Он поднялся и, взяв Ташу за руку, вышел вперед под приветственные крики знати, стараясь не смотреть на Василия.
София двинулась им навстречу с распростертыми объятиями; обняв сестру и поцеловав брата, она подвела их к основанию трона. Игорь усмехался, поглаживая седую бороду. Обычно его улыбка предвещала чье-то страдание, но, возможно, времена менялись.
Таша распростерлась перед владыкой. Дмитрий произнес благодарственную речь.
– Ты, Таша, останешься в Верхнем городе и займешься вместе с царицей подготовкой к свадьбе. – Игорь перевел взгляд на Дмитрия и уже другим тоном продолжил: – Где твоя жена, князь? Ее ждали здесь.
– Срок близится, государь. Ей скоро рожать и…
– Самые лучшие повитухи здесь, в Кинске. Пришли ее.
– Как пожелает ваше величество.
Надо бы послать кого-то не слишком расторопного, подумал Дмитрий. Елене лучше остаться до родов в Фарицеве.
– Мы позаботимся о ней, пока тебя не будет.
– Пока меня не будет?
– Ты встретишь шивиальского посла на границе и проводишь до Кинска.
Дмитрий еще раз поклонился, старательно изображая радость. Ехать придется, наверное, в Трейден. Это где-то далеко на севере.
Что ж, Таша теперь важное лицо, и Игорь, пожалуй, прав, переводя ее в столицу. А Елена и ее ребенок нужны ему как заложники на время путешествия мужа и отца к границе. Игорь не терпел, когда его подданные бежали из страны, и считал это проявлением глубокой неблагодарности и даже изменой.

2

Два человека неторопливо ехали по каменистой равнине под невероятно огромным небом. Летний зной спал, но солнце и ветер не щадили людей; копыта коней топтали скудную травку, выжженную настолько, что кормом ее уже не считали. Над почти безжизненным ландшафтом вихрились клубы пыли, неугомонные и неуловимые, как заблудшие демоны.
Почти три месяца экспедиция Вассайла двигалась на восток, переходя из одного пейзажа в другой, меняя обильные луга и виноградники Исилонда на острые скалы Фитайна, округлые холмы – на сказочные замки, еловые леса – на березовые, дубовые, кленовые. Сейчас вокруг расстилались унылые сухие степи Долорта. Жизнь постепенно оскудевала. После блеска и роскоши Лавилля путешественники достигли обгорелых руин деревень, жалких останков, напоминающих о том, что война в этих краях столь же обычное явление, как засуха. Но даже и в этой пустоши Дестьен не давал охране расслабиться и то и дело рассылал разведчиков во все стороны. Эти двое как раз возвращались после такой вот рекогносцировки.
– Царь – безумец! – сказал маркиз. – Воюет со своим собственным народом. Самодержец, который может делать все что угодно, и часто так и делает. Надо быть сумасшедшим, чтобы доверить своего подопечного такому маньяку. Мало ли что взбредет ему в голову? Почему ты смеешься?
– Просто думаю, что мы с ним отлично поладим.
– Кто?
– Мы. Я и царь, – сказал Оук. – Мы же оба сумасшедшие.
– Я же серьезно! Неужели ты сомневаешься, что я пекусь о тебе, мой добрый друг?
Оук нисколько не сомневался в своем добром друге Орсоне – его милости маркизе Ваанене. Но искренность не всегда подразумевает полную откровенность. Самое странное, что случилось с ним за последние несколько Месяцев, это дружба сына рыбака с каменистого побережья Шивиаля с одним из благороднейших и знатнейших родов Исилонда, чей род не уступал в древности роду Вассайла.
Почему им обоим было так хорошо вместе, оставалось Загадкой. Будучи примерно одного возраста, они различать во всем, кроме любви к фехтованию и крепким женщинам. Орсон, гибкий, долговязый, порывистый, являл собой едва ли не полную противоположность Оуку. Его ежедневный доход превосходил то, что рыбак мог заработать за всю жизнь. Владелец нескольких графств, член Высшего Суда, наследственный защитник королевы Исилонда. Оук всегда считал себя не более чем младшим воином крохотной команды Бо – высочайший же ранг маркиза делал его командиром всего исилондского контингента. Впрочем, Ваанен предпочитал уступать более опытному Дестьену заниматься вопросами тактики и тылового обеспечения, а дипломатичному де Ферно вести дела с капризным лордом Вассайлом. Он также отдавал первенство в науке фехтования де Роже. Возможно, именно эта готовность уступать ветрам судьбы и объединяла его с Оуком.
Добравшись до вершины холма, они остановились. Внизу перед ними экспедиция растянулась по равнине длинной змейкой из четырехсот человек и почти тысячи лошадей.
Орсон продолжал клясть царя.
– Он выезжает на охоту с какими-то чудовищными, ужасными псами, по сравнению с которыми даже волки кажутся котятами. Науськивает собак на людей, и бестии рвут бедняг в клочья.
Оук только хмыкнул. Страшные рассказы о кровожадном царе и его жутких псах, носящихся по заснеженным просторам Скиррии, казались ему несколько преувеличенными.
