Лорд Барроу, перебирая пальцами мягкое ухо млеющего от удовольствия Зевса, поднял на друга удивленный взгляд:— Ну и ну! Ведь она же сказала мне то же самое!Равенворт повернулся к камину спиной, начиная чувствовать, как приятное тепло растекается по всему телу.— Вот как?— Ну, она, правда, привела какое-то другое сравнение, но это неважно. Смысл тот же. Совершенно тот же!Равенворт подошел к столику рядом с софой, налил Два стакана бренди, протянул один из них своему другу и присел на другой край софы.— Вот уж не думал, что мисс Дирборн может быть такой рассудительной, — заметил он.Лорд Барроу оставил в покое собачье ухо и поднял взгляд на Равенворта. Сложные чувства обуревали его, и самым сильным из них была досада на то, что он оказался между своими самыми близкими друзьями в шатком равновесии, словно былинка на ветру: то сюда ветер подует, то туда… Внезапно ему пришла в голову неожиданная мысль, что Элли Дирборн, возможно, и впрямь не та девушка, с которой ему следует связать свою жизнь. Барон испуганно отбросил эту мысль и воскликнул:— Ну все, с меня хватит! Сначала Элли читает мне лекцию о тебе — впрочем, ты и сам знаешь, какого она о тебе мнения. Теперь ты начинаешь говорить мне о ней… И что ты только имеешь против нее? Нет! Не отвечай! Неважно! Не хочу знать! — В его ладонь снова требовательно ткнулся холодный нос, лорд Барроу раздраженно прикрикнул на Зевса и погрозил пальцем Ра-венворту. — И попрошу тебя придержать язык, когда речь идет о девушке, на которой я собираюсь жениться! Ей-богу, такая парочка, как ты и мисс Дирборн, хоть кого может свести с ума!Зевс обиженно отошел и улегся у камина, положив голову на белоснежные передние лапы, а Равенворт удивленно посмотрел на своего друга.— О, прошу прощения, сэр! — Он низко поклонился. — На чем предпочитаете драться: мечи, шпаги, пистолеты? Я к вашим услугам, сообщите только имена секундантов.Зевс насторожился, поднял голову и внимательно посмотрел на хозяина.— Черт тебя побери, Джефф!Даже прекрасно зная о том, что Равенворт шутит, барон не мог не почувствовать тревогу. И впрямь, не дай бог никому сойтись на дуэли с этим человеком!— Я не дерусь с друзьями, — с преувеличенной торжественностью заявил он. Зевс удовлетворенно вздохнул, и барон протянул к нему руку. — Что, приятель, все забыли про тебя, да?Некоторое время друзья сидели молча, уставившись в камин и маленькими глоточками попивая бренди. Наконец Равенворт произнес:— Я не хотел никого обижать. Просто мисс Дирборн и я… Как бы это точнее сказать?.. Мы просто не можем находиться рядом.— Вот беда-то! — воскликнул лорд Барроу и улыбнулся.Равенворт хмуро покосился на него:— Знаю, что это прозвучит нелепо, Чарльз, но я на самом деле убежден, что она неподходящая для тебя пара. «Вот беда-то!» — как ты только что изволил выразиться.— Полагаешь, я не справлюсь с этой женщиной? — Барон тоже нахмурился и одним глотком допил бренди.Равенворт поднялся, отошел к камину и мрачно уставился на начинающие темнеть угли. Почему, в самом Деле, он так настроен против этой мисс Дирборн? И с чего вдруг стал вмешиваться в личную жизнь своего Друга? Во всем виновата эта девица! Это она перевернула весь привычный порядок вещей за каких-то два месяца. Это она застряла, словно заноза, между ним и Чарли…Он посмотрел на своего лучшего старинного друга, поднял свой стакан и примирительно сказал:— Прости меня. Сам не знаю, что это на меня нашло. Прости, старина.Лорду Барроу показалось, что у него гора свалилась с плеч.— И все же мне очень хотелось бы, чтобы ты получше присмотрелся к ней. Я уверен: если вы как следует узнаете друг друга, то оба измените свое мнение и станете добрыми друзьями.Слова Чарльза несколько озадачили Равенворта, но он тем не менее нашел в себе силы улыбнуться ему.— Я постараюсь понять ее получше, обещаю тебе.
Майор Джеффри Стоунсфилд, виконт Равенворт, прослужил в армии до тридцати трех лет. Именно тогда, вскоре после битвы под Ватерлоо, он получил известие о преждевременной смерти своего старшего брата. Дуэль. Дуэль с лордом Крессингом. Честная дуэль, если верить Чарльзу…Эта дуэль не только заставила виконта горевать по поводу утраты. Пора было возвращаться в другой мир, в другую жизнь, от которой он отвык, к которой не был готов. С самого раннего детства Джеффри готовился к армейской службе и достойно прошел ее, не уронив чести Равенвортов.