Регина и Абигейл остались в гостинице, чтобы предоставить ей возможность сообщить Джоне о смерти Сойера наедине. Она попросила Маркуса Граймса не писать Колину о том, что случилось, потому что боялась, что он немедленно расскажет обо всем сыну. Зная мальчика так, как его знала только она, Мэгги хотела быть рядом, когда он узнает новость, которая наверняка пронзит его юное сердце. Жаль, что он не хотел поддерживать связь с Сойером с той самой роковой ночи в Бакае, когда узнал правду о своих родителях.
Она подскочила, увидев, что дверь открывается, но в комнату вошел не Джона, а Клара Вентворт с матерью и дедушкой Колина.
Старик с белыми как снег волосами важно восседал в инвалидной коляске, как будто это был трон. Пока Клара подвозила его поближе, Мэгги подметила, что это был невысокий человек с пронзительными, близко поставленными глазами, с острым носом, выдающимся вперед подбородком и с большой родинкой над левой бровью. Его хрупкое, почти высохшее тело было закутано в толстый коричневый халат. Впрочем, физическая немощь не могла погасить огонь, сверкавший в его черных глазах. Он взглянул на Мэгги и, прежде чем она встала и произнесла хоть слово, резко сказал:
– Значит, вот та девушка, на которой должен был жениться Колин. По крайней мере она сумела подарить ему сына. – Садись. Сядь, говорю тебе. И давай рассказывай, зачем приехала.
– Ну, папа… – Мать Колина, Грейс Вентворт, обошла кресло и кивком поздоровалась с Мэгги. – Миссис Блейк может обидеться. Она еще не знает, что ты так обращаешься со всеми.
Она представилась сама, представила Мэгги своего свекра и предложила всем сесть. Поразительно, как похож был Колин на мать – те же светлые волосы и голубые глаза, те же приятные черты лица. Высокая узкоплечая женщина носила свое платье с величием королевы и говорила с выверенной, полной значимости интонацией, как обычно говорят знатные особы.
– С Кларой вы знакомы, – сказала она, откидываясь на спинку полосатого дивана и изучающе вглядываясь в Мэгги. Жена Колина холодно улыбнулась. – Позвольте выразить вам наши соболезнования, – продолжила Грейс. – Мы были очень опечалены, когда узнали о безвременной кончине вашего супруга.
Мэгги ошеломленно смотрела на нее.
– Вам телеграфировал Маркус?
– Да, конечно. Ваш муж был партнером их обоих, и они держали друг друга в курсе того, что происходит. Но, пожалуйста, не волнуйтесь, мы ни слова не сказали Джоне. Мистер Граймс недвусмысленно дал понять, что вы хотите сообщить ему печальное известие лично.
– Очень любезно с его стороны, – произнесла Мэгги сквозь зубы. Она пыталась подавить свое зло на Маркуса и сосредоточилась на трех особах, которые наблюдали за ней с близкого расстояния, сидя в нарядной желтой комнате. В окно, занавешенное белыми шелковыми шторами, барабанил дождь. – В таком случае вам известна причина моего визита, – сказала она своим обычным тихим голосом, обращаясь к мистеру Вентворту. – Я хочу видеть своего сына.
– И это все, чего вы хотите? Да? Вы не думаете забрать его с собой? – Старик выпятил подбородок, его глаза сверкнули. Похоже, он мгновенно оценил ее. – Место мальчика здесь, и клянусь Святым Георгием, здесь он и останется.
Уголки губ Клары изогнулись вверх, изображая приятную улыбку.
– Джона любимец дедушки, – сообщила она Мэгги, – и он совершенно счастлив здесь, в Нью-Йорке. Вы будете просто поражены, узнав, как хорошо он освоился. – Она обвела рукой комнату. – Сейчас это его дом. Но мы собираемся отвезти его в коттедж через месяц.
– В коттедж?
