Чтобы снова не оплошать, мисс Уинслет исподтишка взглянула на остальных. Но ничего не увидела из-за ваз с цветами и высоких фужеров. Между тремя бокалами она могла рассмотреть только Мэтью, однако тот не притронулся к еде.
Финни наконец рискнула, взяла ближайшую ложку и замерла. Потом облегченно вздохнула: судя по реакции окружающих, она не ошиблась.
– Мэтью совершил чудесное путешествие, – сказала Эммелина. – Он привез столько интересных подарков. Помню зеркало, привезенное Мэтью из Венеции несколько лет назад. Ты его помнишь, Мэ…
Она осеклась, взглянув на сына, потрясенная выражением его лица.
Финни вдруг поняла, что тогда, в поезде, в голову ей пришла совершенно справедливая мысль: он не всегда бывает столь груб и жесток.
«Почему же прошлое не отпускает его? – гадала Финни. – Что столь резко повлияло на его жизнь?»
Все взоры устремились к Мэтью. Куда девалось пренебрежительно-равнодушное выражение, не сходившее с его лица на протяжении всего обеда? Финни чуть не заплакала, когда этот человек с угрюмым и опустошенным видом посмотрел на мать.
Но тут Летиция нарушила наступившее тягостное молчание:
– Надеюсь, все уже получили пригласительные билеты на праздничный бал в честь дня рождения Финни?
Пенелопа взволнованно подалась вперед:
– Будет грандиозный праздник! Мы с матушкой Летти готовимся к нему.
Матушкой Летти.
Словно не Финни, а невеста Нестера ее дочь.
Летиция, повертев пальцами нитку жемчуга, взглянула на Джеффри с многозначительной улыбкой:
– Надеемся, на балу Финни объявит радостную новость.
Мисс Уинслет вскинула голову.
Джеффри под столом осторожно сжал ладонь Финни. Она поняла, что значили слова матери. Недаром он с видом собственника положил руку ей на талию и повел в столовую. С первой же встречи мистер Аптон был с ней необычайно любезен и предупредителен. Это благодаря ему она почувствовала себя любимой и желанной в доме матери.
Крайнее замешательство овладело ею, когда она, подняв голову, увидела, что Мэтью не спускает с нее проницательного взора. Финни отвернулась.
– Что за новость? – спросил Нестер. – Мне почему-то ничего не известно.
– Сейчас, дорогой, – вкрадчиво проговорила Летиция, – я не могу этого сказать. Иначе не получится сюрприза.
– По-моему, я имею право знать, матушка.
– Нестер, прошу тебя! – Она пронзительно посмотрела на сына, смягчив свой взгляд улыбкой.
Вскоре бульонные чашки убрали со стола. Слава Богу, на сей раз, когда возле мисс Уинслет вырос лакей, ей не надо было ничего делать. Перед ней просто поставили тарелку с прозрачными, тонкими лепестками настурции – единственным знакомым ей блюдом среди всех прочих.
Финни облегченно вздохнула: теперь-то уж она не ошибется. Мисс Уинслет взяла длинный зеленый стебель цветка, похожий на зонтик, и откусила верхушку. Лишь подняв глаза, с предательски прилипшим лепестком к губе и цветком в руке, она увидела, что все прекратили жевать и, разинув рты, уставились на нее, в том числе и напоминавшие статуи лакеи.
В темно-карих глазах Эдвины вспыхнуло презрение.
Финни едва не заплакала: что же теперь она сделала не так?
Прошло несколько секунд, прежде чем она заметила, что никто, кроме нее, не притронулся к цветку. Девушка поняла, в чем ее промах. Американцы, очевидно, не едят настурцию.
Ее мать слегка покраснела. Брат охнул. Эммелина что-то пробормотала.
Ее выручил Мэтью.
