https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_dusha/s-termostatom/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 





Роби Джеймс: «Сильнее только страсть»

Роби Джеймс
Сильнее только страсть



OCR Antea; Spellcheck Кристина
«Сильнее только страсть»: АСТ, Харвест; Москва; 2005

ISBN 5-17-030769-1, 985-13-3749-8Оригинал: Roby James,
“The Soldier's Daughter”

Перевод: Ю. С. Хазанова
Аннотация Отцовский меч, отцовский воинский талант да жажда ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ отомстить за отцовскую страшную гибель – вот и все, что унаследовала Джиллиана, прекрасная дочь легендарного Уильяма Уоллеса по прозвищу Храброе Сердце.Однако хотя юная шотландка вновь и вновь уговаривала себя, что судьба ее лежит не на брачном ложе, но на бранном поле, – она так и не смогла противостоять поистине магическим чарам обаяния Днюна Карлейля – могучего рыцаря, ставшего для Джиллианы не только супругом, но и возлюбленным, не только верным другом и защитником, но и мужчиной, открывшим для нее двери в новый и прекрасный мир ОБЖИГАЮЩЕЙ, ПЛАМЕННОЙ СТРАСТИ!.. Роби ДжеймсСильнее только страсть Пролог Аббатство Мелроуз , Шотландия Апрель , 1304 года от Рождества Христова – Для маленького ребенка у нее просто... как бы точнее выразиться... совершенно удивительное умение, – произнес брат Уолдеф, обращаясь к закаленному в битвах воину Уильяму Уоллесу, наблюдая за поединком девочки и подростка – двенадцатилетнего паренька.Оба стояли на берегу реки, не в силах оторвать глаз от того, как искусно восьмилетняя девочка своими маленькими пальчиками управляется с небольшим мечем, представляющим точную копию подлинного обоюдоострого палаша шотландских горцев. Такой палаш висел сейчас у пояса воина, носящего имя Уильям Уоллес. Девочка была его дочерью.Следя внимательно за движениями малышки, Уоллес с удовлетворением отметил правильную работу ее ног, что позволяло успешнее отражать удары соперника. Да, сэр Уильям испытывал гордость за свою дочь. Она переполняла его настолько, что вызывала недоумение, ибо он считал себя человеком, не расположенным к излишнему проявлению эмоций, и всегда старался контролировать свои ощущения, что в немалой степени помогло ему, как он сам считал, стать незаурядным воином. Его имя стало известно всей стране, после того как он особо отличился семь лет назад во время битвы у моста Стерлинг с английским войском под предводительством прославленного полководца Джона де Уоррена, посланного королем Эдуардом с повторной задачей подчинить себе их страну.И теперь самые горделивые высокородные шотландские лорды, считавшие его намного ниже себя по рождению и открыто презиравшие за это, не могли не признавать, что, если бы не он, Шотландия вынуждена была бы сдаться на милость ненавистных англичан...Брат Уолдеф некоторое время испытующе смотрел на своего собеседника и затем спросил:– Уильям, вы в самом деле любите девочку или всего лишь гордитесь ее успехами в овладении оружием?Уоллес обратил на монаха свои удивительно ясные голубые глаза и ответил:– Не важно, брат. Она – моя маленькая загадка. Моя слабая струна. И я не знаю, что с ней дальше делать, поэтому я и попросил вас написать ее тетке.Обладая незаурядным талантом в военном искусстве, Уоллес не постиг грамоты, так и не научившись ни писать, ни читать, поэтому вынужден был обратиться к толстому монаху-цистерцианцу Цистерцианцы – члены католического монашеского ордена, основанного в 1098 году. – Здесь и далее примеч. пер.