– В Ньюпорт, – улыбнулась она, – на побережье. Летом ему там очень понравится. Соберутся самые известные семейства, кроме того, там очень весело. В городе ведь слишком жарко, чтобы цивилизованный человек оставался здесь на лето.
Мэгги, невольно подумав о том, как Клара отнеслась бы к жгучему техасскому лету, еле удержалась от улыбки. Ей трудно было представить себе сына, ездившего без седла на полудиких жеребцах, среди избалованных отпрысков таких людей, как Клара.
– Где Джона? – спросила она Грейс Вентворт. – Когда он вернется?
– Они с Колином отправились покататься верхом. Скоро должны вернуться. Я могу предложить вам чашечку чая?
Мэгги отказалась. При других обстоятельствах она с удовольствием выпила бы чаю в такой холодный день, но она не хотела пользоваться гостеприимством Вентвортов. Что-то в этом доме и в этих людях внушало ей недоверие. В шикарной комнате царили притворство, алчность и хитрость. Она знала, что Колин, Клара и Грейс многие годы мечтали отвоевать наследство старика у дочери Эмброза. Для них Джона оказался решением всех проблем. Даже этот старик, помешанный на наследнике, использовал ее сына! Ведь он не любил ее мальчика. Джона был лишь ключом к достижению их замыслов. Поскольку он был мужского пола и появился на свет от семени Колина, значит, он был одним из них. Но они не знали его душу, не заглядывали в его сердце, не ценили его характера. Их это не интересовало. Мэгги охватило жгучее желание скорее забрать отсюда сына, вернуть его домой, в Тэнглвуд. Но она тут же вспомнила, что сейчас для Джоны там небезопасно, и ничто, даже притворство и жадность, царившие в этом доме, не заставят ее увезти мальчика в Техас. Он поедет в Ньюпорт с Вентвортами.
В тот самый миг, когда она укрепилась в этой мысли, она услышала, как открылась входная дверь и в холле раздались голоса. В дверях появились Колин и Джона.
– Мэгги! – Колин быстро пошел к ней, протянув руки, но она отступила в сторону, устремив взгляд на сына. Джона застыл у входа в гостиную.
– Джона! – Голос Мэгги дрожал. Но мальчик не двигался. Она подбежала к сыну, обняла его. Он поморщился и отстранился. – Джона, пожалуйста, – прошептала она, чувствуя, что ее сердце разрывается от его холодности после многих месяцев разлуки. Семья Вентвортов внимательно следила за каждым ее движением.
– Не будете ли вы столь любезны оставить меня на несколько минут наедине с сыном? – спросила она, плохо контролируя свой тон и окидывая их сердитым взглядом.
Колин открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его, увидев, как вспыхнули глаза Мэгги. Неожиданно поменяв тактику, он взялся за ручки инвалидной коляски своего дедушки.
– Я буду в библиотеке на случай, если понадоблюсь тебе, – сказал он Мэгги.
– Приходи навестить меня, когда твоя мать уйдет, – сказал старик Джоне, когда Колин увозил его из комнаты. – Помнишь, нас ждет партия в шахматы? Я снова выиграю, это точно. И не говори, что я не дал тебе отыграться.
Грейс и Клара молча вышли, и Мэгги подвела Джону к дивану. Она села рядом с ним, взяла его вялую руку и крепко сжала его пальцы.
Он изменился с тех пор, как она видела его в последний раз: побледнел, подрос и похудел. В бриджах на восточный манер и жакете для верховой езды он был очень похож на юного Колина Вентворта, в которого она влюбилась в Канзасе. Но, с отчаянием глядя в его отстраненные глаза, она напомнила себе, что он принадлежал и ей тоже, был ее плотью и кровью. Этот самый мальчик всюду следовал за Сойером, как щенок, мог укротить любого пони на ранчо, знал каждый дюйм земли Блейка.
