– Тебе надо принять ванну, – сказала она.Он снова перегнулся пополам в талии, хватая ртом воздух, потому что рвота была неукротимой.Имоджин почувствовала первые признаки зарождающейся паники.– Может быть, это слишком трудно – сразу отказаться от любого алкоголя? – спросила она. – Не попробовать ли делать это постепенно?– Гейб говорит, что я должен изгнать его из организма, – ответил он, выпрямляясь и произведя звук, похожий на хрип. – Имоджин, прошу тебя, нельзя ли мне пережить это унижение в одиночестве? Я уверен, что к утру это пройдет.– Нет, – возразила Имоджин. – Определенно нет. Тебе надо принять ванну.– Я не стану звать слуг в такой час…– Тебе и не придется этого делать, – согласилась она. – Почему ты не обставил эту комнату на современный лад? Ведь при моей спальне есть настоящая ванная. Вода в трубах должна еще быть горячей. – Она взяла его за руку. Рука была холодной и потной. – Ты в ужасном состоянии.– Так и оставь меня одного. Тебе незачем быть здесь среди ночи.– Но ведь ты не собираешься меня соблазнять, правда? – сказала она. – Потому что я всего лишь крошечная и слабая женщина и мне станет плохо от вида твоего брюха.– Черт возьми…Но тут снова началась рвота.Как только приступ закончился, она снова взяла его за руку.– Идем, – сказала Имоджин бодро. – Всего-то через коридор.Она проволокла его по коридору, а потом втащила в свою спальню, хотя на каждом дюйме этого пути он сопротивлялся. Потом вошла в ванную и открыла краны.– Ну, не чудесно ли это? – сказала Имоджин, глядя, как горячая вода заполняет ванну.– Я… – забормотал и закряхтел Рейф. – О Господи…– Ведро в соседней комнате, – сообщила Имоджин. Она решила, что последнее, что требуется Рейфу в настоящей ситуации, – это сочувствие.Через мгновение он появился в дверях ванной, нетвердо держась на ногах, и выглядел так, будто сейчас потеряет сознание. Она схватила его за руку.– Я не стану принимать ванну, пока ты здесь, – сказал он, но голос его уже утратил силу и уверенность.– Чепуха, – сказала Имоджин. – Будешь делать, что я скажу.Она толкнула его в ванну, испытывая удовольствие от того, что мужчина шести футов ростом и на много стоунов Стоун – мера веса, чуть больше семи килограммов.

тяжелее ее способен пасть под легким нажимом ее руки. Белое полотенце, обвивавшее его бедра, пошло рябью, когда он оказался в воде, но все еще прикрывало интимные части его тела.Он даже не нашел в себе силы проверить, выглядит ли прилично, а тотчас же со стоном опустил голову на бортик ванны.– Боже милостивый! – пробормотал он. Но это не походило на молитву. Имоджин присела на край ванны. Он был бел как простыня и весьма непривлекательно потел. И все же ему не могло быть более тридцати пяти или тридцати шести лет, несмотря на то что он превратил себя в некое подобие бутыли с бренди.– Ты начал пить после смерти брата? – спросила она просто ради того, чтобы их общение походило на беседу.Его голова заметалась по мраморной облицовке ванны, показывая несогласие.– Что, если меня вырвет?– Вот тазик, – сказала Имоджин. – Когда умер твой брат?– Шесть лет назад, – отвечал Рейф. – Шесть лет.– И каким же он был?– Спорщиком, – ответил Рейф, не открывая глаз. – Он мог спорить до рассвета и снова до заката. У него был язык прирожденного законника. Он мог заговорить меня до умопомрачения, а потом уже ни один из нас не знал, о чем мы ведем речь.Рейф улыбнулся бледной улыбкой.– Он имел ученую степень?