Она уже не ощущала себя столь одинокой.
Постепенно смех и разговоры о прошлом утихли. На веранду вернулась Эшли, и все переключились на темы урожая, вспоминали об отсутствующих членах семьи, о новой кобыле, недавно купленной Робертом, и, наконец, заговорили о политике. Последняя тема вызвала горячие споры, и участники заняли противоположные стороны, четко определявшиеся полом, а не супружескими отношениями. Вскоре на пороге появилась Тильда и каждому предложила горячего рома.
— Ты, как всегда, вовремя, Тильда, — воскликнул Роберт, — мы только что…
— Знаю мистер Роберт, — с многострадальным видом произнесла она, — я слышала всех вас даже в другом конце дома. Это возмутительно.
Не обращая внимания на взрыв хохота, Тильда снова скрылась.
Двадцать минут спустя Ною удалось поймать пустой бокал Джесси, прежде чем он выскользнул из ее вялых пальцев. Ной поставил бокал рядом со своим и внимательно посмотрел на жену. Она уснула. Ной улыбнулся.
Иерихон усмехнулся:
— Похоже, Джесси не унаследовала от своего отца привязанности к алкоголю.
Ной понимал, что эту часть своей жизни она не выдумала. Это было просто чудом из чудес.
— Думаю, ее отец был именно таким, каким она его нам описала.
— Хуже, — добавил Иерихон, и с его губ исчезла улыбка. — Я никогда его не видел без стакана в руке. Он не прекращал пить, даже когда играл. Несомненно, что, если бы он не погиб во время пожара, вино все равно уничтожило бы его.
— Но он никогда не сквернословил, верно?
— Верно, я никогда не слышал от него брани. Наоборот, он был очень вежливым, хотя я плохо знал его. Мы встречались с ним всего несколько раз, в игорных домах. В то время я не предполагал, что у него есть дочь. Не уверен, упоминал ли он вообще о своей жене. Удивительно то, что, сколько бы он ни выпивал, трудно было определить степень его опьянения.
— Как-то Джесси сказала, что ее отец мог очаровать кого угодно.
— Пожалуй, — согласился Иерихон.
— Ной, — осмелилась вступить в разговор Рэй, — знаю, что ты не хочешь это обсуждать, но все-таки рискну спросить. Что ты рассказал Джесси о Хилари?
— Почти ничего А что? — Он сразу насторожился — Она спрашивала вас о Хилари?
— Конечно, нет. Мы же едва знакомы. Но ты сразу раздражаешься, когда речь заходит о Хилари. Это наводит на определенные мысли.
— Нет ничего странного в том, что я попросил вас не отзываться плохо о моей бывшей невесте, — сердито ответил Ной. — До того как мы познакомились с Джесси, я действительно собирался жениться на Хилари по возвращении в Америку. — Это все, что он мог сообщить им, чтобы сохранить в тайне свое намерение все-таки жениться на ней. — Хилари не заслуживает такой подлости с моей стороны.
— Значит, Хилари ничего не знает о твоей женитьбе? — спросила Черити.
— Ничего. В любом случае письмо не дошло бы до нее раньше. Я решил по приезде рассказать ей обо всем лично. К тому же я и не собирался информировать ее в столь холодной манере. Честно говоря, я не уверен, что понимаю причину твоего беспокойства. Это из-за Хилари или Джесси?
— Из-за Джесси, — тут же ответила Рэй. — Ной, тебе будет неприятно услышать, но Хилари очень… злобная по натуре женщина.
— Ты шутишь.
— Нет. Я и раньше думала это сказать, но только не была уверена, что ты к моим словам прислушаешься. Под маской благовоспитанности скрывается порочная, своенравная, капризная женщина. Она только кажется тихоней. Предупреждаю: ты должен защищать Джесси от острого язычка Хилари.
Я не знаю женщины, которую ты мне только что описала.
Доведенная до белого каления, Рэй всплеснула руками:
— Салем, скажи же ему! Иначе я сама это сделаю.
— Господи, Рэй, — вздохнул Салем, — успокойся.
— Что вы мне должны сказать? — требовательным тоном спросил Ной, не дав сестре огрызнуться на Салема.
Салем глотнул рома из кружки.
— Помнишь, когда ты в первый раз привел Хилари в наш дом, — начал медленно он, — мы с Эшли были в ссоре, я сейчас уже даже не помню из-за чего. В общем, в то время между нами пробежала кошка. Естественно, поскольку ты привел свою гостью, мы старались не показыпать этого. Но вероятно, у нас не очень-то хорошо получалось. Должно быть, Хилари почувствовала между нами напряжение. Тогда-то она и дала мне понять, разумеется, крайне осторожно, что я могу воспользоваться ею, если только захочу.
Ной злобно прищурился, проскрежетав зубами:
— Скорее всего ты не правильно истолковал ее слова. Она просто предлагала свою помощь, почувствовав, что между тобой и Эшли не все ладно.
— Ной, она предлагала себя, но делала это очень осмотрительно. Поверь, уж я-то смог разобраться в том, что она имеет в виду.
— Я не верю тебе.