– А ты слышал, что творится в Царицыне? – не унимался Орсон. – Безобразные оргии, мерзкие пытки, леденящие кровь ритуалы!
– Думаешь, меня пригласят?
– Куда?
– На эти оргии? Маркиз расхохотался.
– Ты и впрямь сумасшедший!
– Все эти рассказы идут от Басманова, – небрежно заметил Оук, – который вряд ли заслуживает доверия. Он же сам признает, что если вернется, то царь его повесит.
С Басмановым Бо познакомился в одной захудалой фитанийской таверне, где тот подавал пиво, и пригласил быть их проводником и наставником. Басманов знакомил путешественников с историей и обычаями Скиррии и обучал скиррианскому языку.
– Басманов знает, что говорит, – запротестовал Орсон. – Он же боярин.
– По его словам.
– Когда он сбежал, по приказу царя стрельцы замучили до смерти его жену и скормили псам детей!
– Это он так говорит. Мы же знаем, что Басманов – беглый каторжник.
И еще любитель побаловать слушателей баснями о своих необъятных владениях и бесчисленных любовницах.
– Но мечом владеет, как благородный человек! – провозгласил Орсон, позабыв на мгновение, что владение мечом не чуждо и некоторым отпрыскам рыбацких семей. – Да и другие рассказывают примерно то же самое.
– Басманов – вор. В ту ночь, когда мы останавливались во дворце маркграфа, он прихватил кое-что из гостиной.
– Как? – вскричал Орсон, пораженный таким проявлением низости со стороны человека, кичащегося знатным происхождением. – Почему ты не сказал мне?
– Потому что я заставил его вернуть все на место, – безмятежно ответил Оук, не упомянув о мече как средстве воздействия.
За время путешествия Оук приобрел ценный опыт по части размещения на ночлег в домах знати, у гнилых болот, под проливным дождем и на выжженных солнцем равнинах. Охранная грамота Вассайла, рекомендательные письма маркиза, боевой опыт Дестьена и медоточивый язык Ферно помогли экспедиции без особых проблем добраться до скиррианской границы. Им повезло, что никто ни с кем не воевал. Те, кто верил в безумных царей, могли надеяться на что-то интересное. Те, кто не верил, с нетерпением ожидали пышной церемонии встречи и долгого возвращения домой с Красавицей невестой и ее прислугой.
Именно мысли о нежных, томных красавицах беспокоили путников более всего. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как Оук в последний раз посетил один из борделей Исилонда, а страждущие крестьянки, готовые продать ребенка за корку хлеба, радости не приносили.
Ветер бросил ему в лицо пригоршню пыли, он выругался и сплюнул. Аркелл утверждал, что в таком путешествии человек легко может растерять все шивиальское и уже никогда не найти утерянное.
– Что-то случилось, – сказал Орсон, приподнимаясь на стременах и вглядываясь вдаль. – Дестьен стягивает колонну.
– Может, они увидели дерево? Орсон усмехнулся:
– Невероятно. Скорее – Звоноград. Басманов говорил, что до него уже не долго. А потом мы расстанемся, мой друг!
– Надеюсь, еще увидимся. Маркиз ухмыльнулся:
– На Королевском Кубке?
Оук пожал плечами. Лучше бы нет.
– Наш подопечный клянется, что если только доберется до дома, то уже никогда не покинет Васбург.
Уклончивость друга не ускользнула от внимания Орсона. Покачав головой, он задал вопрос, от которого долго удерживался:
– Что скажут ваши друзья Клинки, если мы победим?
– Когда победите. Бо ведь пообещал.
Уверения Бомона в том, что Сабли займут четыре высших места в следующем турнире, уже не казались такими легкомысленными. Любой из четверых мог без особого труда разделаться с Оуком или Аркеллом. Орсон и де Роже сражались на равных с самим Бо.
– Он, конечно, идеальный наставник. Но не назовут ли его предателем?
– Нет, – решительно ответил Оук. – Подопечный всегда на первом месте, так что любой из Клинков сделал бы то же самое.
Если бы, конечно, у любого была такая возможность. Опыт Бо стал платой за охрану и помощь, предложенные Регентом. Как давно это было?
– Мне говорили, что лишение головы не такое уж болезненное дело. Боль проходит через несколько минут. – Орсон прищурился, вглядываясь вниз. – Авангард вернулся. Должно быть, увидели реку или Звоноград. Пришло время прощаться, друг.
– Жаль. Мы все вам благодарны. Без вашей помощи нам бы сюда не добраться.
Взгляд маркиза погрустнел.
– Но как вы вернетесь? Шести рыцарей сэра Диксона явно недостаточно. Путь назад всегда опаснее, потому что у злодеев будет время подготовиться. Да и Скиррия… гиблое место. Друг Оук, не попробовать ли тебе убедить Бо возвратиться, пока еще не поздно?
Вот, значит, к чему все эти разговоры! Что ж, приятно, когда о тебе тревожатся, но Оук покачал головой:
– Он Старший, ему и решать. Орсон вздохнул.
