Вероятно, провела ночь в какой-нибудь богемной компании. Однако написанный ею портрет племянницы Лавинии просто совершенство! Двойной подбородок у девушки почти незаметен.
Мэгги действительно не спала всю ночь, хотя совсем не потому, что развлекалась в компании художников. Она еще не могла толком осознать, что произошло несколькими часами ранее. Она занималась любовью с герцогом Ролингзом. Не один раз. А три… возможно, четыре, ибо спустя какое-то время она потеряла этому счет. То была самая волнующая, самая счастливая ночь в ее жизни.
Но сев завтракать и открыв газету на светской хронике, которую регулярно просматривала в поисках возможных клиентов, Мэгги поняла, что эта ночь оказалась еще и самой унизительной…
По крайней мере теперь она знала, почему он не сделал ей предложения.
— Мисс Герберт? — Леди Ланкастер уставилась в лорнет на сидящую на краешке глубокого кресла Мэгги.
Та выглядела обычно, ну, может, слегка усталой из-за недосыпания, однако во всем другом вполне презентабельно в своем утреннем платье из темной шерсти. Правда, шляпка была весьма смелым произведением модистки, совсем не годящимся для леди из общества, где обреталась баронесса Ланкастер, но для хорошенькой мисс Герберт вполне подходящим… Но что происходит с этой девицей? Уставилась в одну точку на ковре и не сводит с нее глаз уже пять минут.
— Мисс Герберт? — протянула Фанни недовольно, топая ножкой, чем сразу привлекла внимание Мэгги, поскольку от удара ее «легкой» ножки о паркет закачалась дрезденская фарфоровая пастушка на камине.
— Слушаю вас, — бодро откликнулась Мэгги.
«Ну, слава Богу, — подумала леди Ланкастер. — Кажется, она вернулась с небес на землю».
Мэгги понадобилось лишь несколько минут старательных уговоров, чтобы убедить Фанни в том, что белый является единственным цветом, приличным для юной леди на первом ее портрете. Когда проблема разрешилась и женщины договорились о времени позирования, удобном для всех (в следующий вторник в час дня), Мэгги наконец взяла свои альбомы для эскизов и карандаши и распрощалась с баронессой и ее дочерью.
От резкого зимнего ветра ее бледные щеки порозовели. Она глубоко вдохнула бодрящий морозный воздух, надеясь, что это прояснит ей голову, ибо чувствовала себя так, словно много выпила накануне. Конечно, ей осталось поспать лишь несколько часов, но подобное случалось и раньше, хотя не приводило ее в такое уныние. Видимо, на нее слишком подействовало известие, что человек, которому она подарила девственность, собирается жениться на другой.
«Если бы… о, если бы, — в который уже раз подумала Мэгги, — была жива мама!» Леди Герберт знала бы, что ей следует делать, а теперь не к кому обратиться за советом. Ни одна из сестер с ней не разговаривала, но даже если бы они оказались рядом, поделиться с ними проблемами невозможно, они только пришли бы в ужас. Знала Мэгги о том, что сказала бы ей Хилл, обожавшая Огюстена за его доброту и помощь ее хозяйке. Если довериться Пиджин, которая все это время была на ее стороне и выступала против семейства Герберт, та начала бы уговаривать не отчаиваться и не отвергать ее беспутного племянника. Нет, у Мэгги не было ни одного беспристрастного человека, к которому ей можно было обратиться.
Вернувшись днем в свою мастерскую, она угрюмо принялась разглядывать портрет, который заканчивала для показа в субботу: двое светловолосых малышей проказливо улыбались, обнимая за шею многострадальную борзую. Мэгги даже подпрыгнула, когда услышала за спиной журчащий голос:
— В чем дело? Обычно жизнерадостная мадемуазель Маргерита сидит в печали? Немыслимо!
