Обшитый красной тканью подол почти не прикрывал стройные бедра и тонкие в лодыжке ноги. На красивом плече Таш сидел вазгиф.
– Так ты, говорят, можешь предсказывать опасность, – сказала она, и в слегка прищуренных ее глазах внезапно появилось нетерпеливое выражение.
Такое выражение бывает у охотника, когда он наконец захватывает прицелом зверя и напряженно замирает, перед тем как нажать курок. Я чувствовал, что она отчего-то ощущает легкое превосходство надо мной, но сейчас мне было не до анализа его причин.
– Иногда, – спокойно сказал я. – Но только я не знаю, когда это произойдет и от чего это зависит.
– Очень любопытно, – протянула Таш. – А про меня что ты можешь сказать? Ждет меня какая-нибудь опасность?
– Похоже, что нет, – улыбнулся я. – Впрочем, я ведь не оракул. Я это и Принцепсу говорил. Таш внимательно посмотрела на меня.
– Ты мне интересен, – медленно сказала она. – Хочешь меня увидеть завтра вечером?
Я почувствовал, как темнеет у меня в глазах. Окружающий мир неожиданно качнулся, подернулся разноцветной дымкой, и я физически ощутил, как ржавое колесо моей судьбы со скрипом тронулось с места, начиная свой необратимый ход.
– Конечно, хочу, – сказал я. – Ты можешь себе представить человека, который бы тебя не хотел?
– Зайди за мной к концу работы, – сказала она вставая.
Я смотрел, как она уходит, слегка покачивая узкими бедрами, и думал о том, что три минуты назад был готов сорвать задание и не отправиться вечером в горы, назначь она встречу сегодня.
– Ты просто сошел с ума, – сказал я себе. – Или тебе мало того, что было? Это не более чем случайный эпизод. Любой твой контакт должен быть случайным эпизодом. Запомни это, если хочешь еще пожить. Тем более что Кора предупредил тебя: только одна ночь. А ты размяк. Ты был готов сделать все, что она попросит. Возьми себя в руки. Ты должен понимать, что надеяться тебе в этой жизни уже не на что.
Тем не менее заключительная часть Совета прошла для меня, как в тумане. Несколько раз я пытался сосредоточиться, но ничего не получалось. Когда я вспоминал лицо Таш, у меня останавливалось дыхание. Я не мог понять, что со мной происходит. Это было похоже на гипноз. Слова выступавших доносились до меня, словно через слой ваты. Они обсуждали испытания первого трактора с электрическим двигателем и какие-то указы. Но я даже не пытался вслушиваться. Положившись на ведущуюся запись, я сидел, глядя в окно, и думал о предстоящей встрече. Когда я приду в себя, я обязательно прослушаю все, о чем здесь говорилось.
Когда заседание наконец закончилось и все принялись дружно опрыскивать себя пахучими концентратами, я решил подойти к Принцепсу. Принцепс, стоявший в окружении небольшой группы людей, заметил меня и сделал несколько шагов навстречу.
– Ну что? – спросил он приветливым голосом. – Ты почувствовал что-нибудь?
– Пока нет, но, может быть, в следующий раз…
– Ну хорошо. – Принцепс сделал прощальный жест рукой. – Тогда увидимся через три дня, – Надеюсь. – Я ритуально сложил пальцы. Принцепс легко кивнул в ответ и двинулся к двери. Я облегченно вздохнул.
– Рик Витварги? – раздался над ухом уверенный в себе голос.
Я вздрогнул и повернулся. Рядом, едва не касаясь меня плечом, стоял министр полиции Аркарнак Чара. Я не разбираюсь в мужской красоте, но думаю, что женщины были от него в восторге. Малиновый костюм плотно облегал его массивную по местным понятиям фигуру, хорошо сочетаясь с темно-зелеными волосами. В остроугольном вырезе рубахи я успел заметить мелькнувшую на мгновение платиновую цепь. Меня не удивило, что он уже знал мое имя. Его ребята работали достаточно быстро.
– Удачи и счастья, – вежливо сказал я.
– Всем нам. В последнее время их очень недостает.
По своему рангу он мог и не обращаться ко мне в безличной форме. Я помедлил, стараясь не ошибиться с ответом.
