Господи, что же делать? Сознание неумолимо ускользало, мир заволакивала чернота, и последнее, что мелькнуло в мозгу Макклейна, была мысль о мщении: если он останется жив, то найдет этих людей, найдет и ее, Кендалл Мур. Она горько пожалеет, что родилась на свет. Помоги ему Бог, эта ведьма заплатит за все, дорого заплатит…
Брент впал в беспамятство и не слышал, что говорил обладатель скрипучего голоса. Ворвавшийся в каюту неизвестный был высок, статен, темноволос. На лице выделялась полоска усов и аккуратно подстриженная борода. Его можно было бы назвать красивым, если бы не глаза: холодные, серо-голубые, колючие — воплощенная пустота, подчеркивавшая жестокость, которая исказила привлекательные, казалось бы, черты лица.
— Ты, сука, — тихо и вкрадчиво произнес он, — да я просто убью тебя!
Схватив за плечи бесчувственное тело Макклейна, человек сбросил его на пол. Грубо дернув Кендалл за руку, он заставил ее подняться, и в тот же миг, сбитая с ног, она ударилась затылком о переборку.
Несмотря на неимоверную боль, Кендалл не издала ни звука — не вскрикнула и не застонала.
Она гордо вскинула голову. Лицо начало заплывать кровоподтеком.
— Я ненавижу тебя, Джон, — холодно произнесла она. — И рано или поздно уйду от тебя.
Вне себя от ярости, Джон снова ударом наотмашь опрокинул Кендалл на пол.
И собрался ударить еще раз, но вмешался другой человек, бывший до сих пор немым свидетелем происходящего. Он тронул Джона за плечо:
— Джон, я помог тебе найти Кендалл, но не могу видеть, как ты избиваешь ее. Нам надо уходить отсюда.
— Мы не уйдем отсюда до тех пор, пока я не выброшу за борт этого подлого мятежника, — проговорил Джон. Его губы сложились в мерзкую ухмылку, когда он пнул сапогом бесчувственное тело капитана.
Трейвис Диленд, вздрогнув от отвращения, прошел мимо своего старого приятеля и протянул Кендалл одеяло. Пробормотав слова благодарности, та с трудом поднялась на ноги. Она завернулась в одеяло и повернулась к Джону:
— Если ты убьешь этого человека, Джон, я найду способ привлечь тебя к суду за убийство. Тебя повесят.
— Джон, — спокойно произнес Трейвис, — это действительно будет убийство.
— Но этот ублюдок — мятежник! — рявкнул Джон.
— Войны еще нет, — запротестовал Трейвис.
— Но она непременно начнется, — взорвался Джон, — и этот подонок возглавит флот южных предателей! — Он перевел взгляд, полный ненависти, на Кендалл. — К тому же, мисс Южная Красотка, когда я со всем этим покончу, ты мало, чем будешь отличаться от мертвеца. Какая разница: висеть за одно убийство или за два?
— Джон…
— Не волнуйся, я не стану ее убивать — она нужна мне невредимой. Ей крупно повезло. Приди мы на несколько минут позже, я мог бы убить их обоих совершенно безнаказанно, а так…
Кендалл внезапно умоляюще взглянула на Трейвиса. В ее глазах промелькнул упрек:
— Трейвис, как ты мог?! Неужели ты заставишь меня вернуться к нему?
Трейвис ощутил, как сжалось от боли сердце. Он мельком взглянул на Джона — в глазах приятеля застыло выражение хищника, убийцы. Он посмотрел на Кендалл. В ее глазах была непреклонная гордость. Трейвиса охватила глубокая, невыносимая печаль. Ведь было время, когда Джон Мур был хорошим, добрым человеком, умел смеяться, и смог бы дать своей жене всю ту любовь, ласку и нежность, которых она заслуживала…
Разве справедлив Бог, который столь жестоко обошелся с Джоном, допустив, чтобы болезнь, от которой погибла его мужественность, поразила разум и совесть, сделала его зверем в человеческом обличье!
