Он достойно руководил командой со своего вынесенного на палубу ложа. Он знал, что умирает, но его главной заботой было привести бедный израненный корабль к его хозяину. Только узнав, что это сделано, он умер.
Один из матросов рассказал: «Было похоже, что он собрал все свои силы для этого, капитан Пенлайон. Как будто он держался за жизнь до тех пор, пока не убедился, что корабль сможет войти в гавань».
Джейк был спокойнее, чем я могла ожидать. Я представляла его обвиняющим во всем команду, но он был моряком и понимал, что в действительности произошло.
«Вздыбленный лев» не опозорил ни его, ни себя; он достойно выстоял против более могущественного врага. Он пострадал не меньше противника, и Джейк рисовал себе более радостную картину — тонущего испанца. Он был уверен, что тот пошел на дно моря.
Он посылал проклятия ему и его команде. Но его главной заботой был «Вздыбленный лев». Он пробыл на нем весь оставшийся день и далеко за полночь, успокаивая себя тем, что его можно опять вернуть в строй.
Потом он вернулся.
— Он показал, на что способен, Кэт, — сказал мне Джейк, — Я всегда это знал. Другое судно пошло бы ко дну, а он здесь и в течение нескольких месяцев опять будет таким же, как прежде. Я позабочусь об этом.
Это действительно было время несчастий.
На следующий день после того, как «Вздыбленный лев» вернулся домой, у меня начались родовые схватки. Это было слишком рано, и мой ребенок родился мертвым.
Трагедию усугубило еще то, что родился мальчик.
Я была безнадежно больна. Я потеряла долгожданного ребенка, что также не способствовало моему выздоровлению, и две недели все думали, что я не выживу.
Джейк приходил и сидел около моей постели. Бедный Джейк! Я полюбила его. Его «Вздыбленный лев» получил повреждения, сын, о котором он так мечтал, был потерян. И я, кого он по-своему любил, находилась при смерти.
Позже я узнала, что он почти сошел с ума и угрожал докторам, что, если я умру, он убьет их. Он делил свое время между моей комнатой и кораблем. Где-то к концу второй недели стало ясно, что у меня есть шанс поправиться и что «Вздыбленный лев» будет опять, как прежде, плавать.
Я часто бредила, и не знала, где нахожусь. Временами я видела себя на гасиенде, ожидающей прихода дона Фелипе. Однажды мне показалось, что я вижу его, что это он стоит, глядя на меня, около кровати, подняв высоко подсвечник. В другой раз я держала моего сына на руках, а он глядел на нас.
Однажды ночью я очнулась и увидела, что это Джейк стоит возле моей кровати. Я увидела его сжатые кулаки и услышала его шепот.
— Ты зовешь его. Перестань. Ты подарила сына ему. А мне дать сына не смогла.
Я испугалась, испугалась за Роберто, потому что в этот момент поняла, какими неистовыми могут быть чувства Джейка. Я поняла, что рождение сына от Фелипе всегда будет точить его мозг, и его яростная ненависть к нему, к испанцам, и ко всему испанскому сконцентрируется на моем сыне.
Я хотела обратиться к нему.
— Джейк, — сказала я. — Я умру… Он опустился на колени около кровати и взял мою руку. Он горячо, одержимо целовал ее.
— Ты будешь жить, — сказал он, и это было подобно приказу. — Ты будешь жить ради меня и сыновей, которые будут у нас.
Я поняла его чувства ко мне. Я была нужна ему, и он не мог представить свою жизнь без меня. Его губы были прижаты к моей руке. «Поправляйся, — говорил он. — Будь сильной. Люби меня, ненавидь меня, но будь со мной».
Я почувствовала себя более уверенно, но когда мне стало лучше, мои опасения за Роберто вернулись. «Что было бы с ним, если бы я умерла?»— задавала я себе вопрос.