В годы войны он проявил себя талантливым командиром — честным и смелым, энергично и искусно руководившим своими солдатами. Но как же трудно оказалось войти в новую жизнь! Ничто в ней не радовало Джеффа. Даже боль по поводу смерти Эверетта отступила перед той болью, которую он испытал, обнаружив, что для людей из высшего общества та война, где он ежедневно рисковал своей жизнью, была неинтересна. Эта война успела стать для них древней историей, еще не закончившись… Но надо было как-то приспосабливаться к новым условиям существования. Рост, выправка, умение одеваться и держать себя с людьми очень скоро — и совершенно неожиданно для самого Джеффри — вознесли его на самую вершину священной горы, именуемой Модой. И хотя он откровенно издевался над этими смешными людишками, поглощенными собой и своим костюмом, они только еще больше уважали его за это.Через некоторое время Джеффри решил жениться и принялся искать для себя невесту. Но и здесь его ждало разочарование. Светские мамаши, имевшие дочерей на выданье, относились к потенциальным женихам как к товару, разбирая их мужские достоинства с цинизмом барышника, покупающего лошадь. А Джефф не желал быть жеребцом. Ему были смешны и противны те ловушки, которые пытались строить для него перезрелые матроны, — своим военным умом он просчитывал их на много ходов вперед.Между тем попытки окольцевать виконта не прекращались, более того, они начинали принимать все более истеричные формы. И верхом этой истерии оказалась та охота, которую открыла на Джеффа леди Вудкотт со своею несносной племянницей. Поначалу он не обращал на них особого внимания: леди Вудкотт была настолько глупа, что не представляла для него ни малейшей опасности, что же касается мисс Дирборн, то она, казалось, все свое внимание сосредоточила на поимке в брачные сети бедняги Чарльза. И как же был поражен Джефф, когда понял всю глубину презрения, которое эта смешная, дерзкая, безвкусно одетая девчонка испытывала к нему, Законодателю Мод! И как немного, оказывается, нужно, чтобы вызвать в окружающих ненависть…Он попытался придать их отношениям оттенок игры и взаимного подкалывания, но из этого не получилось ничего хорошего. И самое обидное — в глазах мисс Дирборн он, Джефф, был олицетворением всего того, что сам так ненавидел в людях лондонского света! А раз так, то не приходится удивляться, что она с таким презрением отнеслась даже к самым искренним его попыткам установить между ними добрые дружеские отношения.Конечно, ради спасения Чарльза он попытается получше понять мисс Дирборн. Но только вряд ли от этого изменится сложившееся у него мнение относительно ее характера.Слово, данное Чарльзу, нужно держать, и поэтому — разумеется, только поэтому — вечером в понедельник Равенворт сам, первым, подошел к Элли, встретив ее в опере. Оркестр играл увертюру — длинное музыкальное вступление к опере, необходимость которого лорд Равенворт никогда не мог понять. Вот он и предложил Элли скоротать эти минуты вместе, прогуливаясь по театральному фойе.— Мне хотелось бы извиниться перед вами за свое поведение на вчерашнем балу у Томпсонов, — сказал Равенворт. — Боюсь, что я неправильно истолковал ваши слова, хотя это, разумеется, не оправдывает мою неучтивость.Элли закрыла свой веер, с легким треском ударила им по ладони и ответила с улыбкой:— Очень любезно с вашей стороны, лорд Равенворт. Я была уверена, что вы неправильно истолковали мои слова, но не надеялась на то, что вы будете в состоянии заметить свою ошибку.Он раскрыл было рот, чтобы ответить дерзостью на дерзость, но передумал, улыбнулся и предложил Элли руку. Она приняла ее и неторопливо пошла рядом с Равенвортом по фойе.— Вам никогда не говорили, милорд, что когда вы смеетесь, то кажетесь совершенно другим человеком? Правда, я заметила, что смеетесь вы крайне редко.— А вам никогда не говорили, что вы дрянная девчонка, мисс Дирборн?Он хотел в очередной раз поддеть ее, но промахнулся: Элли не обиделась, не вспыхнула, но спокойно ответила:— Разумеется, говорили. Мой папа твердил мне это каждый день. Ах, бедный покойный папа, как же он был прав! Но что поделать, такой уж я уродилась.Они оба вежливо поклонились проходившей мимо них леди Джерси, и Элли продолжила:— Моя бедная мама потратила столько сил, чтобы исправить эту ошибку природы, но, увы, безуспешно. Только прошу вас, не осуждайте ее за это!— Что-то я не припоминаю вашу матушку. Боюсь, что был лишен удовольствия видеть ее. Она сейчас не в Лондоне?Тон Равенворта был доброжелательным, поэтому Элли ответила просто:— К сожалению, мои родители — и папа и мама — давно уже пребывают в мире ином.— О, простите! — с участием сказал он. — Я не знал…— Не извиняйтесь, милорд, — прервала его Элли. — Они научили меня ко всему относиться с улыбкой. И мне очень жаль, что вы не знали их. Мой папа умел посмеяться буквально надо всем.