Длинные руки, длинные стройные ноги, кожа белая и гладкая, как мрамор. Тут она выпрямилась и повернулась прямо к нему; рассыпавшиеся по плечам волосы накрыли одну грудь, вторая была на виду. Статная, с неширокими, но округлыми бедрами, она казалась сильной, как Диана, и прекрасной, как Венера. Нет, все это, конечно, ему почудилось: пока он любовался ею, Венера подхватила свою изношенную сорочку и натянула ее через голову. И тут он узнал ее. Это была не богиня, это была Лили Траблфилд.
Она заметила его восторженный, открыто устремленный на нее взгляд, как только ее голова показалась из-за выреза сорочки. Подавив в груди испуганный возглас, девушка стремительно отвернулась лицом к огню.
– Вы за мной подглядывали! – воскликнула она, задыхаясь от возмущения. – Не смотрите!
Послышался шорох простынь. Оглянувшись через плечо, Лили увидала, что он натянул покрывало себе на лицо.
Нервный смех застрял у нее в горле. Она надела чулки, а затем и платье, рассеянно отметив, что чулки высохли, а вот платье – нет. Сорочка тоже была полусухая. На ходу застегивая рукава. Лили сделала несколько робких, нерешительных шагов к постели.
– Ну ладно, – сказала она, остановившись в шести футах от кровати, – готово.
Он снизу подхватил пальцами покрывало и стянул его с головы. Тонкая ткань проползла по его волосам, взлохматив их, по лбу, по кончику носа, по губам. На мгновение Лили заметила тот же лихорадочный блеск в его глазах, что и раньше, но вскоре он сменился веселой улыбкой. Девушка застыла в изумлении. Ей приходилось видеть прихотливую и частую смену настроений в выразительной синеве этих глаз, но ни разу она не замечала в них веселья.
Вскоре оно исчезло, сменившись – увы! – слишком хорошо знакомой Лили угрюмостью.
– Который час?
– 1 Я не знаю. Еще рано, часов пять утра. Мне придется уйти.
– Уйти?
– Мне надо приниматься за работу.
– Зачем?
Она уставилась на него в недоумении.
– Ну что ж, иди, – согласился он, отмахнувшись от нее небрежным жестом.
До него слишком поздно дошло, что она права: для них обоих очень важно сохранить видимость обыденного распорядка.
– Что вы собираетесь делать? Кто-то должен вам помочь. Прошу вас, позвольте мне…
– Не начинай сначала. Лили. Никто, кроме тебя, мне не поможет.
Дэвон попытался подтянуться и сесть в постели. Боль пронзила его раскаленной иглой, заставив выругаться сквозь зубы.
– Не пускай сюда Трэйера, – прохрипел он.
– Каким образом?
– Откуда мне знать? – Он крепко зажмурил глаза, пытаясь сдержать раздражение. – Оставляю это на твое усмотрение. Просто не позволяй ему входить, и все. Никого сюда не впускай. Скажи, что я заболел, и сама принеси мне завтрак. – Открыв наконец глаза, он увидел, что она смотрит на него так, будто он попросил ее вброд пересечь Ла-Манш. – В чем дело? Ты же делала это раньше?
С тяжелым вздохом Лили подумала, что он понятия не имеет о том, как устроена жизнь в подвальном этаже, какой привилегией считается среди слуг право принести хозяину поднос с завтраком и какую трудную задачу он перед нею поставил. Отвести в стойло его горячего жеребца было просто детской забавой в сравнении с этим!
– Да-да, все в порядке. – Лили подошла к изголовью кровати и потянулась к шнурку звонка. – Подождите пять минут, а потом позвоните, – сказала она, вкладывая витой шнурок с кисточкой ему в пальцы. – Пять минут. Главное, не засните. Сэр, – добавила она, спохватившись, – что вам принести на завтрак?
– Коньяку.
– Еще что-нибудь в дополнение к этому?
– Нет.
Лили отвесила ему один из своих издевательских реверансов. Он проводил ее глазами до дверей.
"Еще что-нибудь к дополнение к этому?” Разве служанки так разговаривают? Эта девушка была из образованных, но по каким-то причинам скрывала это. Дэвон закрыл глаза и глубже погрузился в подушки, поморщившись от боли. Бог с ним, с разговором, есть куда более интересный вопрос: разве служанки так выглядят? Засыпая, он вспомнил, как она стояла у огня нагая, более прекрасная и желанная, чем любая из когда-либо виденных им женщин. Включая Мауру.
Может, подобные твари встречаются парами? Обе они низкого происхождения, обе слишком умны для той общественной роли, которую уготовила им судьба, У обеих чистые лица и добрые, ангельски невинные глаза. Но Маура обладала черной душой предательницы. Какое счастье, что душа Лили Траблфилд не волнует его даже в самой отдаленной степени!
Зато его волнует ее тело. И даже слишком сильно. Машинально перебирая пальцами золотистую бахрому шнурка, Дэвон уставился на все еще горящие угли камина. Через минуту он яростно дернул за шнурок, а потом дал еще четыре звонка через равные промежутки, каждый следующий сильнее предыдущего. В его взгляде не осталось ни следа веселья.