Мэгги выдавила улыбку при виде Беранж Жаккар, застывшую на пороге. Одета, как всегда, по самой последней парижской моде, хотя собиралась всего-навсего к себе в мастерскую, расположенную напротив.
— Так в чем же дело? — повторила она, проходя в залитую солнцем комнату. — Я считала, что англичанки не позволяют себе роскоши томиться и грустить.
— Я не грущу. Ну… не совсем…
— Неужели? Тогда, принцесса, ты очень хорошо притворяешься. — Беранж презрительно сморщилась, глядя на картину. — Уф! Какой ужас! Полагаю, это маленькие графы?
— Маркиз и его младший брат.
— Ну, разумеется. Наверняка папа и мама очень ими гордятся. Маленькие сорванцы. Тебе следовало бы написать их с пальцами в носу, куда они их чаще всего и запускают.
С содроганием отвернувшись от портрета, Беранж прошествовала к окну, где Мэгги держала именно для таких случаев бутылку красного вина. Налив бокал, француженка направилась к софе со множеством подушек и с легким вздохом опустилась на нее. Все ее движения были по-кошачьи грациозны. Она всегда напоминала Мэгги именно кошку, гладкую, хитрую, чем-то похожую на принцессу Ашу. А себя Мэгги представляла большой и неуклюжей собакой.
— Итак, принцесса, — сказала шикарная мадемуазель, отхлебнув вина, — расскажи тетушке Беранж, что привело тебя в уныние.
— Ох, Беранж, не знаю, с чего и начать, — с тоской произнесла Мэгги.
— А-а. — Француженка изящным движением тонкого указательного пальца вынула из бокала кусочек пробки. — Имеется ли тут нечто общее с тем фактом, что твоему драгоценному Огюстену вчера расквасили нос?
— Где ты это услышала?
— А кто не слышал? Об этом говорят на всех углах.
Мэгги тихо простонала. В доме, где располагались их мастерские, жили художники и несколько скульпторов. Мэгги и Беранж, единственные женщины, служили для них объектом постоянных наблюдений и сплетен. Их жизнь и поступки во всех подробностях докладывались соседям теми, кто попадал в посещаемые девушками круги общества.
— Ох, Беранж, что мне делать?
— Делать? С чем, принцесса?
— С Джерри, конечно! — Мэгги пригладила волосы, оставив на лбу фиолетовую полосу. Беранж снисходительно улыбнулась:
— Он снова напустил лужу под диваном?
— О нет. — Мэгги не смогла удержаться от смеха, несмотря на сердечную муку. — Не с тем Джерри. Я имею в виду Джереми Ролингза!
— Джереми Ролингза? Солдата, который сломал нос Огюстену? Ага, теперь все проясняется. Джереми Ролингз… Я, кажется, слышала о нем раньше. — Беранж задумчиво постучала по зубам длинным наманикюренным ногтем. — Где я слышала это имя?
— Думаю, ты видела его в сегодняшней утренней газете, — тяжело вздохнула Мэгги, а Беранж подняла тонкую светлую бровь. — Его помолвка с принцессой Ашей из Джайпура объявлена в разделе светской хроники.
— Да. Теперь припоминаю. Это и есть тот Джерри, по которому ты сохла все годы, что я тебя знаю? — После нерешительного кивка подруги, которая не любила признаваться в любви к Джерри и тем более, что сохнет по нему, француженка продолжила: — Неудивительно, что у тебя грустный вид. Он вернулся из Индии с невестой королевских кровей, тут же сломал нос твоему жениху, и ты не знаешь, что делать. Так? Фью-ю! — Этот странный звук Беранж издавала в тех случаях, когда что-то казалось ей невероятным. — Я всегда считала тебя слишком… вежливой и благопристойной, принцесса, однако никогда не думала, что ты дура.
— Я не дура, — попыталась защититься Мэгги. — Я просто не знаю, как поступить. Ни разу не оказывалась в подобной ситуации.
