Было в Филипсе что-то цельное, сильное и одновременно трогательное. В последние несколько дней им довелось довольно часто беседовать, и она все больше и больше проникалась к нему уважением и симпатией. Как ее злило прозвище Золотой Заяц, этот грубый, насмешливый намек на огромное состояние Филипса! Девушка видела, что на ее нового знакомого обидное прозвище действовало, как удар хлыстом, хотя он и делал вид, что ему это безразлично. Он признался, что хотел даже расстаться со знаменитой тростью, от которой пошло прозвище, – дорогой сердцу вещицей, подарком отца ко дню совершеннолетия, но по зрелом размышлении решил, что насмешки толпы не стоят такой жертвы. Шарлотта похвалила Филипса за выдержку, и с той поры он, продолжая хлопотливо ухаживать за Энджел, стал уделять внимание и Шарлотте – справляться о ее здоровье, заговаривать с ней о погоде. Очень скоро выявилась общность их интересов, и часто, особенно когда Энджел плотным кольцом обступали поклонники, Шарлотта и Филипс подолгу беседовали на всевозможные темы – от свежего эссе в газете «Икземинер» до размещения в Британском Музее статуй из Парфенона, приобретенных графом Элгином. Одна из неиссякаемых тем их разговоров – красота и все с ней связанное – неизменно возвращала Шарлотту и Филипса к Энджел, и они вместе восхищались прелестным лицом, фигурой и музыкальной одаренностью Красавицы.
Ко дню бала Шарлотта поняла, какого рода любовь питал Филипс к ее сестре. В отличие от юнцов, превозносивших в стихах прелести Энджел, его толкала к ней благородная страсть к прекрасному, в которой не было ничего чувственного. Много лет Филипс провел в погоне за прекрасным, превратив свой огромный дом в Оксфордшире в настоящий храм искусства, полный великолепных картин, скульптур, фарфора, древних ваз, изящных табакерок, старинного оружия и драгоценностей. Филипс смотрел на Энджел с вожделением коллекционера или кладоискателя, нашедшего долгожданное сокровище. И хотя он никогда прямо не говорил о своих намерениях, Шарлотта догадалась – он видел, что красота Энджел станет венцом его блестящей коллекции.
Шарлотта только однажды попыталась открыть Филипсу глаза на маленький, но существенный изъян и его вполне невинных планах. Как-то на танцевальном вечере она спросила его, имел ли он случай поговорить с Энджел по душам. Смущенно нахмурившись, Филипс пробормотал, что имел, но недолго – из-за проклятых молокососов, вечно увивающихся за ней. Однако, по его словам, и этого оказалось достаточно, чтобы убедиться: изысканность речи Энджел под стать ее красоте, а большего ему и не требуется.
Воспоминание заставило Шарлотту улыбнуться, но она подавила смешок, потому что Филипс все еще сосредоточенно рассматривал ее в лорнет. Вдруг его лицо просветлело.
– Очки! Господи, вы сняли очки! – воскликнул он. – Это замечательно! Я оказался прав, без очков вы очень красивы! Для меня большая честь, что вы решились последовать моему совету.
– Он хорош всем, кроме одного.
– И в чем же его недостаток? – быстро, в своей обычной манере, спросил он.
– У меня все ноги в синяках оттого, что без очков я постоянно натыкаюсь на мебель!
Филипс захохотал, хлопая себя по коленям, а отсмеявшись, предложил Шарлотте тур вальса.
– По крайней мере, в моих объятиях вы некоторое время будете в безопасности! – пояснил он с невиннейшим видом, заставив девушку вспыхнуть одновременно от смущения и радости. Потом, чуть наклонив голову и приоткрыв рот, он смерил Шарлотту взглядом, по-видимому, представляя себе эту пикантную картину, и, похоже, остался ею доволен. Кашлянув, он добавил:
– Если, конечно, я сам буду достаточно осторожен и не отдавлю вам ноги!
Шарлотта, заметившая, как быстро занимают места готовые к танцу пары, поспешно вскочила на ноги:
– С радостью принимаю приглашение, но нам лучше поторопиться, иначе придется дожидаться следующего танца – сегодня в зале настоящее столпотворение!
Филипс тоже проворно вскочил и, взяв девушку под руку, повел на середину залы. К досаде Шарлотты, он выбрал место как раз напротив Энджел и ее партнера – молодого человека с красным от волнения лицом и большими карими глазами. Он не сводил с Красавицы восторженного взгляда. Шарлотта взглянула на мистера Филипса – тот тоже с обожанием смотрел на Энджел. Шарлотта вздохнула: она любила сестру, но сейчас ей было досадно, что природа не одарила ее столь щедро, как Энджел.
