул:
– Пытаетесь увильнуть от ответа! Видите ли, мисс Фэрли, у каждого человека должно быть свое мнение, даже если речь идет о живописи. Полагаю, что и вы имеете какое-то мнение. У вас для этого достаточно вкуса и здравого смысла. Боюсь, я не очень хороший художник, хотя кое-какой талант у меня, наверное, есть. Знаете, Роуден постоянно заказывает у меня картины, но его вкусы приводят меня в замешательство, а порой – в отчаяние. Он, например, открыто заявляет, что ему в основном нравятся пейзажи, то есть деревья, холмы и прочее… Я вовсе не намерен оспаривать его художественные наклонности, но все-таки…
– Возможно, вам следует довериться его вкусу, – ответила Сабрина.
Уиндем снова рассмеялся:
– Мне просто придется ему доверять, мисс Фэрли. Дело в том, что у меня не слишком богатое воображение. Нет художественных… галлюцинаций, если можно так выразиться. Порой я очень об этом сожалею. Ведь богатое воображение – это основное в таланте. Возьмем, к примеру, Кольриджа.
– Поэта? – в смущении спросила Сабрина.
– Да, его, – кивнул Уиндем. – Похоже, ни одного дня в жизни он не провел в трезвом виде. Опиум, вино, женщины…
«Опиум, вино и женщины? Боже, какое своевременное напоминание о том, что Распутник весьма выразительный псевдоним» – неожиданно подумала Сабрина.
– Знаете, мисс Фэрли, мне очень понравилась та маленькая пьеса, которую вы исполнили вчера вечером, – продолжал художник. – Вы прекрасно ее поняли.
– Правда? – Сабрина немного смутилась.
– Да, вы замечательно ее исполнили. Так вот, Роуден заказал пьесу одному бедному французскому композитору по имени… кажется, Лавалле. Он пишет чудесную музыку, но, увы, постоянно витает в винных грезах.
– Мне очень понравилась эта пьеса. Прекрасное сочинение… – пробормотала Сабрина. – Но неужели вино ему не мешает? Как же он пишет свою музыку?
– Одно не мешает другому. Искусство не требует трезвости, мисс Фэрли.
– А как же сам граф?
– О, Рис совсем другое дело. Рис – особенный. И, конечно же, вино нисколько ему не мешает. Что же касается творчества, то поэзия стала его проклятием и его сладчайшей мукой.
– Но ведь граф – хороший поэт?
– Хороший? Он выдающийся поэт, – с уверенностью заявил Уиндем. – От такой поэзии у вас мурашки побегут по спине, мисс Фэрли. Надеюсь, что мои слова вас не шокируют?
– Нисколько, – ответила Сабрина. Уиндем криво усмехнулся:
– Если честно, дорогая, то я не знаю, как следует вести себя, общаясь с юными леди. Дело в том, что мне не приходилось с ними общаться. Но, кажется, вы не очень меня боитесь.
– Нисколько не боюсь. – Сабрина улыбнулась. – Не такой уж вы страшный.
– Не страшный? – Уиндем рассмеялся. – А мне всегда казалось, что молодые леди должны бояться меня.
Внезапно послышались чьи-то шаги, и Сабрина, обернувшись, увидела графа. Он кивнул ей и с улыбкой проговорил:
– Добрый день, мисс Фэрли, Видимо, вам стало лучше, не так ли?
– Да, благодарю вас, милорд. Миссис Бейли дала мне порошок от головной боли и чашку горячего шоколада. После этого я немного поспала, и теперь мне гораздо лучше.
– Ах, мисс Фэрли, если бы все недуги можно было и злечить порошком от головной боли и чашкой шоколада… – пробормотал граф. Немного помолчав, он вдруг спросил: – Скажите, а миссис Бейли хоть раз вам улыбнулась? Она служит в Ла-Монтань уже много лет, но я никогда не видел ее улыбки.
– Мне миссис Бейли тоже не улыбалась, – ответила Сабрина.
«Возможно, экономка вообще не умеет улыбаться», – подумала она.