— Ни разу двое мужчин не дрались из-за тебя? — Француженка была явно потрясена. — Бедная моя принцесса! Значит, ты поистине не жила! Ведь самая приятная вещь в мире, когда из-за тебя дерутся, и ты должна продлить это удовольствие. Насколько возможно…
— Ты с ума сошла? — Мэгги негодующе уставилась на подругу. — Беранж, прошлой ночью кто-то пытался убить Джерри, и я подозреваю, что это Огюстен!
— Правда? Как романтично!
— Романтично? Это ужасно!
— Ужасно романтично! Ты думаешь, это был Огюстен? — переспросила Беранж. — Вряд ли. Дуэль — да. Но убийство? Нет! Хотя с такими рыжими волосами… Нельзя быть уверенной…
— Беранж, это вовсе не смешно и не романтично. Кто-то прошлой ночью пытался убить Джереми, и я не могу не задать себе…
Но тут Беранж прервала ее стенания.
— Господи! — Что-то в голосе подруги заставило Мэгги поднять голову, и она увидела на лице Беранж неподдельное изумление. — Ты и Джерри! Вы занимались любовью!
— Беранж!
— Поверить не могу. Неудивительно, что Огюстен попытался его убить. — Она с восторгом захлопала в ладоши. — Тебе очень понравилось? Правда, это изумительно?
Мэгги смотрела на нее круглыми глазами, не в силах отрицать.
— Как ты… как смогла… догадаться?
— Ты вся светишься.
— Ничего подобного!
— Светишься, светишься, принцесса. Мне жаль, но факт есть факт. Не заметит этого лишь глупец или жених.
— Это просто случилось! — воскликнула Мэгги, пряча лицо в испачканных краской ладонях. — Господи, Беранж, просто случилось. Я не хотела. Не ждала. И он сказал мне, что не обручен.
— Все они так говорят, — презрительно фыркнула Беранж.
— Но я поверила. Он сказал, что Звезда Джайпура вовсе не женщина, а драгоценный камень!
— Ну, теперь я могу заявить, что слышала все!
— О-о! — Мэгги не сдержала рыданий. — Я сама навлекла на себя беду и не заслуживаю ничьего сочувствия. Я была уверена… так уверена, что он собирается на мне жениться! Просто не знаю, что на меня нашло!
— А я знаю.
Беранж оказалась рядом со стаканами вина в обеих руках. Один протянула ей, ласково повела к дивану, уселась рядом с ней, что потребовало умелого маневрирования, так как у обеих были довольно большие турнюры, и сказала:
— Я знаю, что на тебя нашло. Ламур! Давай-ка сначала выпьем за нее.
Француженка залпом проглотила вино, а Мэгги робко отхлебнула из бокала, поскольку никогда еще не пила днем до еды. Впрочем, невинность она тоже никогда не теряла, и, пожалуй, событие заслуживало тоста. К ее удивлению, бургундское мягко улеглось в желудке, поэтому она сделала новый глоток.
— Значит, ты… не презираешь меня?
— Презираю тебя? — Изумленная вопросом, Беранж впервые в жизни чуть не пролила вино. — Почему я должна тебя презирать?
— Если бы о нас с Джереми узнали мои сестры, они бы никогда больше не заговорили со мной.
— Твои сестры и так с тобой не разговаривают, хотя единственным твоим преступлением до сих пор было то, что, подобно многим другим женщинам, ты стремишься жить самостоятельно, не даешь пропасть таланту, дарованному тебе Господом. Ты художница! В этом нет позора. Ведь ты же не стала… — Беранж замолчала, пытаясь найти действительно постыдное занятие, — проституткой?
— Нет, конечно. Но в их понимании образ жизни художников достаточно скандален и порочен. А теперь, выходит, они правы. Я стала падшей женщиной!