– Настурции приготовлены специально для вас, мисс Уинслет, – раздался его тихий, повелительный, грудной голос. – Я сказал матушке, что в Африке это изысканное блюдо, и она приказала подать их на стол. Не так ли, матушка?
– Ах да, милый, – промолвила Эммелина, и ее серые глаза лукаво блеснули.
Мэтью пристально посмотрел на Финни. Она не знала, что и думать. Ей хотелось опрометью выбежать из столовой. Но тут мистер Готорн-младший, не отрывая глаз от ее лица, взял с тарелки цветок и откусил несколько лепестков.
У Финни вдруг защипало в глазах. До чего же он непредсказуем, этот мужчина! То злится, то становится необычайно заботливым. Как тогда в Африке.
Мисс Уинслет заставила себя дожевать лепесток. Спустя мгновение Эммелина взяла с тарелки настурцию.
– Надеюсь, они так же вкусны, как и те, что вы ели в Африке, мисс Уинслет. Мне так хотелось попробовать. С трудом дождалась. – Эмили откусила кусочек, тщательно прожевала и с невозмутимым видом проглотила.
Гости, один за другим, бормоча что-то себе под нос, последовали ее примеру. Все, кроме Эдвины Рейнз. Та сидела не шелохнувшись, с хмурым видом.
– Ну же! – взревел Мэтью, грохнув кулаком по столу. Серебряные ножи и вилки, подпрыгнув, со стуком упали на фарфоровые тарелки.
Оправившись от испуга, Эдвина взяла цветок и откусила верхушку.
Мэтью после последнего промаха Финни, похоже, понял, в каком затруднительном она положении. И теперь после каждой смены блюд незаметно показывал ей, каким прибором следует пользоваться.
Здесь были вилки для салата и для мяса. Ножи для сыра и ложечки для кофе. Всего четырнадцать предметов в каждом приборе. К концу обеда Финни почувствовала, что еще немного – и она лопнет от обилия съеденной пищи. В то же время она гордилась собой. За обедом, длившимся довольно долго, она допустила всего одну оплошность.
Во всяком случае, до тех пор, пока не стали расходиться гости и она не заметила пропажи браслета матери. Мисс Уинслет бросила взгляд на столовую, но тут Грейс Болдуин, прощаясь, протянула ей руку.
Не долго думая Финни тоже протянула руку, а левую по привычке сунула под мышку.
Глаза у Грейс округлились. Ее мать охнула. А низенький толстый старикашка мистер Болдуин, не сдержавшись, громко расхохотался.
Финни забыла о браслете, поскольку центром внимания стала ее рука, которую она сунула под мышку.
Нестер раздраженно хмыкнул и, выхватив у лакея пальто, попрощался со всеми.
Тряхнув головой, Финни опустила руку и деланно улыбнулась, ненавидя себя за то, что на глаза навернулись слезы.
Глава 3
– По-моему, тебе пора снова жениться.
Мэтью остановился как вкопанный.
Званый обед накануне вымотал его. Полученные в Африке раны и увечья все чаще давали знать о себе.
Он только что вошел в родительский особняк, куда приехал из собственного дома на Мальборо-стрит. Услышав голос матери, он поднял голову и увидел ее на верхней площадке лестницы. Ее рука покоилась на перилах из красного дерева.
Особняк Готорнов, выстроенный в начале века Чарлзом Булфинчем, выделялся среди прочих и считался достойным подражания. В меру большой, он выгодно отличался от некоторых домов на Бэк-Бей.
Стены комнат были обиты панелями из ценных пород дерева и увешаны восточными коврами. Убранство изящное и изысканное, но не броское. Фарфоровые вазы времен китайской империи Мин стояли на высоких постаментах. На стенах висели бесценные картины. На произведения искусства не жаль тратить деньги. Прекрасное вложение капитала. А вот позолоченные розетки и мраморные балюстрады – это расточительство. Так, во всяком случае, говорил его отец.