– Нет. Наш отец не считал уместным, чтобы будущий герцог Холбрук учился в университете. Питер… – Голос его замер, и он снова начал зеленеть.Имоджин присела на край ванны и плеснула воды ему на грудь. Грудь была широкой и мускулистой при всем том, что он мало что делал, кроме постоянных возлияний. Возможно, это объяснялось тем, что когда он не был пьян, то проводил время в конюшне.– Твоего брата звали Питер? – спросила она.Она считала, что его надо отвлечь от его состояния. Ничего хорошего нет в том, что человека вырвало несколько раз подряд.И все же его вырвало снова – как раз в таз, который Имоджин держала у него под подбородком.– Не могу поверить, что ты этим занимаешься, – пробормотал он слабо, откидываясь назад, на бортик ванны. – Ты ведь такая разборчивая девица. Разве не так?– Я была замужем, – напомнила ему Имоджин.– И это было очень глупо с твоей стороны.Имоджин прищурилась.– Не говори плохо о Дрейвене.– Я и не говорил, – заметил он. – Я плохо отозвался о тебе.– Ты не умеешь судить обо мне правильно, – сказала она надменно, выплескивая содержимое таза и начиная полоскать его в раковине.– Глупо было выходить замуж за этого щенка, – сказал он, не открывая глаз.Имоджин наполнила таз холодной водой и вылила ее ему на голову.– Ах! – Он выпрямился и сел, сверкая глазами. Вода текла у него по лицу.Имоджин не смогла удержаться от смеха. Его густые, спутанные каштановые волосы, с которых стекала вода, повисли вдоль лица.– Ты похож на какого-то водяного монстра, – сказала она, задыхаясь от смеха. – Весь зеленый и будто покрыт водорослями. Ты мог бы послужить пугалом для детей.– Заткнись и дай-ка мне таз снова, – огрызнулся он.Потом Имоджин опять сполоснула таз, а он приоткрыл один глаз.– Больше не поливай меня водой.– На этот раз она теплая, – возразила Имоджин.Она опорожнила таз ему на голову, потом набрала в ладонь жидкого мыла.– Что ты теперь делаешь? – спросил он подозрительно.– Хочу, чтобы ты пах лимоном, а не рвотой, – сообщила она. Выплеснув жидкое мыло ему на макушку, она принялась массировать его голову.– Ты не можешь этого делать, – простонал Рейф. Тон у него был потрясенный. – Это слишком интимная процедура.– Что? А держать таз у твоего рта не интимная? – Она рассмеялась. – Просто считай меня своей старой нянюшкой, ухаживающей за тобой во время болезни.– Моя нянюшка никогда не носила просвечивающих ночных рубашек, – возразил Рейф.Имоджин опустила глаза на свое ночное одеяние.– Неужели?Он кивнул.– Каждый раз, когда ты оказываешься между свечой и стеной, я вижу все твои прелести, все, что ты можешь предложить.– Какое грубое замечание, – посетовала Имоджин. – Но тебе ведь все равно, что я могу предложить, да и мне наплевать на то, какими возможностями располагаешь ты. Если, конечно, ты располагаешь хоть чем-то…Послышалось ворчание – это был низкий и мужественный звук, вызвавший у нее желание нервно захихикать, но вместо этого она продолжала намыливать его голову. Прежде она никогда никому не мыла голову. У него была голова красивой формы с ушами, плотно прилегающими к черепу. Красота, выраженная даже в форме костей, идущая из глубины веков, от породы. А волосы у него были длинными и на удивление шелковистыми для мужских.И это вызвало у нее мысли о Дрейвене. Были ли его волосы мягкими? У Дрейвена были красивые светлые волосы, которые он носил гладко зачесанными назад, что подчеркивало форму его высоких скул.– О чем ты думаешь? – спросил Рейф.– О Дрейвене.– И что ты о нем думаешь?– О его волосах. – И добавила: – У него были очень мягкие волосы.