, брату Уолдефу. Брата Уолдефа он знал уже с десяток лет и решился доверить ему свою страшную тайну с убедительной просьбой, чтобы о ней и о содержании письма никто никогда не узнал, кроме адресата. Ни при каких обстоятельствах. Монах обещал выполнить его просьбу, но не смог удержаться от вопроса: – А ваша дочь знает о том, кто ее мать? Уоллес слегка улыбнулся.– Вы слишком любопытны, брат, – произнес он, однако в его голосе не слышалось осуждения. Он добавил: – Нет, я никогда не сообщал ей о матери.Ответ не удовлетворил любопытство монаха, но он не стал настаивать на дальнейшем объяснении.Между тем девочка уже устала сражаться и не долго думая забежала за спину соперника и нанесла ему удар плашмя под коленки, после чего тот упал, а она прикоснулась острием меча к его шее и скомандовала:– Не двигайся, негодяй! Ее отец негромко сказал:– Достаточно, Джиллиана.Она тут же отошла в сторону и воткнула меч в поросшую травой землю. Мальчик вскочил на ноги и крикнул:– Ты поступила нечестно!В синих глазах девочки не промелькнуло никакого сознания собственной вины. Она твердо произнесла:– Разве я не победила?– Но каким способом? – возразил мальчик. – Так не делают.Джиллиана кинула взгляд на отца, вздернула подбородок.– Зато победила! – повторила она.– Подойди сюда, дитя мое, – позвал ее брат Уолдеф. Она приблизилась к монаху и встала возле него, глядя прямо в лицо недетским взглядом, и тот вдруг явственно ощутил ее несомненную принадлежность к материнскому роду, от которого ей передались завораживающая красота, черт, изящество и тонкость движений, вступавшие в противоречие с грубоватостью отцовского поведения. «Если не вмешаются неведомые противодействующие силы, девочка обещает превратиться в истинную красавицу», – подумал монах.Цвет лица и волос у Джиллианы отличался большей насыщенностью и яркостью, нежели у шотландцев: черные как вороново крыло волосы, смуглые щеки, синие глаза, в которых при ярком солнечном свете вспыхивали странные серебристые искорки.Монах намеревался спросить ее совсем о другом, и сам удивился вопросу, внезапно вырвавшемуся из его уст:– Ты когда-нибудь плачешь, дитя?Она склонила голову набок грациозным естественным движением и с подкупающей искренностью ответила:– С тех пор как была совсем маленькой, наверное, нет. Он опустился рядом с ней на корточки, что при его полноте далось нелегко, и, подавляя внутреннее волнение, изрек:– Я стану молиться, чтобы в жизни тебе было не о чем плакать.Джиллиана вежливо улыбнулась, глаза у нее оставались серьезными.– Благодарю вас за ваши молитвы обо мне. Только боюсь, они будут напрасными: ведь жизнь сама захочет, чтобы я плакала. Но я не буду, вот и все.И вновь Уоллес испытал прилив гордости за свою малышку. Ему захотелось обнять ее и прижать к груди, однако он не сделал ни того ни другого, а произнес бесстрастно:– Возьми меч, Джиллиана, нам пора оставить брата Уолдефа наедине с его делами и заботами. – Обратясь к монаху, он добавил: – Поставьте меня в известность, брат, когда услышите что-либо от леди Марии.– Разумеется, – ответил тот и, когда девочка побежала взять меч, проговорил: – Отчего вы не попросите меня написать прямо ее матери?– Она по-прежнему не желает ее знать, брат Уолдеф. Отец лишь недавно простил ей брак, в который она вступила. Однако он ни за что и никогда не признает ее внебрачного ребенка, независимо от того, чей он. А уж если узнает, что мой, то и подавно. Чего уж тут говорить...Тайна Уильяма Уоллеса действительно не могла прийтись по вкусу ни в Англии, ни в Шотландии: подумать только, его дочь оказалась внучкой самого ненавистного врага всех шотландцев, английского короля Эдуарда Плантагенета, покорителя Уэльса, человека, подвергнувшего осаде Шотландию и пожелавшего подчинить ее себе!Конечно, появление на свет Джиллианы можно считать лишь прихотливой игрой случая, непредвиденным поворотом судьбы. Уоллес даже не уверен, вспоминает ли когда-нибудь Джоанна о штормовой ночи в Нортумбрии, когда они внезапно кинулись друг другу в объятия, словно их подтолкнул кто-то.Темноволосой властной женщине с неистовым темпераментом, супруге графа Глостера, исполнилось тогда всего двадцать три года. Шесть месяцев назад она овдовела и теперь решила зачем-то предпринять рискованное путешествие к границе с Шотландией. Никто не мог уговорить ее отказаться от него. Если королевская дочь, принцесса Джоанна, задумывала что-либо, сам Господь Бог не помешал бы ей, не говоря уж об отце или ныне покойном муже, который, кстати, был на целых сорок лет старше ее. И вот, объявив, что не может долее оставаться в родовом поместье супруга, потому что ее гнетут печальные воспоминания, она с небольшим эскортом и с необузданностью, столь свойственной ее натуре, двинулась на север. Недаром ее усопшая мать королева Элеонора, разрешившаяся от бремени во время очередного крестового похода своего мужа, называла дочь «моя дикая сарацинка». Умудрившись отбиться от своих спутников во время начавшейся бури, – Джоанна нисколько не испугалась и неизменно сохраняла присутствие духа.Уильям Уоллес был всего на год ее старше. Их дороги совершенно случайно пересеклись неподалеку от границы, на английской стороне, где он выполнял рискованную миссию по сбору необходимых сведений о передвижении английских солдат и о местах их скопления. Он уже намеревался вернуться в Шотландию, когда налетел тот самый ураган со стороны Северного моря и ему пришлось искать прибежище в полузаброшенном амбаре чьей-то фермы.