– Джона, Джона, – тихо сказала она, охваченная смешанным чувством любви и потери. – Неужели ты до сих пор сердишься на меня? Неужели до сих пор не знаешь, что папы и мамы – тоже человеческие существа? Мы совершаем ошибки, порой ужасные ошибки. Но никогда ни я, ни… – ее голос дрогнул, – ни твой отец не сделали тебе ничего дурного. Я люблю тебя, Джона. В глубине души ты ведь знаешь, как я люблю тебя.
Никакой реакции. Сердце Мэгги сжималось, пока она смотрела на сына. Теперь, когда Сойера не было, ей больше, чем прежде, нужно было прощение Джоны.
– Джона, пожалуйста, – прошептала она, сжав его руку. После месяцев разлуки она не ожидала, что он встретит ее с такой враждебностью. – Неужели ты не можешь понять?
Он ответил шепотом, не глядя на нее:
– Может быть, могу…
Она затаила дыхание: по крайней мере какое-то начало. Потом тихо заговорила снова:
– Ты не хочешь спросить меня, почему я приехала?
– Если для того, чтобы увезти меня обратно в Тэнглвуд, то я не поеду. – Тут он взглянул на нее, и его щеки вспыхнули. – Я здесь счастлив! Мой отец хочет, чтобы я был рядом с ним, и что бы ни говорили ты и папа, я не изменю свое решение.
– Я приехала не для того, чтобы забрать тебя назад. Не потому, что не хочу, чтобы ты вернулся, – поспешила добавить она, – но потому, что дома стало слишком беспокойно… слишком опасно. Я не хочу, чтобы ты был там, я не хочу, чтобы ты был втянут…
Джона в замешательстве нахмурил брови:
– Я не понимаю.
Мэгги почувствовала, что настало время, когда нужно все ему рассказать. С бьющимся сердцем она пыталась подобрать слова.
– Джона, сейчас у нас дома идет война между ранчо. Неужели Колин тебе ничего не говорил? – Когда он помотал головой, она набрала в грудь побольше воздуха и продолжила: – С того дня, когда появился синдикат, у нас царит насилие – вернее, с того самого дня, как ты уехал. Было несколько перестрелок, и… одного человека едва не линчевали. Макаллистеры – все, кроме Пита, – погибли в собственном доме. Кто-то устроил поджог… – Голос Мэгги стих.
– Что? – До этого момента Джона не обращал внимания на ее черное платье и вдруг уставился на него, вспомнив о том, что мама никогда не носила черного. Ему на ум вдруг пришли слова: вдовий траур. – Что это, мама? – настойчиво спросил он, впервые внимательно посмотрев на ее бледное лицо. Его охватило ужасное предчувствие. – Скажи, что еще случилось.
– Сойер… твой папа… в него стреляли и убили на следующий день после пожара у Макаллистера.
Дождь еще сильнее забарабанил по окнам. С улицы доносился шум экипажей. Мэгги видела, как побледнело юное лицо Джона. Она крепко обняла его.
– Нет, не может быть, – пробормотал он, потрясенно качая головой. – Папа не умер.
Он смотрел Мэгги в лицо, и она понимала, как ему хочется, чтобы она забрала свои слова назад, чтобы превратила правду в ложь. Если бы она только могла!
– Он умер, Джона, – прошептала она. – Я тоже не могу в это поверить, но это так. Мы похоронили его рядом с Айви.
Она смотрела, как сморщилось его веснушчатое лицо, худенькую фигурку сотрясали рыдания, и по щекам побежали слезы. Зарыдав, Мэгги прижала сына к груди.
Она долго держала его, покачиваясь вместе с ним и утешая. Через красивый костюм для верховой езды прощупывались тонкие и хрупкие косточки, а хохолок светлых волос на голове был шелковистым. Она изливала на него всю свою любовь, глубокую и нежную. С тех самых пор, как Джона научился ходить, он ни разу не искал утешения в ее руках, всегда шел к Сойеру, только к Сойеру…
Наконец его всхлипывания стихли, и Мэгги дала ему свой носовой платок.