В таком настроении я послала за Мануэлей. Мануэла вела себя незаметно с момента ее прибытия в Англию. Если она и скучала по дому, то никогда этого не показывала. У нее и Роберто было что-то общее, потому что в них обоих текла испанская кровь. Я велела ей проверить, не слушает ли нас кто, и попросила сесть около меня.
— Мануэла, — сказала я, — ты счастлива в Англии? Она ответила:
— Она стала моим домом.
— Ты должна быть ласковой с Роберто. Он доверяет тебе больше, чем остальным.
— Мы разговариваем по-испански. Приятно говорить так, как будто мы дома.
— Я много думала о нем, пока здесь лежала. Он еще мал, Мануэла, и не способен позаботиться о себе.
— Капитан ненавидит его, сеньора. Это потому, что он сын дона Фелипе, а вы его мать.
— Я на пороге смерти, Мануэла, и цепляюсь за жизнь, потому что боюсь за Роберто.
— Ваша жизнь в руках всемогущего Бога, сеньора, — сказала она укоризненно.
— Я пока в этом мире, но очень слаба и хочу, чтобы ты дала мне обещание. Если я умру, ты должна немедленно покинуть этот дом вместе с Роберто. Я хочу, чтобы ты отвезла его к моей матушке. Ты скажешь ей, что я просила ее позаботиться о нем. Она должна полюбить его, потому что он мой сын.
— А капитан, сеньора?
— Как ты знаешь, капитан не любит Роберто.
— Он ненавидит его, потому что мальчик испанец.
— Он немного недолюбливает его, — сказала я уклончиво. — Роберто не такой, как Карлос и Жако. Я знаю, ты когда-то сильно любила Карлоса. Я помню, как ты приходила в детскую на гасиенде…
Мой голос дрогнул, и она сказала страстно:
— Карлос стал настоящим сыном капитана. Он кричит, хвастается, что перережет горло испанцам. Он больше не принадлежит к вере своей матери.
— Он теперь сын своего отца, Мануэла. Я увидела слезы злости у нее в глазах. Я знала, что она истово предана своей вере и что она постоянно, но тайно молится.
— А Роберто, — сказала она мягко, — он другой. Роберто останется настоящим испанцем. Он никогда не забудет, что его отец — испанский дворянин.
— Ты любишь мальчика, не так ли, Мануэла? Карлос теперь может сам о себе позаботиться, но если что-нибудь случится со мной, пригляди за моим маленьким Роберто.
— Я сделаю все, чтобы спасти его, — сказала она страстно.
Когда она говорила, в ее взгляде был яростный фанатизм, и я знала, что она искренна.
Я проснулась и увидела матушку, сидящую около моей кровати.
— Это действительно ты? — спросила я.
— Моя дорогая Кэт! Джейк послал за мной. Я немедленно приехала и останусь до тех пор, пока ты не поправишься. Твоя бабушка прислала много лекарств, и ты знаешь, что ее средства всегда помогали.
Я взяла ее за руку и не отпускала, так как хотела удостовериться, что все это мне не снится.
С того момента, как она приехала, мое выздоровление пошло быстрее. Я чувствовала, что мне будет лучше, если она станет ухаживать за мной. Так было еще с тех пор, когда я болела в детстве. Она обычно говорила: «Теперь все хорошо. Мама здесь». И я всегда верила ей.
Она с бабушкой сшили одежду для новорожденного. «Мы оставим ее для следующего», — сказала она мне.
Я успокоилась. Следующий! Конечно, то, что случилось со мной, было несчастьем, которое приключается со многими женщинами в период вынашивания ребенка. У меня уже есть один сын, появится и другой.
Она принесла в дом ощущение покоя. Мне нравилось слушать, как она разговаривает со слугами.
Я рассказала ей о моем разговоре с Мануэлей.