— Ма шер, если уж ты падшая женщина, то мне даже страшно подумать, кто я, — усмехнулась Беранж. — Право, мне очень хотелось бы повидать твоих сестер, принцесса. Как ты ухитрилась вырасти в семье с подобными буржуазными взглядами и стать такой художницей?
— Я не считаю взгляды моей семьи буржуазными, — попыталась возразить Мэгги. — По крайней мере не в большей степени, чем у других. Кажется, моим проклятием является моя плотская натура. Я, например, даже представить не могу, чтобы хоть одна из моих сестер занималась любовью со своим мужем до свадьбы. Особенно Анна. Она слишком благопристойна. Хотя до смерти мамы Анна была гораздо терпимее. А теперь она снова решила, что ее долг меня воспитывать и поучать.
— И ты не поддаешься, будучи слишком… как ты это назвала? Да, плотской. Очень хорошее слово. Какое счастье, что тебе удалось найти для замужества мужчину, столь же плотски настроенного!
— Огюстена? — с сомнением уточнила Мэгги, допивая вино. — Огюстен совсем не плотский.
— Не Огюстен, глупышка, а этот Джерри, о котором ты твердишь.
— Джереми? Но я не могу выйти за него.
— Почему бы и нет? — растерянно заморгала Беранж.
— Как почему? Разве ты не слышала, что я тебе говорила? Он помолвлен с другой! — В ответ раздался свист. — Беранж, эта Звезда Джайпура красивая, экзотическая женщина. Ты ее не видела. Она похожа… — Мэгги умолкла, чтобы не выпалить «на тебя!». — В общем, ты ее не можешь представить…
— Да, шери. Но с кем этот Джерри провел ночь? С камнем… со Звездой Джайпура… или с тобой?
— Беранж, разве ты не понимаешь? Даже если он вдруг захочет на мне жениться, я не смогу выйти за него.
— Почему?
— Потому что я помолвлена с Огюстеном. Не могу же я разорвать помолвку вот так… — Мэгги щелкнула пальцами. — Это нечестно. Тем более что он был так добр ко мне.
— Ну и что? — Беранж заложила руки за голову и раскинулась на подушках, глядя в серое холодное небо за окном. — Ты не просила Огюстена проявлять доброту. Он был добрым по своему желанию. Ты не обязана ради этого выходить за него замуж. Ты можешь поблагодарить его и удалиться.
— Но это неправильно! Все время я позволяла ему верить, что отвечаю на его чувства, а сама любила другого.
Беранж нетерпеливо возвела глаза к небу.
— Ты глупая-преглупая девчонка. Выходи за солдата, и делу конец. Если хочешь, я позабочусь об Огюстене, хотя я терпеть не могу рыжих мужчин.
— Как ты позаботишься об Огюстене? — подозрительно осведомилась Мэгги. — Ты имеешь в виду, что… Ох, Беранж. Право, ты ведь не можешь…
Смех француженки раскатился по мастерской, отражаясь от стен и потолка.
— Бедная моя принцесса! Я тебя шокировала!
— Но, Беранж, все дело именно в том, что я не принцесса, — грустно откликнулась Мэгги. — И никогда не буду. Ты единственная, кто меня ею считает. А Джерри не просто солдат, он герцог. Даже если бы он и предложил мне выйти за него замуж, не думаю, что я могла бы согласиться, тогда я стану…
— Герцогиней? — Беранж подскочила на диване и захлопала в ладоши. — О, Маргерита, это же великолепно! Ты станешь очаровательной герцогиней! Будешь приглашать меня на свои обеды и балы, где я встречу массу красивых и богатых мужчин! О-о! Как чудесно! Принцесса станет герцогиней!
— Нет, Беранж, не стану. Принцесса я лишь в твоих глазах, а по английским меркам светская неудачница. Но Звезда Джайпура — настоящая принцесса и станет гораздо лучшей герцогиней, чем я.
Француженка прищурилась, словно кошка, высматривающая добычу, перед тем как совершить особенно дерзкий бросок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37