Мэтью молчаливо ждал, не смея проронить ни слова. Из-за шума в голове, боли в руке и плече ему трудно было сосредоточиться. Окружающие видели лишь шрам на его лице. И только врачи знали, как сильно он искалечен, сколько осталось у него на теле рубцов после того несчастного случая, когда полтора года назад он овдовел.
Порой ему просто не верилось, что в его жизни с тех пор произошли столь разительные перемены.
– Я смутила тебя, – произнесла Эммелина, с королевской грацией спускаясь по лестнице и ласково улыбаясь ему.
Подойдя к сыну, она положила ладонь на его запястье. Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не застонать.
Он вспомнил докторов. Выражение их лиц, их встревоженные взгляды. Однако Мэтью так до сих пор и не знал, то ли они обеспокоены его состоянием, то ли тем, как сказать одному из самых богатых и некогда влиятельных граждан Бостона, что он никогда не поправится, хотя не так давно уверяли его в обратном.
Когда доктора впервые сказали ему о своих опасениях, Мэтью отказывался верить. Но с каждым днем покалеченная рука все хуже слушалась его. Она слабела, и как раз прошлой ночью, не соберись он с силами, ему пришлось бы туго. С огромным трудом ему удавалось скрывать свое состояние.
– Мэтью, мне больно на тебя смотреть, – произнесла Эммелина. – Брак пошел бы тебе на пользу.
– Я никогда больше не женюсь, мама, – с горечью ответил он.
– Перестань жить прошлым! – воскликнула миссис Готорн. – Кимберли умерла. Ты должен смириться с этим!
При воспоминании о жене у него заходил кадык. Их брак продлился семь лет. С первой встречи он знал, что она станет его женой. Теперь она спит вечным сном, он обезображен и никогда больше не женится.
– По-моему, мисс Уинслет была бы прекрасной супругой.
– Жениться на Финни Уинслет? Да это безумие!
Мэтью был прав. Он едва знал эту девушку.
– Эта мысль пришла мне в голову вчера, во время обеда, – в раздумье произнесла Эммелина.
– Не понимаю тебя. Мы с Финни едва перемолвились парой слов.
– Я обратила внимание, как, впрочем, и все остальные, – Эммелина вздохнула, – что твои нынешние манеры оставляют желать лучшего. Но я помню то время, когда ты был душой общества и не пропускал ни одного бала. Женщины провожали тебя улыбками, мужчины искали твоего расположения. Все знакомые и даже те, кого ты не знал, восхищались тобой. А теперь ты можешь грохнуть кулаком по столу, как это было вчера.
Слова матери привели Мэтью в замешательство, но он тут же подумал, что теперь уже ничего не исправишь, что прошлого не вернуть.
Не выказывая своего смятения, он скрестил руки на груди и прислонился к римской колонне.
– Стало быть, вчера за обедом я не был обаятелен? – спросил он с вызовом.
– Нет, не был, и тебе это хорошо известно, – резко сказала Эммелина. – Поступай как знаешь. Во всяком случае, тебе ничего не стоило быть любезным с мисс Уинслет.
Мэтью отпрянул от колонны. Боль вдруг сменилась сильным гневом… гневом, которого он не знал, пока его жизнь не переменилась столь круто, гневом, который ни на минуту не покидал его.
– Любезен? Я был не только любезен. – Ведь он спас эту неблагодарную в джунглях, а затем помог ей избежать неприятностей за обедом.
– Пожалуй, ты помог ей, когда она попала в неловкое положение с цветком, – продолжала Эммелина, – но после этого больше не обращал на нее внимания – такое поведение вряд ли назовешь любезным.
– Если ты считаешь, что я был груб с ней, тогда к чему эти разговоры о женитьбе?
– Да потому что Финни Уинслет первая выманила тебя из той неприступной крепости, которую ты возвел вокруг себя. – Выражение ее лица смягчилось. – Ты ушел в себя, Мэтью. Но вчера стоило ей появиться, как твои глаза ожили.