— Моя дорогая Кэт, — успокоила она меня, — у тебя нет причин для беспокойства. Если бы произошла эта трагедия, я был приехала и взяла Роберто с собой. Но, благодаря Богу, его мать будет долго жить вместе с ним.
Она откровенно спросила меня, счастлива ли я в браке, и я не знала, как честно ответить ей.
— Сомневаюсь, что когда-нибудь был брак, подобный нашему, — сказала я ей.
— Я слышала, что на его корабле ушел другой капитан, так как Джейк не мог оставить тебя. Я засмеялась:
— Дорогая мама, не пытайся понять, что представляет собой мое замужество. Это никогда бы не случилось с кем-либо таким же кротким и ласковым, как ты. Во мне есть какая-то необузданность, которая будит в нем ответные чувства.
— Но вы любите друг друга?
— Я бы не назвала это любовью. Он решил, что я должна вынашивать его сыновей. Он выбрал меня для этой цели. Я обманула его ожидания… и именно сейчас, когда он потерял свой корабль! Я нашла в своем сердце сострадание к нему, что удивило меня. Мама, дорогая, не беспокойся. Ты не поймешь нас. Ты слишком хорошая, слишком добрая.
— Моя дорогая дочь, я жила и любила, и жизнь часто казалась мне странной.
— Но теперь у тебя есть Руперт и все, к чему ты всегда так стремилась.
— Хотя я могла бы заполучить Руперта много лет назад, но этого не произошло. Видишь, ни для кого из нас нет легких путей.
— Я часто думаю, что было бы хорошо, — сказала я, — если бы мы поженились с Кэри. Она перебила меня.
— Ты обманываешь себя. Все это в прошлом. У тебя есть ребенок, и будут другие. Ты все еще живешь с навязчивой идеей, хотя у тебя есть Джейк. Ты любишь его, и знаешь это. Перестань думать о прошлом. Ты любила твоего испанца, но теперь у тебя есть Джейк. Посмотри действительности в лицо, Кэт. Была ли она права, моя мудрая мать?
Джейк вошел и сел около меня.
— Ты скоро поправишься, — сказал он, — теперь у тебя самая лучшая сидела, какая только может быть.
— Спасибо, что послал за ней.
— Теперь, когда она здесь, я ненадолго уеду. Я должен позаботиться о семье Гирлинга.
— Какая у него семья?
— Его жена недавно умерла, я думаю, от потницы. У него есть дети, которые могут оказаться в нужде. Он хорошо служил мне. Я не должен предать его память.
— Ты должен убедиться, что с ними все в порядке, — сказала я.
— Я тоже так думаю. Я поеду в Сент-Остелл и посмотрю, что там творится. Я знаю, что оставляю тебя в хороших руках.
Он уехал на следующий день.
Дом казался спокойным без него. Я стала подниматься с постели, сидеть у окна и смотреть на Хоу. Я видела «Вздыбленного льва». Его паруса и снасти были разобраны. Корабельные плотники сновали взад и вперед на маленьких лодках; они были заняты восстановлением обшивки судна.
Я раздумывала над тем, когда он сможет опять выйти в плавание, ведь вместе с ним уйдет и Джейк.
Я пила бульон, который готовила для меня матушка, глотала специальные снадобья бабушки и вскоре вышла на открытый воздух. Был конец апреля, и цвели нарциссы. Моя мать, которая любила цветы и сама была названа в честь дамасской розы, собирала их и делала из них букеты, чтобы расставить в моей спальне. Мы гуляли по аллее под сплетенными ветвями, и солнце просвечивало сквозь них — на ветвях были еще только почки и крошечные листики. Мы сидели в саду у пруда и разговаривали.
Однажды, когда мы сидели здесь, она сообщила мне новости, которые тяжким грузом лежали на ней. Я знаю, что она ждала того времени, когда я окрепну, чтобы услышать их.
Матушка сказала:
— Кэт, я должна сообщить тебе кое-что. Прими это мужественно. Ты должна понять это.