Бедняжка Кендалл!.. Она-то знала этого человека, которому ее продали за добрый кусок земли, как бездушное и жестокое чудовище. Разве можно винить ее за то, что она стремится сбежать от своего мужа? Но… Трейвис знает Джона всю жизнь и постоянно молит Бога, чтобы тому стало лучше. Трейвис никогда не видел, чтобы Мур бил свою жену! Впрочем, он и не осознавал, насколько все плохо в супружеской жизни Джона и Кендалл. А теперь еще ее застали с чужим мужчиной…
Он грустно посмотрел на Кендалл и покачал головой.
— Джон — твой муж. Ты… должна вернуться к нему. — Джон поднял с пола одежду Кендалл и швырнул ей этот ворох шелка и кружев.
— Одевайся, да поживее, пока я не передумал и не убил тебя вместе с твоим любовником-южанином!
Вся, дрожа, Кендалл подхватила одежду и, забившись в угол, начала торопливо одеваться, изредка украдкой поглядывая на капитана-южанина, который лежал, не подавая признаков жизни. Кендалл от души молила Бога, чтобы удар по голове не оказался смертельным.
«Прости меня, прости!.. — мысленно повторяла она. — Прости за то, что втравила тебя в эту страшную историю, прости, что я никогда не смогу тебя забыть. Ты стал единственной радостью в моей жизни, как мне теперь жить?»
Она резко повернулась, когда Джон склонился над распростертым на полу телом и, крякнув, взвалил на плечо тяжелого, мускулистого капитана Макклейна. — Придержи ее, Трейвис, я сейчас вернусь.
Сгибаясь под тяжестью ноши, Джон вышел из каюты. В панике Кендалл попыталась вырваться из рук Трейвиса:
— Трейвис, останови его! Я получила то, что заслужила, но этот человек ни в чем не виноват.
— Тихо, Кендалл, — старался успокоить ее Трейвис. — Когда он вернется, ты должна пойти с ним — так будет лучше. А я позабочусь о капитане. У Джона на палубе еще пять человек — они захватили экипаж врасплох.
Дверь каюты с треском распахнулась — это вернулся Джон. Схватив Кендалл за руку, он потащил ее к выходу, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик.
— Идемте со мной, миссис Мур. — Он горько рассмеялся. — Моя милая женушка, великолепная южная красавица, великолепная южная шлюха!
Кендалл опустила голову и крепко зажмурила глаза. «Господи, — подумала она, — как же я ненавижу этого человека!» Однако ее серьезно тревожила судьба Брента, и она покорно последовала за мужем на палубу.
— Брент Макклейн, — издевательским тоном провозгласил Джон Мур. — Она сделала неплохой выбор, не правда ли, Трейвис? К тому же сослужила Союзу добрую службу.
— Конечно, Джон, — пробормотал Трейвис.
Он замешкался, пока Мур выводил жену с корабля, и быстро обежал палубу. На душе у него немного полегчало — несколько матросов лежали на палубе, но все были живы. Но где же Макклейн? «Господи, он же за бортом, за бортом!»
Трейвис со всех ног бросился к причальным кнехтам. Так и есть, капитан, голый, в ледяной воде, извивается, стараясь удержаться на плаву и распутать веревку, обвитую вокруг рук.
Поспешно сбросив сапоги, Трейвис нырнул в море, едва не задохнувшись от обжигающего холода. В несколько взмахов доплыв до капитана, он потащил его к берегу.
— Лиса, проклятая лиса!.. — бормотал Брент. — Проклятая лиса заманила меня в ловушку. Ну, ничего, я ее из-под земли достану.
На берегу капитан Макклейн резко открыл глаза и взглянул на человека, который вытащил его из воды:
— Благодарю вас.