Сердце его учащенно забилось. Он вспомнил раны на ее теле. И кровь. Повсюду.
– Она такая милая, Мэтью. Я полюбила ее с первого взгляда.
…Он разорвал на куски свою рубашку и стал прикладывать к ране с внутренней стороны бедра. Но кровь не останавливалась, окрашивая материю в красный цвет. Все бесполезно. Она умирала у него на руках, а он чувствовал себя таким беспомощным! Мертвенный холод прокрался в его душу, когда он понял: она перестала за себя бороться…
– По-моему, она подошла бы тебе, сынок.
– Нет! – Это слово гулким эхом прокатилось по вестибюлю, отскакивая от стен, обитых шелком, и ударяясь в семиметровый потолок.
Мэтью глубоко вздохнул. При виде испуганного лица матери у него застучало в ушах.
– Ты ошибаешься, мама, – с трудом произнес он, глядя на испуганное лицо матери. – Мне не нужна жена. Мне вообще никто не нужен.
– А твоей дочери?! – гневно спросила Эммелина.
Мэтью болезненно поморщился, повернул голову и через окна у входной двери посмотрел на улицу. От резкого движения у него все поплыло перед глазами. Мэри. Его шестилетняя дочурка, любимица. Только ради нее он вернулся из Африки. Но его возвращение оказалось не таким, каким он его себе представлял.
– У Мэри есть ты, и отец души в ней не чает, – ответил Мэтью.
– Ей нужна твоя любовь.
– Да ведь я люблю ее! – вырвалось у него. – Боже, как же я ее люблю! – прошептал Мэтью. – Но ей нужна женская забота. А я – мужчина.
– Поэтому тебе и нужна жена.
Встретившись с матерью взглядом, он медленно промолвил:
– В последний раз повторяю тебе: я не женюсь. Ни на Финни Уинслет, ни на другой женщине, пусть даже она оказалась бы самой лучшей женой на свете. Один раз я был женат. Хватит. – Он взял себя в руки. – Ты из-за этого за мной посылала?
– Нет. Я хотела, чтобы ты вернул этот браслет, он был на мисс Уинслет, – ответила она со вздохом после долгого молчания.
– Удобно ли? – спросил Мэтью, моля Бога, чтобы дал ему терпения.
– Ну же, Мэтью. Я просто хочу, чтобы ты отвез браслет и чтобы они больше не беспокоились о нем. Утром я получила записку.
Мэтью мог поверить в это, как и в то, что Финни ищет повод снова увидеться с ним.
– Ты это сделаешь для меня? – спросила она.
– Хорошо, я верну его. И сразу уйду.
– Поступай как хочешь.
Он бросил взгляд в сторону кабинета:
– Отец дома?
Эммелина несколько секунд смотрела на сына, а затем ответила:
– Нет, он в городе.
– Скажи ему, что я был здесь и спрашивал, не хочет ли он пообедать со мной в пятницу. У «Лок-Оубера». – Он понизил голос: – Как бывало в прежние времена.
– Мне известно, что он намерен в ближайшую пятницу отправиться в Вустер по делам.
– Тогда в следующую.
Миссис Готорн кивнула:
– Ладно. Я скажу ему. Уверена: по возвращении он пришлет тебе записку.
– Благодарю.
– Вот браслет.
Он мрачно улыбнулся, взял браслет и сунул в карман. Склонившись, он, едва прикоснувшись, поцеловал ее в щеку.
– Жду тебя в воскресенье на ужин, – сказала Эммелина.
Мэтью что-то пробурчал и собрался уходить.
– Неужели ты даже не поздороваешься с Мэри?
Мэтью замер. «Я не должен ее видеть», – подумал он, но сердце разрывалось на части от желания повидать дочку. Он обругал себя дураком. Он знал, что из этого получится, но не мог еще раз, не попытав счастья, уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29