– Уиндем, вы чем-то озадачили мисс Фэрли? – неожиданно спросил Роуден.
Художник пожал плечами:
– Да, похоже на то. Мы говорили о моей картине.
– И как? Полотно ей понравилось?
– Она сама не знает, – с ухмылкой ответил Уиндем. – Во всяком случае, я не понял, что она о ней думает.
– Мисс Фэрли, неужели? – воскликнул граф в притворном ужасе. – Неужели вы не знаете, что нельзя так разговаривать с художником? Вы должны были высказать свое мнение. Хоть какое-нибудь.
Сабрина поняла, что Роуден опять над ней смеялся, однако из вежливости улыбнулась:
– Поскольку я очень мало общалась с художниками, то мистер Уиндем, надеюсь, простит мне мое невежество. И вы, милорд, тоже, – добавила Сабрина со смехом.
«О Боже, неужели я с ним флиртую?! – мысленно ужаснулась Сабрина, – Да, похоже, что так. Во всяком случае, кокетничаю» – заключила она, сама себе изумляясь.
Граф внимательно посмотрел на нее и спросил:
– А ваши друзья отправились с визитом к Колбертам, не так ли?
– Да, – кивнула Сабрина.
– Выходит, вы остались здесь совсем одна?.. Она снова кивнула.
– А разве вы не боитесь своего отца? Что скажет по этому поводу викарий Фэрли? Ведь он наверняка узнает, что вы остались одна, без своей подруги и покровительницы.
Граф снова шутил, но на сей раз, Сабрина нисколько не обиделась. Когда он шутил доброжелательно, его чудесные синие глаза светились каким-то необыкновенным светом…
– Мой отец, скорее всего, подумает, что лорд Роуден, как настоящий джентльмен, будет обращаться с дамой вежливо и тактично. А потому не будет беспокоиться, – ответила Сабрина, хотя прекрасно знала, что ее отец, если бы узнал о произошедшем, отреагировал бы совсем не так.
Но ответ девушки позабавил графа, и он весело рассмеялся.
– Надеюсь, мисс Фэрли, вы присоединитесь к нашей экскурсии по дому. – Роуден с усмешкой взглянул на художника: – Уинд, будь так любезен, поменяй рубашку. Невыносимо смотреть на тебя в таком виде.
– Слушаюсь, милорд. – Уиндем ухмыльнулся и отвесил графу шутливый поклон. Затем начал собирать краски и кисти. Уже направляясь к выходу, он обернулся и, подмигнув девушке, проговорил: – Я бы не решился оставить вас наедине с графом, мисс Фэрли, если бы не знал, что скоро вернусь. Впрочем, он вас не укусит, если только не выйдет из себя.
– Даже если такое случится, ничего страшного, – раздался голос синьоры Ликари, внезапно появившейся у входа в зал.
Едва лишь взглянув на певицу, Сабрина поняла, что та пытается смутить ее. Но теперь – она чувствовала, что уже освоилась в доме графа, – смутить ее было не так-то просто.
– Какие прекрасные витражи, – с улыбкой проговорила Сабрина, окинув взглядом зал. – А луна – почти как настоящая. У нее такой задумчивый вид…
– Задумчивая луна? – переспросил граф. – Какой прекрасный образ! – Окинув взглядом «небосвод», он продолжал: – Да, верно, замечательные витражи. Их изготовили в небольшом итальянском, городке под названием Тре-Сорелле, что означает «Три сестры». А мастера, сотворившего это чудо, зовут Джованни Санторо. Джованни – удивительный художник.
Софи презрительно фыркнула:
– Он мужлан и грубиян, этот ваш Санторо. Но руки у него действительно золотые.
Сабрина немного растерялась; она не знала, как следует отнестись к подобному замечанию. Решив, что лучше промолчать, она стала украдкой рассматривать наряд певицы.
Софи сегодня была в красном шелковом платье с глубоким вырезом; причем оно почти обтягивало ее стройную фигуру. Опустив глаза, Сабрина окинула взглядом свой собственный наряд. Увы, главное достоинство ее шерстяного платья заключалось в том, что оно очень подходило к нынешней погоде. А ведь это было ее лучшее платье!