От нескончаемых улыбок у Энджел даже разболелись щеки. Пусть только закончится этот кошмар, она тут же покинет Лондон и никогда, и больше никогда в жизни не улыбнется! Бал начался каких-нибудь три часа назад – пытка кончится не скоро, надо терпеть, но где взять силы?! Ее несносный партнер уже в который раз наступает ей на ногу! Ах, если бы Энджел была настоящим ангелом, то с радостью взмахнула бы сейчас крыльями и улетела! Она сердито глянула на молодого краснолицего партнера, больно сжавшего ей руку, и сразу об этом пожалела – юноша покраснел еще больше и, сбивчиво извинившись за неловкость, стал превозносить ее божественную красоту. Каждый раз одно и то же! А ей надоело слушать всю эту чушь, из которой она не понимала и половины! И все же из вежливости она снова кивнула и улыбнулась молодому человеку, с неудовольствием подумав, что ее любезность наверняка примут за особый знак внимания. Как нелепо!
Отвернувшись от партнера, она стала разглядывать соседние пары и заметила… как бишь его называют? Кажется, мистер Золотистый? Мистер Заяц? Впрочем, неважно! Этот господин вовсю кружился по зале, сжимая в объятиях смеющуюся Шарлотту. Неужели этот болтливый увалень пришелся сестре по душе? Он дважды приглашал танцевать Энджел и буквально замучил ее невыносимо длинными и скучными рассказами о своем замечательном доме, так что теперь ее сердце сжималось от страха всякий раз, когда она ловила его взгляд, – не дай бог снова пригласит! Если это случится, она упадет в обморок, потому что ей невмоготу даже говорить с ним, не то что танцевать!
И все же она продолжала мило улыбаться.
Вальс казался бесконечным, Энджел вертела головой, чтобы не видеть красной физиономии партнера. После четвертого круга она заметила незнакомого молодого человека со скрещенными на груди руками, который не сводил с нее хмурого взгляда. Возможно, он за что-то на нее сердит? Но Энджел была уверена, что никогда прежде его не видела и уж тем более ничем не могла его обидеть. Заинтригованная, она начала поглядывать в его сторону при каждом удобном случае и обнаружила, что он смотрит на нее, не отрываясь. Буйная грива волос, печать ума и сильного характера на лице – он напомнил Красавице одну из неистовых, трудных для исполнения фуг Баха. Первый раз в жизни Энджел почувствовала, как при взгляде на мужчину у нее затрепетало сердце.
Показав на незнакомца глазами, она спросила у своего партнера, кто он такой.
– Корнелиус Вэллоу, – ухмыльнулся тот, – называет себя поэтом, но печатают его мало, да и то все какую-то абракадабру, я сколько раз пробовал читать, но мало что понял!
С лица Энджел впервые сползла улыбка, и Красавица так глянула на партнера, что он осекся. Она не проронила больше ни слова. Да и что она могла сказать этому неуклюжему олуху, который осмелился ругать молодого, борющегося за признание поэта, к тому же такого красавца!
Решив во что бы то ни стало познакомиться с мистером Вэллоу, Энджел упросила мисс Брэндиш представить его.
– Должна вас предупредить, милочка, что он не в чести у наших дам, – заметила старая дева, понизив голос. – Многие юные леди находят его резким и невоспитанным. Он не скрывает своего презрения к светскому обществу, и оно платит ему тем же!
Однако ее слова возымели прямо противоположное действие – Энджел еще больше захотелось познакомиться с поэтом. Когда их наконец представили друг другу, Корнелиус, коротко кивнув, поздравил Энджел с успехом на первом балу и собрался было отойти, но она остановила его, попросив сопровождать ее к столу. Удивленный, он, однако же, охотно согласился, заметив с легкой улыбкой:
– С вашей стороны странно обращаться с подобной просьбой ко мне. Это противоречит этикету!
– Разве вам не хочется есть? У меня уже с полчаса от голода урчит в животе!
– Похвальное прямодушие, мисс Энджел, – ответил поэт, глядя на нее большими карими глазами, в которых тоже появилась усмешка. – Мне не остается ничего другого, как пойти вам навстречу, иначе люди скажут, что Корнелиус Вэллоу готов уморить молодую леди голодом из-за педантизма!
– Педантизм? Мне незнакомо это блюдо, наверное, это что-то из французской кухни?
Молодой человек, взяв Энджел под руку, повел ее к выходу из бальной залы и расхохотался.
– О, да у вас острый язычок! – воскликнул он и, увидев на лице девушки замешательство, пояснил: – Вы замечательно сострили насчет педантизма!
– Неужели? – радостно удивилась Энджел. – Спасибо за комплимент! Вообще-то я остроумием не блещу, – она замолчала и слегка нахмурилась. – Честно говоря, я плохо понимаю окружающий меня мир и его законы. И еще: когда я пытаюсь читать, слова путаются, их смысл ускользает от меня, и перед глазами возникают картины, которых другие люди не видят. Город меня подавляет – я просто теряюсь среди больших домов. А у вас большой дом?
– Боюсь, что нет, – ответил поэт, погладив ее по руке. Его лицо выражало самое искреннее сочувствие.