Оказалось, что он там был не один. В кромешной темноте Уоллес почувствовал присутствие другого человека. Когда он высек огонь и зажег факел, то увидел перед собой женщину. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, пока она не отвернулась и не принялась расседлывать коня. Уоллес вставил факел в трещину одного из столбов, поддерживающих крышу, после чего привязал ее коня рядом со своим. Ни одного слова по-прежнему не было произнесено...И внезапно – трудно сказать, кто первым сделал движение, – их бросило друг к другу какой-то непонятной силой. Он взметнул ее юбки, молниеносно избавился от части своей одежды и в нескольких шагах от того места, где они стояли, притиснул женщину, которую едва успел разглядеть, к столбу. Ее ноги послушно обхватили его бедра, и он вошел в нее. Молчание прерывалось ее сладострастными стонами...Поскольку супруг Джоанны на четыре десятка лет был старше ее, она впервые в жизни прикасалась к молодой коже, впервые упивалась поцелуями в молодые губы, ощущала жар молодого тела. Видимо, внезапность и греховная сущность случившегося заставили ее почти мгновенно испытать кульминацию наслаждения, и, поняв это, Уоллес осторожно опустил ее на сено, устилавшее пол, и лег рядом. К его изумлению, она не отстранилась от него, не сделала попытки подняться, но принялась умело ласкать его, молча призывая продолжать начатое. Он ответил на призыв, и дальнейшее их соитие было долгим и не менее бурным.Он не задумывался над тем, кто она такая, почему очутилась здесь, и она не проявляла никакого поползновения узнать, кто он, ее случайный любовник.До рассвета он еще дважды овладевал ею, и к утру, когда буря за стенами сарая и в их телах затихла, он все же спросил, как ее зовут.Чтобы достойным образом завершить абсурдный в своей несообразности эпизод и зная, что встретившийся ей случайный человек все равно не поверит ее словам, она решила сказать чистую правду и открыла ему, что он провел ночь с дочерью английского короля Эдуарда. С улыбкой она восприняла его естественное недоверие и, в свою очередь, пожелала узнать его имя и где она сумеет его найти, если такая необходимость появится.Он был молод, но не настолько легкомыслен, чтобы вот так расстаться с женщиной после произошедшего между ними, хотя не верил ни одному ее слову, и назвал себя. Его имя, разумеется, ничего ей не говорило. Вторично она услышала его, когда оно появилось на устах у многих: после битвы у моста Стерлинг.На прощание она тогда сказала:– Если у меня появится ребенок, я должна буду сообщить тебе. Сейчас уже слишком поздно приписать его моему покойному мужу...Однако, поняв, что она беременна, Джоанна, преступив законы и вызвав безмерный гнев отца, поспешно вышла замуж за одного из вассалов своего супруга, некоего Ральфа де Монтермира, к тому же незаконнорожденного. Таким образом, у будущего ребенка появился какой-никакой, но отец.Впрочем, тот не захотел даже видеть родившуюся девочку и предложил жене отправить ребенка к его настоящему отцу.– Если бы родился хотя бы мальчик, – говорил он супруге в утро крещения малышки, – но я не могу оставлять наследство дочери другого человека, тем более что твой отец и так меня не жалует...Джоанна решила назвать дочь Джиллианой, взяв первые две буквы и последние три из своего имени, а середину из имени Уильям.После крещения ребенка сразу отправили на север с преданным слугой и с кормилицей, а тем временем распространили слух о смерти новорожденной.Уоллес получил необычную «посылку» вскоре после битвы при Стерлинге и, к собственному удивлению, не испытал ни злости, ни досады, а, наоборот, почти сразу привязался к беспомощной крошке. Ни на мгновение он не сомневался, что это его дитя, и печать королевского дома Плантагенетов на сопроводительном письме не могла ни укрепить, ни поколебать его веры. Письмо ему прочитал брат Уолдеф, и потом они сожгли послание и развеяли пепел.Девочка воспитывалась как дочь воина. Другого воспитания Уоллес ей дать не мог, да и не хотел. Его умиляло, как рано она научилась обращаться с оружием, какое проявляла при обучении рвение, сколько жара вкладывала в детские военные игры, как стремилась быть во всем первой, побеждать, обращать в бегство, класть на обе лопатки своих .противников-мальчишек. Вероятно, сказывался в ней характер матери, в страстности и азартности которого он мог убедиться в ту достопамятную ночь.Когда девочке исполнилось семь лет, он велел своему оруженосцу юному Джайлзу Грею начать с ней более серьезные занятия военным искусством: стал одевать как мальчика, часто сажал на коня и следил, чтобы ход ее мыслей склонялся больше в сторону боевого ремесла.Но внезапно наступил момент, когда он понял, что совершает ошибку, желая приспособить девочку к той жизни, какую ведет сам и которая ограничена весьма узким кругом людей, занятий и целиком зависит от замыслов и целей тех, кто возглавляет могущественные шотландские кланы – от лордов Брюса, Дугласа, Морэ, Мантита. Стоит им закончить воевать против англичан, и он окажется не у дел, беспомощным, словно рыба, выплеснутая на песок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36


А-П

П-Я