Лили, запыхавшись, вбежала в кухню за полминуты до того, как он позвонил. Она успела поздороваться с поварихой, второй посудомойкой и сонным лакеем, то есть со всеми, кто уже был на ногах в столь ранний час, когда колокольчик на стене зазвонил, и все удивленно повернули головы. Номер четыре – спальня хозяина.
– Я пойду, – торопливо проговорила Лили. В кухне больше не было никого из тех, кто мог бы пойти.
Она поспешно вышла в коридор, но у подножия лестницы повернулась на каблуках и свернула направо, в открытую дверь конторы управляющего. Оказавшись внутри, девушка отошла к дальней стене тесной, но опрятной комнатки мистера Кобба, чтобы никто из случайно оказавшихся в этот момент в коридоре не смог ее увидеть, и стала ждать, считая минуты. Все должно было выглядеть правдоподобно: ей ведь предстояло подняться наверх, выслушать приказ хозяина и затем вновь спуститься. Лили вытерла вспотевшие ладони о подол. Интересно, заметила ли Лауди ее отсутствие прошедшей ночью? Когда она пять минут назад прокралась в каморку на чердаке, чтобы надеть чистый фартук, ее подружка не сказала ни слова (скорее всего потому, что по утрам ей с трудом давалась связная речь).
Решив, что прошло уже достаточно времени. Лили вернулась в кухню.
– Мистер Дарквелл просит немедленно подать ему завтрак, – сказала она поварихе. – Он чувствует себя неважно. Хочет горячего бульона с поджаренным хлебом и яйцом, а также кувшин пива.
Миссис Белт окинула ее подозрительным взглядом и тут же принялась за дело.
– Эй, Доркас, принеси яйцо из кладовой, да поживее, – скомандовала она, снимая с полки рашпер для поджаривания хлеба над огнем.
В кухню вошли дворецкий и несколько зевающих слуг, все пожелали друг другу доброго утра. Лили не сводила глаз с подноса для хозяина, моля Бога, чтобы он оказался готов раньше, чем в кухне появится экономка. Главной темой для разговора служило “недомогание” мистера Дарквелла, все гадали, в каком часу ночи он мог воротиться домой.
– Готово, – провозгласила миссис Белт, накрыв поднос салфеткой, и сделала знак Лили взять его.
– В чем дело? Куда это ты собралась? Миссис Хау встала в дверях, загораживая дорогу, массивная, черная и неприступная, как утес. Позади нее Лили заметила Трэйера с точно таким же, как у матери, злобным выражением на лице. Они походили на двойняшек.
– Это.., это завтрак для хозяина, – еле выговорила она, заикаясь. – Он позвонил сегодня рано и велел мне принести ему поднос. Он плохо себя чувствует.
– Велел тебе принести ему поднос? – Трэйер вошел в кухню следом за матерью и встал перед носом у Лили, подбоченясь и стиснув кулаки. – Это дело Розы. Я сам отнесу ему завтрак, если она еще не встала.
В паническом страхе Лили крепче ухватилась за поднос. Именно этого она и опасалась!
– Мистер Дарквелл велел мне принести его, – ответила она, стараясь говорить как можно спокойнее.
– Я отнесу, – упрямо повторил Трэйер.
– Нет. Хозяин велел мне принести завтрак. Он сказал, что не хочет никого видеть. И еще он просил передать, чтобы вы его сегодня не беспокоили. Он.., не хочет вас видеть.
В кухне наступила гробовая тишина. Лили старалась смотреть вперед, на Трэйера, но кожей ощущала устремленные на нее любопытные взгляды остальных. Они оценивали ее шансы.
– Врешь! – прорычал Трэйер. Лили покачала головой. Вновь установилось напряженное молчание.
Его нарушила миссис Хау.
– Ну так иди, – произнесла она тихим голосом, ужаснувшим Лили больше, чем крик. – Ты же не хочешь, чтобы все остыло, верно? Ступай наверх, да возвращайся поживей, надо помочь миссис Белт с выпечкой.
Еле слышно пробормотав: “Да, мэм”, Лили вышла из кухни. Она держала голову низко опущенной и старалась ни на кого не смотреть, но успела услыхать тихое перешептывание у себя за спиной. Не успела девушка дойти до середины коридора, как ей уже вынесли приговор.
Открыв дверь в комнату Дэвона, она нашла его на ногах. Белый, как мел, опираясь спиной о высокую конторку, он пытался побриться.
– Матерь Божья! – Лили поставила поднос на стол и бросилась к нему. – Что вы делаете?
Она отняла у него бритву и, обхватив рукой поперек спины, отвела обратно в постель, тихонько ворча по дороге:
– Честное слово, я думала, у вас больше ума! Сядьте, пока не упали! Вам нехорошо? Да вы белее этой простыни! И что на вас нашло…
– Лили, – строго одернул ее Дэвон, – хочу тебе напомнить, что хозяин тут я и не тебе указывать мне, что делать и чего не делать. Все обстоит как раз наоборот: я буду говорить тебе, что ты должна делать, а твое дело – исполнять, ясно?