– Они у него должны были выпасть, – отозвался бесстрастно Рейф. – Так бывает со всеми светловолосыми. Через несколько лет он бы походил на один из мраморных шаров, украшающих подножие лестницы.– В то время как ты будешь становиться все волосатее и волосатее, – сказала Имоджин, снова и снова проводя пальцами по его голове.– Господи, до чего приятно, – сказал он, подаваясь ближе к ней. – Ты и для Дрейвена это делала?Они с Дрейвеном никогда не были так близки. Мужа мыл его лакей, ее – горничная, а встречались они только в постели.– Конечно, – ответила Имоджин не колеблясь. – Дрейвен любил, чтобы я мыла его.– Черт, нет ничего, в чем бы мы не были равны с этим пижоном, – вздохнул Рейф. – Он тоже мыл тебя?– Естественно, – проговорила Имоджин, стараясь не вспоминать о неуклюжих попытках соития, которые предпринимали они с Дрейвеном.– Счастливец. – Голос Рейфа звучал почти сонно. – Думаю, поэтому ты так любишь поговорить об интимных вещах. Может, мне следует жениться? Об этой стороне брака я никогда не слышал.Потому что ее не существовало, подумала Имоджин. Во всяком случае, ее опыт не включал таких моментов, когда бы мужья и жены оказывались одни в роскошных облицованных мрамором ванных дворцов, освещаемых свечами. У них с Дрейвеном этого не было. Ее рассердила эта мысль, и она налила в таз далеко не такую теплую воду, как собиралась.– У-уф! – сказал Рейф, отряхиваясь по-собачьи. Имоджин стояла над ним, улыбаясь и глядя, как он пытался расчесать волосы пятерней.И тут она заметила. Полотенце, обвивавшее его чресла, развязалось и плавало на поверхности ванны. Конечно, у него был небольшой животик, но ноги были сильными и мускулистыми – должно быть, от верховой езды, догадалась она.А между ног… Она повернулась набрать еще воды, чтобы полить ему на голову. Теперь он был не таким зеленым.Глаза его были закрыты, и она отважилась посмотреть. Определенно его интимные части были много больше, чем у Дрейвена.И это было интересно. Глава 11Соседи могут быть ближайшими, но не дражайшими 1 октября 1817года, Ардмор-Касл, Шотландия Графиня Ардмор была недовольна.– Каждый раз, когда я смотрю на Крогана, вспоминаю, как он хотел вывалять меня в дегте и перьях, – сказала она мужу. – Зачем ты пригласил его на ужин?Эван привлек жену к себе.– Кроганы всегда обедали с нами после праздника урожая. Изменить традиции значило бы открыто объявить войну. Кроганы и Ардморы уже добрую сотню лет идут бок о бок. А теперешний дедушка Кроган и в самом деле ухитрился вывалять в перьях мою бабушку.– С трудом могу в это поверить, – сказала Аннабел, вспоминая свирепую бабушку Эвана. – Есть еще какие-нибудь неприятные семейные традиции, которые мне следовало бы знать?– Ну, одна есть, – сказал Эван, задумчиво потирая живот жены.– Она брыкается. Чувствуешь? – прошептала Аннабел, склоняясь к нему на плечо.– Как я могу не чувствовать? – Он громко рассмеялся. – Как бы ты ни мечтала о девочке, дорогая, но эти мощные удары говорят в пользу того, что это сын.– Чепуха, – возразила Аннабел. – Это просто своенравная шотландка. Так что это еще за традиция, которую мне не мешает знать?– Ну, существует древнее соглашение между Кроганами и нами, что когда дочь этой семьи выходит замуж за сына той, то в казну Кроганов перекочевывает изрядная сумма денег.– Господи! Как ты должен быть счастлив, что женился на мне. Твоя кровь и наследственность, похоже, сильно ослаблены этим маленьким соглашением. – Аннабел широко раскрыла глаза. – Если ты думаешь, что моя дочь когда-нибудь…Эван склонился к жене и поцеловал ее в круглый животик.