Салем пожал плечами:
— Ну что ж, мне, конечно, все равно. Но сам же потом станешь жалеть, что не поверил. Иерихон, может быть, ты его вразумишь.
Поднявшись с кресла, Иерихон зашаркал ботинками по плиточному полу веранды.
— Черт побери, Ной, — грубо и убедительно начал он, — во время одного из своих визитов Хилари как-то днем зашла в библиотеку, где я работал над счетами, и начала приставать ко мне. Тебе же она сказала, что ей понадобилась какая-то книга. Когда я понял, чего она хотела от меня, то страшно разозлился.
— Но почему ты все скрыл от меня?
— Я пребывал в замешательстве. Поверь, я пожалел об этом, когда ты написал нам, что вы с Хилари помолвлены.
Ной горько усмехнулся:
— Вот почему вы все так горели желанием отправить меня в Англию. Вам было прекрасно известно, что Хилари не выйдет за меня замуж до этой поездки.
— Мы в этом не были уверены, — сказала Черити. В ее тихом голосе чувствовалась жалость к сыну. — Только надеялись, что так будет, зная об отвращении Хилари ко
— всему британскому. Согласись, Ной, это довольно странно.
— Если она питала отвращение ко всему британскому, как вы выразились, то почему же она была готова броситься в объятия Иерихона?
— Ты ничего не понял, — ответил Салем, — на самом деле ни Иерихон, ни я ей не были нужны. Ей хотелось только разрушить наши браки. Хилари совсем не учла то, что Иерихон и Эшли многое сделали для Америки во время войны. Проклятие, Иерихон был даже ранен в том же сражении, которое стоило жизни ее брату! Нет, дело совсем в другом. Просто моя жена и брат владеют недвижимостью в Англии, и Хилари позавидовала чужому богатству.
— Это всего лишь предположение, — усомнился Ной, — я и не знал, что вы любите обсуждать поступки других людей.
— Сомневаюсь, что это предположение, — терпеливо пытался возразить Салем. — Для Хилари ничего не значило, что мы с Иерихоном с презрением отвергли ее заигрывания. Она умышленно повернула дело так, чтобы Эшли и Рэй стали подозревать, будто мы первыми стали проявлять к ней интерес. Если бы наши жены доверяли нам хоть чуточку меньше, Хилари добилась бы, чтобы ей поверили. Салем допил свой ром.
— Думаю, ты достаточно хорошо знаешь Рэй и догадываешься, что она все это так просто не оставила. Избавлю тебя от деталей, скажу только, что Хилари пришлось признаться Рэй в своих намерениях. Правильно или нет, но мы решили забыть об этом, так как Хилари поклялась, что не собиралась превращать тебя в рогоносца и что ее действия никоим образом не были направлены против тебя.
— Тогда почему вы вспомнили об этом сейчас? Я бы по-прежнему находился в счастливом неведении.
— Несомненно, — сказала Рэй, — но через несколько дней ты отправишься в Филадельфию и не только сообщишь Хилари о своей женитьбе, но и познакомишь ее с женой-англичанкой! Ты можешь вообразить, как Хилари воспримет это?
— Ей будет больно. И я понимаю это.
— Она будет вне себя от бешенства! И если ты не думаешь, что она начнет мстить, то, значит, ничего не понял из нашего сегодняшнего разговора.
Какое-то время Ной молчал, подыскивая нужные слова.
Затем угрюмо продолжил:
— Мне кажется, Рэй, ты излишне эмоциональна, а твои разговоры о чести Хилари преждевременны. Допускаю, что причиной обсуждения этой тем?! является ваша искренняя тревога обо мне, и я высоко ценю это. Однако вмешательство в чужие дела, и здесь я обращаюсь ко всем, а не только к Рэй, уже имело последствия для моей личной жизни, и мне это изрядно надоело. Я хочу…
— Вмешательство в чужие дела? — удивилась Черити. — Ты имеешь в виду поездку в Анг…
— А что за последствия? — заинтересовалась Рэй. Роберт опустил руку на колено своей жены, предостерегая ее от дальнейших вопросов.
— Черити, пусть сын договорит, — произнес он мягко, но в то же время твердо. — Рэй, помолчи.
— Спасибо, папа. — Ной глубоко вздохнул. — Я хочу, чтобы вы знали: я люблю вас всех. Более того, я вас уважаю. Думаю, вы испытываете те же чувства по отношению ко мне, иначе сегодня не ощущали бы потребности рассказать всю правду. Но я очень обижен, потому что вы не были со мной откровенны с самого начала. Я знал, что вы не одобряли моего выбора, но ни один из вас не счел нужным упомянуть о главной причине своего неодобрения. Вы утаили это от меня. Вы только переглядывались, думая, что я ничего не замечаю. Вы действовали словно заговорщики за моей спиной. Считаете, я стану вас за это благодарить? Меня почти насильно заставили уехать в Англию, чтобы решать проблемы, с которыми мог легко справиться любой юрист.
— Но тогда ты не встретил бы Джесси, — тихо вы молвила Эшли.