– Я не писал ему, – сказал он, подняв свои полные муки голубые глаза. – Наверное, он сердился. Конечно, он ненавидел меня за то, что я сбежал, и за то, что так и не написал…
– Ш-ш-ш… Нет, Джона, нет. Сойер любил тебя и совсем не сердился. Он собирался приехать сюда весной и привезти тебя назад во что бы то ни стало. Ему очень тебя не хватало, но он не винил тебя за то, что ты сбежал.
– Я его больше никогда не увижу. – Он всхлипнул, и Мэгги поцеловала его в щеку.
– Знаю, дорогой, и все понимаю. Но он живет в твоем сердце, живет в наших сердцах. Ты должен помнить только счастливые времена и то, что он тебя любил больше всего на свете, Джона.
После ее слов мальчик немного успокоился.
– Кто сделал это, мама? – спросил он после того, как громко высморкался.
Мэгги покачала головой:
– Нельзя сказать с полной уверенностью, но говорят, что Пит Макаллистер, который совсем обезумел после того, как погибли Джейн и дети.
– Но ведь папа не имел к этому никакого отношения!
– Конечно, нет. Но он был на стороне противника Макаллистеров во время всех распрей… Джона, дома сейчас столько ненависти, страха и жадности, что никто уже не знает, кто в чем виноват и что случится дальше.
– А Эбби и Регина?
Она улыбнулась, глядя на него.
– Они в безопасности. Приехали со мной в Нью-Йорк и сейчас в гостинице. Я знаю, что им не терпится увидеть тебя, прежде чем мы поедем назад. Мы надеялись, что ты сегодня с нами поужинаешь.
– Вы сразу же возвращаетесь в Техас?
– Завтра. Но я планирую немного отклониться от маршрута. Отвезу девочек в Сент-Луис, чтобы оставить их у тети Луизы на некоторое время. Я не хочу, чтобы они были на ранчо, пока там неспокойно.
Джона откинулся и внимательно посмотрел на мать.
– Это замечательно для Эбби и Регги, но я возвращаюсь домой, в Тэнглвуд.
Она улыбнулась, обрадованная его заботой, но покачала головой. Нет, она не позволит никому из ее детей появиться в радиусе ста миль от Бакая.
– Я ценю твой порыв, Джона, действительно ценю, но твое место пока здесь. Ты и Колин – вы только начали узнавать друг друга, и поэтому я не вижу никакой причины, почему тебе нужно спешить обратно в Техас. Делами управляет Шорти, точно так же, как и при папе, поэтому тебе не о чем беспокоиться.
– Мама, я возвращаюсь.
Решительный тон, которым он произнес эти слова, настолько напомнил ей Сойера, что она вздрогнула, но не собиралась сдаваться в столь важном вопросе.
– Ты сможешь приехать домой в конце лета. Я уверена, Колин и мистер Вентворт не будут возражать.
Джона закусил губу.
– Ты больше не хочешь, чтобы я был с тобой? Дело в этом?
– Ты прекрасно знаешь, что это не так. Сейчас на ранчо небезопасно, к тому же теперь здесь тоже твое место. Этот дом, город, люди стали частью твоей жизни, и я не хочу, чтобы ты тут же собрался и в один миг бросил все.
Джона встал, и она была поражена решительным, повзрослевшим выражением его юного лица.
– Я хочу попрощаться с папой, увидеть его могилу. Я должен сделать это!
– Еще будет время.
Джона отвернулся и подошел к окну, погруженный в собственные мысли.
– Колин и прадедушка должны меня понять, мама. И ты тоже. Если в Тэнглвуде неприятности, то мое место там, я должен позаботиться о тебе и о ранчо.
Ей потребовался всего миг, чтобы понять, что спорить с ним бесполезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48