– Это древняя традиция, но и поныне ни одному Крогану не удалось уговорить ни одну женщину из нашей семьи выйти за него. Кроганы склонны к длительной осаде, и нашей дочери надо быть готовой к этому.– Она даст им такого пинка, что они окажутся в соседнем графстве, – не колеблясь заявила Аннабел.В этот момент в комнату вошла Джози и приблизилась к ним.– Сегодня ты очень красива, – сказала Аннабел, улыбаясь младшей сестре. – Этот бархат прелестно оттеняет твою кожу. Она выглядит восхитительно.Джози оправила юбку вечернего платья цвета персиковых бутонов.– Имоджин соорудила это для меня прошлой весной. – Она скорчила рожицу. – Пришлось выпустить швы на спине, чтобы я смогла надеть его сегодня. Надо мне снова садиться на диету. На обед я буду есть одну капусту.Аннабел посмотрела на нее осуждающе.– Не думаю, что капуста тебе полезна. И посмотри на себя, Джози! Зачем тебе стройнеть? Ты одна из самых симпатичных девушек в Хайленде.– Я согласен с женой, – сказал Эван, улыбаясь свояченице. – Ты очень хорошенькая, и уверен, что все мужчины в «Олмаке» следующей весной будут такого же мнения.– Я в этом сомневаюсь, – ответствовала Джози. – Список моих прелестей таков: две не особенно яркие губы, два серых глаза и одно лицо, круглое, как тыква.– Не надо перевирать Шекспира, – укорила сестру Аннабел.В этот момент в комнату вошел дворецкий Эвана Уорсоп.– Мистер Кроган и мистер Хью Кроган, – объявил он.– Вот радость-то. Оба! – застонала Аннабел едва слышно и позволила мужу чуть не силком поднять себя с кресла.Одной из удивительных черт Кроганов было то, что, похоже, они не испытывали ни малейшего затруднения от встречи с ней, женщиной, которую пытались вымазать дегтем и вывалять в перьях, до того как она вышла замуж за Эвана.– Мы видим, чем вы недавно занимались, леди Ардмор, – сказал старший Кроган, издавая смех, похожий на волчий вой.Аннабел смотрела, не понимая, и удивленно моргала.– Разглаживали простыни, – сказал он весело. – Как и полагается графине. Из вас получится отличная плодовитая мать семейства. – Он вытолкнул вперед младшего брата. – А теперь поразмысли-ка, юный Кроган, леди Ардмор всего-то ничего замужем, но уже показывает миру, что готова подарить мужу наследника. Хорошая плодовитая порода.Аннабел была так ошеломлена этой прискорбной свободой обращения Крогана, что и осталась бы стоять с раскрытым ртом, если бы Эван не уловил конец речи Крогана и не вмешался.– Я счастливый человек, – сказал он улыбаясь, но глядя на них глазами, острыми, как сталь.– Я думаю о будущем, – сказал Кроган. – Не сомневаюсь в том, что ваша прелестная жена родит вам целый выводок хорошеньких девчушек, а, как вам известно, мы издавна лелеем надежду на то, чтобы связать прочными узами наши два дома. У меня, как вы знаете, подрастают четверо ладных парнишек. И, если бы младшему не было всего недели от роду, моя женушка была бы здесь со своими поздравлениями. Наш барашек, ваша ярочка. Ну чем не парочка?– Хотелось бы мне иметь ваши подтяжки, чтобы поддерживать живот, – сказала Аннабел, что вовсе не подобало говорить леди, но она тотчас же извинилась, пожаловалась на боль в спине и упала в кресло.– А кто эта прелестная молодая девушка? – спросил Кроган, оглядывая Джози с головы до ног.Эван объяснил, кто она, пока Джози приседала в реверансе перед Кроганами.– Это моя младшая свояченица, мисс Джозефина Эссекс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39