– Чудесно! – к удивлению молодого человека, вскричала Энджел. – Вы нравитесь мне все больше!
– А вы – мне! – воскликнул он. – Поэтому хочу вас предупредить – не обижайтесь, если ваши слова снова вызовут у меня смех: я часто нахожу много забавного в самых неожиданных вещах!
– И я! – позабыв о болевших щеках, просияла Энджел. – На украшенных изморозью окнах мне чудятся интересные картинки, например, игроки в крикет. Я могу часами рассматривать их и смеяться – такие они забавные! Жаль, что, кроме меня, их больше никто не видит. А вы когда-нибудь присматривались к снежному рисунку на стекле, мистер Вэллоу? – Энджел взглянула на собеседника и вздрогнула, встретившись с его горевшими страстью глазами.
– Вы моя Снежная Королева! – произнес он пылко. – Так называется мое любимое стихотворение, которое я написал, увидев ранней весной заиндевевшую траву – она напоминала изысканные кружева на бледном лбу Снежной Королевы. Вы согласны стать Снежной Королевой, дамой моего сердца?
Они остановились в тускло освещенном коридорчике со сводчатым потолком. С обеих сторон их обтекали люди, но Энджел не видела никого, кроме Корнелиуса Вэллоу. Сердце ее неистово билось – вот он, единственный человек, способный постичь ее фантазии, ее простые радости, ее душу! Сколько тепла и понимания в его глазах!
– Дорогой мой, – прошептала она, склонившись к молодому человеку, чтобы ее не слышали посторонние. – Я согласна!
Нет, Энджел была решительно не в ладах со временем! Если до встречи с Вэллоу оно как будто остановилось, и девушке казалось, что бал будет тянуться вечно, то после ужина, когда, приличий ради, ей пришлось расстаться с возлюбленным Корнелиусом, часы полетели с безумной скоростью. Да, она уже называла Корнелиуса возлюбленным, а он ее – ненаглядной Энджел. Это была любовь с первого взгляда, и Энджел поняла, что если выйдет замуж, то только за него. Служитель муз, посвятивший себя поэзии, Корнелиус пообещал ей прочесть первые два тома своих произведений, если она того захочет. Как он мог сомневаться! Энджел мечтала послушать стихи любимого, поэтому упросила его прийти к ней на следующий день как можно раньше. С трудом заставив себя отойти от Красавицы, молодой человек спешно покинул бал, не в силах смотреть, как его богиня танцует с другими кавалерами.
Когда настал черед мистера Зайца, Энджел закружилась в его объятиях, совершенно позабыв о недавнем страхе перед ним и о многозначительном шепотке, пронесшемся по зале, когда этот господин подошел к ней уже в третий раз. Глядя в его некрасивое, с крупным носом и глазами навыкате лицо, Энджел видела прекрасные черты возлюбленного Корнелиуса.
Глубокий вздох восторга вырвался из груди девушки. Ах, Лондон чудесный город!
27
Наблюдая за танцевавшей с мистером Филипсом Энджел, Генриетта не верила собственным глазам: Красавица улыбалась Золотому Зайцу со всем пылом первой любви! Неужели это та самая Энджел, которая еще вчера сидела одна в библиотеке, хмуро уставившись в окно? Тогда ее прекрасное лицо не выражало ничего, кроме ужасной скуки, а сейчас… Неужели она влюбилась в самого завидного жениха Англии? Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Но тогда почему на лице Энджел блаженная улыбка, которой Генриетта никогда раньше у нее не замечала? Подумать только, какие-то несколько часов могут счастливо изменить судьбу всей семьи! От этой мысли у Генриетты захватило дух.
Еще вчера она была в отчаянии: Король с ней упорно не разговаривал, миссис Литон вновь безнадежно увязла в долгах, Энджел страдала от ужасных приступов мигрени и меланхолии. Казалось, все планы Генриетты обречены на провал, и вдруг такая удача! Глядя на мистера Филипса, бережно кружившего Энджел по длинной, ярко освещенной зале, Генриетта подумала, что конец ее злоключений близок. Она помирилась с Брэндишем, и если у Энджел с мистером Филипсом все пойдет как надо, то даже мотовство матери покажется сущим пустяком.
Ее мысли вновь обратились к Королю – надо поскорее рассказать ему о потрясающем зигзаге судьбы! Взглянув в последний раз на Энджел, не сводившую с мистера Филипса влюбленных глаз, Генриетта, шурша юбками, торопливо направилась на первый этаж, чтобы поискать Короля. Впервые за долгие годы на душе у нее было легко и покойно, она даже нашла в себе силы улыбаться и раскланиваться по дороге со знакомыми. Внизу Короля тоже не оказалось, поэтому она вернулась к лестнице и стала снова подниматься наверх. У нее не выходил из головы чудесный танец с Королем – как плавно они скользили по паркету, какое умиротворение снизошло на нее, когда она оказалась в его объятиях, как быстро, исцеленная его любовью, она забыла о своих горестях!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36