— Что случилось, мама?
— Это касается Хани, — сказала она.
— Хани? Она больна?
— Нет. Ты очень ее любишь, Кэт?
— Ты знаешь, что люблю. Она мне как сестра.
— Это так, я всегда этого хотела. Я понимала, что даже сейчас она старается выиграть время.
— Пожалуйста, не тяни… — попросила я. — Что случилось с Хани?
— Она опять выходит замуж.
— А почему бы нет? Она так красива. Многие мужчины хотели бы жениться на ней. Это хорошие новости, не так ли? Почему бы ей не выйти замуж?
Матушка опять помолчала. Я повернулась и с удивлением посмотрела на нее.
Казалось, она хотела разозлиться:
— Хани вышла замуж за Кэри.
Я уставилась на зеленую траву, на блики солнца, игравшие на поверхности пруда.
Я представила их вместе. Красавицу Хани и Кэри, моего Кэри…
Почему я почувствовала внезапный гнев? Он не мог стать моим, и было ясно, что когда-нибудь он все же женится. Если бы я не сделала этого… дважды. А раз у него должна быть жена, почему это не может быть Хани, которая давно любит его?
Матушка накрыла мою руку своей:
— Я просила Мануэлу привести Роберто к нам. Кажется, я слышу их шаги. Она часто повторяла:
— У тебя есть сын. Забудь о несбыточной мечте. Это прошлое, а это настоящее. Здесь твое будущее.
Пришла Мануэла с моим сыном и, увидев нас, он подбежал ко мне.
— Мама, мама! — кричал он. Я знала, что пока я лежала больная и наши встречи были невозможны, он очень страдал.
— Я опять здорова, Роберто. Вот она я. Мы так скучали друг без друга, — сказала я. И на душе у меня стало спокойно.
Матушка говорила обо всем, кроме Хани и ее замужества, но я не могла этого забыть. Я представляла из в замке Ремуса, счастливо смеющихся, беседующих о былых временах, занимающихся любовью. Вспоминают ли они когда-нибудь меня? И как чувствует себя при этом Кэри?
Хани была красива и мила. В ее красоте была безмятежность, которая делала ее более привлекательной для мужчин. В ней не было ничего от дикой кошки; она легко ко всему привыкала. Она была хорошей женой Эдуарду, хотя и любила Кэри; позже она, очевидно, забыла Эдуарда и посвятила себя Луису. А теперь она забудет их обоих ради Кэри. И, кроме того, признавалась я, она всегда любила Кэри.
Матушка рассказывала о том, что произошло дома. Близнецы ее родного брата хотели пойти в море, и моя бабушка пыталась отговорить их, о цветах, которые выращивает бабушка, и о большом количестве бутылочек на полках ее тихой комнаты.
— Она стала почти аптекарем, и люди ходят к ней за лекарствами, — говорила матушка.
Матушка воспринимала все проще, потому что меньше боялась мятежа католиков. Свадьба королевы Шотландии с лордом Дарнлеем оказалась благоприятным событием для Англии. Молодой супруг был таким властным, таким надменным, таким распущенным и, в общем, таким неприятным человеком, что порождал множество разногласий между Англией и Шотландией.
— Пусть лучше они ссорятся между собой, чем стремятся к конфликту с нами, — сказала моя мать. — Так говорят все.
Еще больше разговоров началось после скандального убийства секретаря Шотландской королевы у нее за ужином.
Моя мать была потрясена.
— Все говорят только об одном. Когда беременная Мария ужинала в Холируде, один из ее придворных ворвался и вытащил молодого человека из-за стола. Бедняга, говорят, вцепился в юбки королевы, умоляя спасти его. Многие считают, что секретарь Риццио был ее любовником. Скорее всего, это ложь. Бедняжка! Кстати, Кэт, она твоего возраста.
— Как хорошо, что мы не родились членами королевской семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46