– Шивиальцы все такие сумасшедшие?
– Только Клинки.
– Я пытался убедить Дестьена в том, что нам следует подождать вас здесь, но это невозможно. Дни становятся короче, погода вот-вот изменится, а кормить лошадей здесь нечем. Да и то сказать – уже Восьмая луна! Нам придется поторопиться, чтобы вернуться домой до зимы. Сколько вы пробудете в Скиррии?
– Не знаю. Празднования могут затянуться.
Аркелл утверждал, что до Кинска еще дней семь – десять пути, но обратный путь займет больше времени, ведь женщины всегда сдерживают мужчин. Так что Лавилль они увидят еще не скоро.
– Похоже, вам придется остаться в Кинске до весны.
– Может быть. – Оука это не волновало. Ну пробудет он на чужбине еще год – что из того? Его жизнь принадлежит подопечному. – Царь обеспечит нас надежной охра-Ной.
– Но не до конца же! Если его войска дойдут до Долорта Или Нартании, это будет нарушением договоров. Не думаю, что ему так уж хочется спровоцировать войну. Вероятнее всего, он проводит вас до Звонограда.
– Не такой уж он безумец, чтобы бросать на произвол судьбы собственную свояченицу!
– Почему же? Итак, слушай. – Похоже, Орсон принял какое-то решение. – Помнишь Гнейзов?
– Как же такое забудешь!
– Ландграф вроде бы честный человек. Я оставлю в Гнейзове лошадей для вас и нескольких человек с сержантом Наренном. Если сможешь, извести его перед возвращением. Не сможешь, он будет ждать там. Если будете возвращаться морем, пожалуйста, дай знать.
– Ты невероятно щедр! – Оук никак не ожидал такого предложения. – Уверен, Вассайл этого не забудет.
– Дело не в нем. – Глаза Орсона блеснули. – Мы же друзья. Чего не сделаешь ради любовничка.
Оук рассмеялся, Сейчас он уже мог смеяться, но, впервые прознав о том, как воспринимают их дружбу некоторые, пришел в ярость. Орсону, аристократу и гражданину мира, было плевать на чье-то мнение. Его друзья делали вид, что ничего не замечают; Бо и Аркелл слишком хорошо знали своего товарища, а остальные если что-то и думали, то держали свои мысли при себе, опасаясь вызвать гнев Клинка. И только лорд Вассайл, человек сдержанный и старомодный, не одобрявший вольностей в отношениях мужчин и женщин, почел за долг задать вопрос, бывший на уме у многих.
Оук, задетый за живое, лишь бросил:
– Если нам хорошо, кому какое дело до остального? Вассайл побагровел от такой дерзости.
К счастью, положение спас Бо.
– У нас в Айронхолле были люди с такой наклонностью, милорд. Некоторые особенно обхаживали меня. Уверяю вас, Оук не из их числа. И Аркелл тоже. Кстати, я всегда отказывал. Ваши Клинки, милорд, вполне ортодоксальны в страстях.
Вассайл фыркнул и сменил тему.
Так что теперь Оук ответил шуткой на шутку:
– Как мило с твоей стороны, дорогой.
К тому времени когда они догнали колонну, река Звон уже сияла вдали серебряной лентой. Грязное пятно на дальнем берегу было, вероятно, Звоноградом. Три месяца назад город представлялся путешественникам огромным и богатым, а сейчас виделся кучкой лачуг под соломенными крышами, обнесенной частоколом. Здесь начинались владения царя Игоря, запретившего въезжать на его территорию более чем десяти воинам.
Орсон подъехал к Дестьену. Оук приблизился к Бо, Аркеллу и Вассайлу, сидевшему на носилках между двумя лошадьми. Ведший лошадей молодой Вильф открывал рот только в крайних случаях.
Дорога измотала лорда Вассайла. Он винил во всем подагру, но подагрой трудно объяснить постоянную усталость и изможденное лицо, приобретшее цвет тушеной печенки. В седле лорд держался с трудом, норовя вот-вот завалиться, но и лежа на носилках никак не находил отдыха. Он редко возвышал голос или бушевал, как будто опасался, что невыдержанность только еще больше подорвет силы. И тем не менее Вассайл не унывал.
Ему стало чуть лучше после лечения в захолустном городишке Радомкле, оставшемся в десяти днях пути, по ту сторону равнины, а теперь лорд надеялся на заклинателей Звонограда, хотя Басманов проклинал скиррианских лекарей, называя их невежами, ничем не отличающимися от обычных шаманов. Этот человек, похоже, не находил хороших слов для своей родины.
– Ну что, сэр Оук? – хрипло спросил Вассайл.
– Маркиз пообещал оставить для нас лошадей в Гнейзове. Я поблагодарил его.
Лорд согласно покивал, но ожидаемой радости не проявил, обманув надежды Оука.
– Там Скиррия, – сказал Бо, указывая за реку. – Наши Друзья вынуждены остаться здесь. Нас ожидает царево войско. Если останемся живы, то вступим в страну, где, насколько известно, о законе не имеют и понятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47