«Не стоит меня благодарить, — подумал Трейвис. — В этом деле я соучастник, а дело-то гнусное и отвратительное. И не стоит обвинять Кендалл, просто ты ничего не понял». Трейвис печально улыбнулся.
— Когда придет время, вспомни, что не все проклятые янки плохие, — произнес он вслух.
— Оттенки серого, — пробурчал капитан Макклейн.
Трейвис услышал, как на корабле началось какое-то движение — члены экипажа понемногу приходили в себя. Ну что ж, они осмотрятся и найдут своего капитана на берегу, в доке. Впрочем, и у самого Трейвиса зуб на зуб не попадал. Он еще раз посмотрел на мятежного капитана и бегом бросился к батарее.
«Оттенки серого…» — вспомнил он на бегу, обдумывая странные слова.
Да, речь действительно идет об оттенках серого — ведь жизнь никогда не бывает окрашена только в черный или только в белый цвет…
Глава 1

Ноябрь 1861 год
Морская вода поражала своей изменчивой красотой. Сверкающая в лучах солнца гладь ослепляла блеском драгоценных жемчужин, а дальше, если перевести взгляд в открытое море, вода приобретала завораживающую синеву таинственной ночи, подчиняла своей прихотливой воле. В кристально чистой, прозрачной глубине носились мириады крошечных, блистающих в лучах солнца рыбок. Но стоило Кендалл прищурить глаза, как рыбки сливались в пеструю, светящуюся пелену — волшебную, как радуга, как некое мистическое обещание.
Кендалл глубоко вздохнула и решительно открыла глаза. Все это иллюзия, нет никакого обещания ни в волнах моря, ни в стайках рыб, снующих вокруг подводных скал. Сейчас действительно середина ноября, удушающе жарко, и сама Кендалл находится на много миль южнее разделительной линии Мэйсона — Диксона, а штат стал третьим по счету, объявившим о выходе из Союза, и принадлежит конфедератам. Но… Форт-Тэйлор, как, впрочем, и весь остров Ки-Уэст, стал оплотом янки.
Жители крошечного Ки-Уэста не могли противопоставить ничего, кроме своей гордости, войскам янки, но Кендалл доподлинно знала, что почти все люди здесь считают себя конфедератами. Эта мысль грела душу. Но Кендалл было строжайше запрещено покидать пределы Форт-Тэйлора. Оставалось только мечтать, что когда-нибудь у сторожившего ее солдата притупится бдительность и, воспользовавшись случаем, удастся сбежать. Добрые конфедераты помогут ей, когда узнают, что она родом из Южной Каролины и всей душой хочет освободиться из плена северян. Она сумеет убедить земляков, что ее насильно выдали замуж за проклятого янки.
Слезы застлали глаза, но Кендалл поспешно вытерла их тыльной стороной ладони. После всего, что случилось, плакать нелепо. Она вспомнила неудачную попытку бегства в прошлое Рождество. Счастье, что после всего этого она осталась жива-здорова.
Кендалл снова прищурила глаза — вода опять засверкала, как волшебная радуга после летнего дождя. Жизнь могла быть приятной — нет, конечно, не приятной, но хотя бы терпимой, — если бы Джон не так сильно ее ненавидел. Но почему, почему же он так настойчиво хотел получить ее в жены, если с самого начала она внушала ему отвращение?
Трейвис много раз повторял, что Джон любит ее, что днями и ночами он молит Бога, чтобы прошла, наконец, его болезнь, и он смог бы любить свою жену так, как подобает любить настоящему мужу. Но Кендалл не верила ни одному слову Трейвиса. Джон относился к ней, как к своей синей военной форме, сабле или ружью. Для него жена была не более чем символом. Ее присутствие должно было говорить всем; смотрите, Джон Мур — настоящий мужчина.
Если бы Мур хотя бы один раз попытался отнестись к ней по-доброму, то Кендалл постаралась бы понять его… Но Джон каждым своим, словом и даже тоном вызывал у Кендалл чувство протеста.