— Верно, Эшли, не встретил бы, — равнодушно ответил Ной, приподнимаясь на ногах и беря Джесси на руки. Он почувствовал прикосновение ее нежной щеки. — Вы можете делать из этого любые выводы. — Кивнув на прощание, Ной понес Джесси в дом.
Некоторое время на веранде царила тишина. Ночные звуки, которых прежде никто не слышал, теперь казались слишком громкими. В траве беспрерывно трещали сверчки. Из леса доносились различные шорохи, там текла жизнь по своим диким законам. Долетавший с реки ветерок заставлял дрожать листья деревьев.
— Я никогда еще не видел Ноя таким злым, — нарушил тишину Салем, почесывая затылок. — С ним происходит что-то неладное.
Рэй задумчиво кивнула. В ее глазах блестели слезы.
— Боже, не хотелось бы мне встретиться с ним во время судебного заседания.
— А что вы думаете по поводу его фразы относительно встречи с Джесси? — спросила Эшли. Ее изумрудные глаза выражали беспокойство.
Глубоко затянувшись, Роберт закурил вторую сигару.
— Боюсь, наши размышления на эту тему не дадут должных результатов. Ной умышленно выражает свои мысли туманно и постоянно уходит от ответа. Мы, видимо, действительно не вправе вмешиваться в его личную жизнь. Предлагаю не докучать ему больше.
Войдя в спальню, Ной положил Джесси на кровать и зажег две свечи на ночном столике. Она зашевелилась, но не проснулась, когда он расстегнул ее платье и спустил с плеч. Затем, осторожно скинув ее туфли на пол, укрыл жену одеялом, почти не потревожив. Он чувствовал возрастающую обиду от того, что она продолжала спать, равнодушная к его чувствам, не замечая горького разочарования и крушения надежд. Да ей просто было наплевать на все это! Несмотря на то что именно он был виноват в ее безразличии, ему все-таки было обидно.
Ной разделся, затушил свечи и лег в кровать, стараясь не дотрагиваться до Джесси. Устроившись на спине, он заложил руки за голову и, не мигая, уставился в белоснежный потолок. Господи, почему же он заблудился на своем жизненном пути? Каким образом собирался теперь бороться с обрушившимся на него чувством одиночества? Его глаза наполнились слезами. Потолок расплылся. Дрожащим голосом Ной позвал:
— Джесси.
Голос его, такой тихий, сделал то, что не удалось сделать его рукам.
— Что? — проснулась Джесси.
Сам не ожидая, что когда-нибудь сможет сказать подобные слова, Ной искренне попросил:
— Джесси, ты нужна мне. Пожалуйста… ты нужна мне.
— Хорошо, — ответила она, спросонья с трудом понимая, где находится, да это было и не важно. Ной ведь предупреждал, что может захотеть ее в любое время. Прильнув, она провела рукой по его груди и по-кошачьи потерлась щекой. Хотя ощущения Джесси были притуплены из-за сонного состояния, она все же почувствовала, как напряглось его тело от ее прикосновений. Джесси поразила его первая реакция. Ной словно хотел оттолкнуть ее. Но, поскольку он сам признался, что нуждался в ней, она не отступала.
Джесси облизнула губы, что обычно уже приводило Ноя в возбуждение. На этот раз он продолжал лежать неподвижно. Она провела кончиком языка по его губам и одновременно просунула свою ногу между его ногами. Джесси смутно осознавала, что на ней по-прежнему надеты чулки. Может быть, ему не нравилось, что она заигрывала с ним?
Продолжая целовать его сомкнутые губы, Джесси пальцами теребила густые волосы, проводила по чувствительному месту за ухом. Губы Ноя оставались сжатыми, несмотря на нежное, возбуждающее давление ее языка. Джесси принялась целовать его подбородок в ожидании, что он тоже начнет ее ласкать. Но этого не произошло.
Чего он добивался?
Пришедшая в замешательство от его равнодушия, Джесси присела на кровати, сняла чулки и платье. Отбросив одежду в сторону, она склонилась над ним, касаясь грудью. Наконец-то ей удалось расшевелить его.
Ной страстно, до боли, обнял ее, но тут же одним движением, полным презрения и отвращения, отпихнул от себя.
— Господи, как я устал от тебя, — с горечью в голосе воскликнул он, — убирайся подальше.
Ошеломленная, Джесси перебралась на свой край кровати и натянула одеяло, чтобы полностью укрыться. Теперь она окончательно проснулась, но было бы лучше, если бы все происходило во сне, а не наяву. Ее душили слезы, а чувство оскорбленного самолюбия заставило словно окаменеть. Она с ужасом смотрела на Ноя, пытаясь распознать истинную причину его гнева.
Ной сел, свесив ноги на пол, и взял с кресла-качалки, стоявшего поблизости, свои брюки. Надев их, он подошел к окну. Отдернув занавески, Ной прислонился лбом к холодному оконному стеклу.
— Я сам себе противен, — сказал он с отвращением. Обернувшись, Ной взглянул на лежащую в постели Джесси. Спальная комната озарялась голубоватым лунным светом. Лицо Ноя казалось вытянутым и серым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54