– Да, это совершенно ясно. Прошу прощения, милорд, я немного забылась. Что вам будет угодно?
Невозможно было догадаться, насколько искренне она раскаивается. Взглянув в ее ясные серо-зеленые глаза, на рот без улыбки и скромно сложенные на поясе руки, Дэвон решил, что она прикидывается. Однако это не вызвало у него раздражения.
– Я хочу, чтобы ты помогла мне побриться, – неохотно уступил он. – Похоже, мне самому с этим не справиться.
Лили сменила гнев на милость.
– Ну что ж, прекрасно. Садитесь. Мыло высохло, – деловито заметила она, вернувшись обратно к конторке за его бритвенным прибором, окунула руку в таз с водой и принялась взбивать у него на лице мыльную пену. Потом Лили смочила лезвие, стряхнула его и стала прокладывать дорожки в белой пене, другой рукой поддерживая его подбородок. – Извините, вода холодная. Ваш камердинер, наверное, ее подогревает.
– Угу. – Он думал в эту минуту о том, какой у нее красивый рот. – Трэйер доставил тебе много хлопот?
– Ну… – Она пожала плечами.
– Да или нет?
– Ничего особенного. Сделайте вот так. Лили втянула верхнюю губу. Он повторил ее жест, и она принялась брить у него под носом. Когда она закончила, он заметил:
– Я вижу, тебе это не впервой. Кого ты брила раньше? Своего жениха?
Лили не торопясь занялась его левой щекой.
– Разумеется, нет. Мой отец иногда нуждался в моей помощи.
– Как это?
До чего же он любит задавать вопросы! Она решила сказать ему правду.
– Иногда он слишком сильно пил и если бы на следующий день попытался побриться сам, то, наверное, перерезал бы себе горло. Ну вот, – Лили смочила полотенце и стерла с его лица последние следы пены, – дело сделано. Ваш завтрак стынет. Почему бы вам не прилечь? Конечно, если вам угодно, – торопливо добавила она. – Позвольте сервировать вам поднос. Вы смогли бы…
– Оставь. Помоги мне одеться.
– Но.., зачем?
Его мрачный взгляд, враждебный и презрительный одновременно, заставил Лили затаить дыхание.
– Еще раз прошу прощения, – проговорила она с трудом и, не в силах смириться с его капризами, добавила:
– Извините, что даю вам советы, но вы тяжело ранены, и мне кажется, вам следует оставаться в постели. Позвать доктора вы не разрешаете, значит, рану некому зашить. Если она опять откроется и начнет кровоточить…
– Черт побери, я и сам это знаю. – Дэвон заметил, как она нахмурилась и сжала губы, удерживаясь от дальнейших замечаний. – Послушай, – сказал он, – вполне возможно, что сегодня днем у меня будут посетители. Я должен быть готов их принять. По причинам, которые тебя не касаются, очень важно, чтобы эти господа остались в неведении относительно причин моего.., недомогания. Ты меня поняла?
– Вы не хотите, чтобы эти “посетители” узнали, что прошлой ночью кто-то пырнул вас ножом в плечо.
Это ясно. Не могу только понять почему.
– А тебе и не нужно знать “почему”. Достань мне чистую рубашку Пожалуйста, – добавил он великодушно.
– Скажите мне только одно: ваш брат в безопасности?
Он весь напрягся.
– Это не твое дело.
Лили не двинулась с места. Держа бритву в одной руке и таз с мыльной водой в другой, она встретила его яростный взгляд с полным самообладанием.
Дэвон возмущенно потряс головой. Ему нужна была рубашка, – значит, придется рассказать ей о Клее.
Эта женщина напоминала гончую, преследующую лисицу.
– Клей в полном порядке. Ни царапины. Мне повезло меньше.
Ей хотелось спросить, правда ли, что его брат правит своим собственным кораблем и является предводителем шайки контрабандистов, но она чувствовала, что минута откровенности миновала, поэтому она сменила тему:
– Где вы держите свои рубашки?
Лили надела на него чистую рубашку и галстук, а также бархатную домашнюю куртку, упорно игнорируя само существование штанов из оленьей шкуры. Однако уловка не сработала.
– Лили, – терпеливо проговорил Дэвон, сидя на краю постели (чтобы сохранить сидячее положение, ему приходилось держаться за столбик), – твоя девичья скромность, конечно, очаровательна, но в нынешних обстоятельствах немного неуместна. Я больше не могу оставаться в этих охотничьих штанах. Помимо всего прочего, они просто не идут к бархатной куртке. Даже Трэйер понимает такие вещи, хотя ему и не приходилось вращаться в светском обществе. – Он склонил голову к столбу и прижался к нему виском, утомленный разговором. – Найди мне какие-нибудь панталоны, – закончил он с закрытыми глазами. – Мы найдем способ их натянуть, не оскорбляя твои чувства.
В конце концов все устроилось, так как его длинная белая батистовая рубашка скрыла от девушки наиболее смущавшие ее части мужского тела. Его шутливый тон дал ей понять, что она ведет себя как дурочка, и Лили стало легче, когда она открыто призналась, что стесняется Дэвона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29