Подняв глаза, Сабрина вдруг заметила, что граф тоже рассматривает ее платье. Внезапно их взгляды встретились, и девушка, ужасно смутившись, поспешно отвела взгляд.
К счастью, в этот момент в зал вошел Уиндем. Теперь он был в элегантном костюме и с белоснежным галстуком. Кивнув графу, художник развел руки в стороны, как бы демонстрируя свой опрятный вид. Роуден усмехнулся и сказал:
– Все в порядке, Уинд. – Повернувшись к дамам, он продолжал: – Итак, милые леди, я начну с этого зала. Он называется «звездный». Дело в том, что четвертый граф Роуден увлекался астрономией, поэтому все, что изображено на потолке – точное отображение звездного неба. По крайней мере, так считается. А окна, которые прорубили наверху, были предназначены для наблюдения за небесными телами – он очень любил вести астрономические наблюдения. Что же касается предыдущих хозяев Ла-Монтань, то есть тех, кто жил здесь до меня, то они предпочитали использовать окна по-своему – стреляли из них по куропаткам в парке, когда напивались. Впрочем, эти люди не являлись прямыми наследниками Гиллроев. Витражи, которые вы сейчас видите, были выполнены по моему заказу. Несколько минут назад мы с мисс Фэрли говорили об этих витражах, и они, судя по всему, очень ей понравились. Что ж, могу сказать, что у нее прекрасный вкус.
– Вы сказали, предыдущие хозяева? – не удержавшись, спросила Сабрина. – Значит, вы кому-то сдавали это поместье?
Граф едва заметно нахмурился.
– Нет, не сдавал.
– Простите, не понимаю… – в смущении пробормотала Сабрина. – Кто же тогда стрелял из этих окон?
– Я, кажется, уже сказал об этом, мисс Фэрли, люди, которые жили здесь до меня. – Он выразительно взглянул на девушку, и Сабрина поняла, что лучше воздержаться от дальнейших вопросов на эту тему. – А стол, который вы видите перед диваном, – продолжал граф, – а также кресла были сделаны по эскизам мистера Джорджа Баллока, того самого, кто по удивительному стечению обстоятельств делал эскизы мебели для французского императора, сосланного на остров Святой Елены. Я приобрел мебельные эскизы после того, как мистер Баллок несколько лет назад скончался.
Сабрина делала вид, что внимательно слушает графа, однако она почти не слышала его – вспоминался разговор с Джеффри. Молодой священник уверял, что совсем недавно у его кузена не было ни пенни, а потом вдруг свершилось чудо, и Роуден стал хозяином поместья. Более того, у него появились деньги, очень много денег.
«Но как же все это произошло?» – думала Сабрина. Через некоторое время все покинули «звездный зал» и вышли в коридор, выложенный желтоватой мраморной плиткой. А потом они долго шли по бесконечной анфиладе залов и комнат, в каждой из которых висел хотя бы один портрет, – вероятно, почти на всех были изображены предки графа. А он, указывая на различные предметы и украшения, рассказывал о происхождении этих вещей и об истории своего чудесного особняка – его вполне можно было бы назвать настоящим дворцом.
– Здесь находился когда-то кабинет поверенного моего отца, – сказал граф, проходя мимо небольшой комнатки. – И сюда давно никто не заглядывает. А вот это мне очень хочется показать, – проговорил он минуту спустя. Граф распахнул двери, и они вошли в огромный зал, где у стен возвышались величественные античные статуи. – Четвертый граф Роуден начал собирать здесь изваяния древнегреческих богов и богинь. Видите, вот Леда, обнимающая лебедя. Несчастная Леда… А вот аргонавт Ясон. – Проходя мимо предводителя аргонавтов, граф легонько похлопал ладонью по мраморному бицепсу древнего героя. – За ним следует богиня охоты Диана, окруженная оленями, а рядом с ней…
– Персефона!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35