Возможно, она сама накликала эту ненависть, сухо, как о посторонней, подумала о себе Кендалл. Но кто мог предположить?..
Она закрыла глаза и снова — уже в который раз! — ясно представила себе сцену, происшедшую в Крестхейвене три далеких года назад; когда Кендалл Тартон впервые увидела Джона Мура.
Крестхейвен…
По закону Кендалл должны были достаться имение и плантация, которые отец создал своими руками практически из ничего. Когда они с сестрёнкой были еще совсем малышками, отец, бывало, сажал их на свои широченные плечи и без устали гулял с ними по огромным полям. Его слова до сих пор звучали в ушах Кендалл.
«Сыновья! — смеясь, восклицал Тартон. — Не нужны мне никакие сыновья! Кендалл, маленькая моя красавица, ты же у меня умница! Когда-нибудь Крестхейвен станет твоим, а уж я позабочусь, чтобы ты умела делать все: и хлопок выращивать, и обед готовить. Твоим соседям-мужчинам будет стыдно. И мужа ты себе выберешь, какого сама захочешь, моя радость. Это будет мужчина с умом, умеющий любить женщину сильно и нежно, ибо только такого человека ты сможешь по-настоящему полюбить и никогда не выйдешь замуж лишь затем, чтобы занять высокое положение в обществе…»
По щекам Кендалл снова потекли непрошеные слезы. «Что же ты наделал, отец? — едва не воскликнула она вслух. — Ты двенадцать лет тешил меня сладкой мечтой, а умер, так и не сумев внушить моей матери ту любовь к земле, какую внушил мне!»
Кендалл охватила дрожь — как самозабвенно любила она отца! Но с не меньшей нежностью относилась она и к матери. Всем своим воспитанием ее мать, Элизабет Тapтoн, была подготовлена к тому, чтобы стать украшением дома, — умела играть на клавикордах, устраивать блестящие приемы. Но совершенно не умела считать деньги.
Невзирая на все мольбы и протесты дочери, мать вышла замуж за Джорджа Клейтона и перепоручила ему плантацию.
Джордж Клейтон не стал возражать и рьяно взялся за дело, разорив за несколько лет семью дотла.
Вот тогда-то в жизни Кендалл и появился Джон Мур, бравый офицер из форта Моултри. Однажды он с несколькими друзьями приехал на скачки в Чарлстон, где и познакомился с Джорджем Клейтоном, который немедля пригласил нового приятеля домой. Так Джон увидел Кендалл.
Муры были сказочно богаты. Отчим, не сказав Кендалл ни слова, предложил ее янки за баснословную сумму.
При одном воспоминании об этом Кендалл задрожала, на лбу выступила испарина — слишком отчетливо помнила она ту ссору в гостиной…
— Нет! — в ужасе кричала тогда Кендалл. — Я никогда не выйду замуж за янки! Ты, видно, окончательно спятил, Джордж, если не понимаешь, что нас ждет! Страна вот-вот расколется!
Джордж злобно поджал губы.
— Нечего на меня кричать, задавака. Я давно понял, как только увидел тебя, что ты слишком много о себе воображаешь, но мне на это наплевать, дорогуша. Я твой отец и…
— Ты мне не отец! Ты женился на моей матери, но никогда — слышишь, никогда! — не станешь мне отцом! И ты никогда не заставишь меня выйти замуж только потому, что прокутил имение отца.
— Что ты сказала, мерзавка? — Джордж расстегнул ремень. — Я сейчас вздую тебя как следует!
То была не пустая угроза — Джордж частенько поколачивал ее и Лолли, — но Кендалл не дрогнула. Она была рослой и сильной девушкой, а Джордж хотя и отличался богатырским ростом, но порядком обрюзг от лени и пьянства.
— Только тронь меня, поганая свинья, — холодно проговорила Кендалл, — я тебе глаза выцарапаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56