Лорд Равенворт не нашел нужных слов и молча посмотрел на Элли. Он был удивлен, поскольку еще никогда не слышал, чтобы девушка так тепло и просто говорила о своих родителях. Желая скрыть свое смущение, он резко переменил тему разговора, поинтересовавшись, бывала ли Элли в музее Тауэра.Но в этот момент распахнулись двери зала и в фойе выпорхнули три девицы, одетые подчеркнуто вызывающе. Равенворт сразу определил, кто они такие, а Элли изумленно ахнула.— Святые небеса! — воскликнула она, раскрывая веер и пытаясь прикрыть лицо. — Да они же совсем голые!Равенворт спокойно оглядел кокоток и согласился:— Хм-м-м… Пожалуй.Он хотел было увести Элли подальше от веселой троицы, которая с профессиональным интересом принялась пялиться на его мускулистую фигуру. Но Элли задержалась, чтобы еще раз рассмотреть барышень с головы до пят.— Да, голые, — утвердительно кивнула она. — И… И мне теперь понятно, почему вы запрещаете мне носить перья. Впрочем, если снять перья с них, что останется?Элли заметила усмешку Равенворта, покраснела и смущенно добавила:— Ох, никогда я, наверное, не научусь держать свой язык за зубами!— Не смущайтесь, мисс Дирборн. Хотя мне и не всегда по вкусу то, что вы говорите, но зато с вами не соскучишься!Элли в последний раз смерила взглядом прозрачные лоскутки муслина, безуспешно пытавшиеся прикрыть аппетитные округлости девиц, и наконец позволила Равенворту увести себя прочь. Они неспешно направились к дверям ложи леди Вудкотт, и Элли заметила, озорно блеснув глазами:— Вы очень добры, милорд, и я чувствую себя неловко перед вами. Простите меня, если я недостаточно почтительно отозвалась о вашей армейской службе. Я прекрасно понимаю, что не всем дано быть героями, как некоторые отважные кавалерийские офицеры.Еще не успев договорить, Элли испугалась, что сейчас он снова рассердится на нее. Она очень удивилась, услышав смех Равенворта и заметив странное выражение его глаз.— Вы невозможная девушка, мисс Дирборн!— Наверное, вы правы, — грустно сказала Элли. — Я почему-то всегда говорю то, что думаю. В этом мое несчастье…— Я начинаю бояться вашей искренности больше всего на свете!Элли рассмеялась:— Ну вот, теперь вы начинаете задирать меня. Поверьте, я вовсе не хотела умалить ваши заслуги. У каждого из нас своя роль в пьесе жизни. Надо кому-то быть и адъютантом, верно? Нет, нет, я с большим уважением отношусь к тому, что вы — неважно на каком посту — были в рядах армии Его Величества в те годы, когда на карту было поставлено будущее нашей страны. Когда нужно было обуздать этого сумасшедшего корсиканца, вознамерившегося взять власть над всей Европой!Они уже подошли к дверям ложи и остановились, заглянув в глаза Равенворта, Элли была поражена их выражением. Он смотрел на нее так, словно услышал нечто долгожданное.— Вы только что сказали самые добрые слова, которые мне только доводилось слышать в Лондоне за последние три года, — сказал Равенворт. — И я бесконечно благодарен вам за них.Они снова посмотрели друг на друга, при этом каждый из них находился в некотором замешательстве. В тишине послышались звуки оркестра — негромко, издалека. Глаза Элли затуманились, словно заглянули куда-то далеко-далеко, она мягко улыбнулась.— Знаете, мы с папой каждый день вместе читали «Таймс» — от корки до корки. Мы не могли оторваться от газетных листов. По ним мы следили за каждым сражением — от Коруньи до Альбуэрты и Саламанки. — Она вздохнула, покрутила в руках веер и опустила глаза. — Я очень жалею, что папа не дожил до конца войны и не узнал о Ватерлоо.Мимо них пронеслась буйная стайка юнцов. Они летели вперед не разбирая дороги, и Равенворт вынужден был прижать Элли к стене своим телом, пропуская их.Убедившись, что с Элли все в порядке, он выпрямился и гневно закричал им вслед:— Эй, любезные, погодите!Юнцы остановились, растерянно захлопали ресницами и принялись что-то бормотать в свое оправдание. Равенворт выслушал их и отпустил коротким кивком головы.Элли плавным движением поправила прическу и отметила про себя, что этот инцидент нисколько не огорчил ее. Напротив, ей было отчего-то даже приятно стоять вот так возле стены, слегка прижатой сильным мужским телом. Нет, положительно, ей не хотелось, чтобы эта история так быстро закончилась! И она продолжила свой рассказ:— В течение нескольких лет мы с папой переживали все детали каждой кампании. Герои этих битв становились для нас близкими и дорогими людьми. Особенно один офицер… Я никогда не видела его, разумеется, но мне ужасно хотелось бы узнать о нем как можно больше. Я так часто думала о нем… Но когда папы не стало, — нерешительно закончила она, — я уже не так внимательно следила и за битвой при Ватерлоо, и за последующими событиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43