– Мне кажется, дела идут неплохо. Люди так радуются мирной работе.
– А разве на этом Совете ничто не вызвало тревогу?
– Я ничего не заметил. А что должно было обеспокоить?
Какое-то время он изучающе рассматривал мою переносицу.
– Все, – сказал он. – Мое ведомство беспокоит решительно все. – Взгляд его угас. – Всегда буду рад видеть, – официально произнес он. – В жизни иногда бывают проблемы. Тем более в таком хлопотном деле, как содержание гостиницы. Мой кабинет здесь же, на втором этаже. У нас не принято отказывать в помощи друзьям.
– Никогда не знаешь, где найдешь друга, – отозвался я.
Несколько секунд я провожал глазами удаляющуюся спину Чары. Я чувствовал, что здесь меня подстерегает опасность, но пока не мог понять ее. Выдержав приличествующую паузу, я повернулся и, стараясь не спешить, пошел к выходу.
В гостинице все было именно так, как я и предполагал. Панели во всей ее скрытой части были сняты, и над ними пока что безрезультатно трудились киберремонтники. К счастью, блок контроля показал, что Оклахома еще днем ушел из гостиницы и, значит, не видел всего этого безобразия. Я благословил ремонтников на дальнейший поиск и пошел собираться. Уже стемнело, а дорога мне сегодня предстояла дальняя.
Первым делом я наговорил текст сообщения о заседании Административного совета и о своем выходе в горы. Потом осмотрел оружие. До этого у меня был только мой личный станнер. Боевой бластер был слишком серьезной штукой, чтобы оставлять его всем уходящим на покой. Взяв его после долгого перерыва в руки, я испытал странное чувство. Бластер как бы олицетворял мою прошлую, навсегда утраченную жизнь. Он был словно весточка из мира, куда мне уже никогда не вернуться. И когда я непроизвольно сжал его, меня охватила острая тоска. Однако длилось это недолго. Я вдруг понял, что получил его для работы. Он снова был по-настоящему мой. И как только я это осознал, все предметы вокруг, до этого размытые и тусклые, словно окрасились в более яркие тона, стали рельефнее и теплее. Да и сам бластер в руке утратил неприятную тяжесть, удобно вжавшись ребристой рукояткой в ладонь.
Я быстро набрал на синтезаторе комбинезон и анорак, а также разлетайку и шорты, в которых собирался передвигаться по городу, и сел готовить донесение Давантари. Поскольку ничего особенного, кроме установки нового маркера, со мной пока не произошло, я запихнул в свое послание больше половины стенограммы сегодняшнего заседания, добавив, что теперь выполняю обязанности советника при Принцепсе. Больше всего мне хотелось увидеть лицо Давантари, когда он наконец прочитает мое расшифрованное сообщение.
Поставив на нужное время таймер передатчика, я изготовил средних размеров рюкзак и стал укладывать снаряжение. Укрепив спинку теплым свитером, я аккуратно разместил внутри всю личную амуницию, а также многочисленные датчики, присланные мне с базы. Вообще с амуницией оказалось довольно много хлопот. Все мои старые вещи, в том числе и альпинистское снаряжение, остались у Марты. Покидая наш дом, я не мог заставить себя даже прикоснуться к ним. Поэтому все, кроме антиграва, требовало проверки и подгонки. В результате я потратил почти час, закрепляя на наголовнике микролокатор, градуируя скорость торможения флай-страховки и подгоняя захваты присосок к своим лодыжкам и запястьям. Бластер я хотел сразу повесить на пояс, но потом спохватился, что мне еще придется переодеваться, и сунул его в передний карман рюкзака.
Последний раз я лазал по горам на Венере, и было это очень давно. С тех пор мне никак не удавалось выкроить достаточно большой отпуск. Но, как ни странно, руки не забыли еще нужных движений. Поэтому работал я в основном автоматически, не переставая думать о предстоящем деле. Для начала мне следовало понять, как добираться до места.
Мимо Драного Угла проходила хорошая дорога на Лайлес. Лететь над ней было намного проще, но вместе с тем и намного опаснее. Кроме того, это был достаточно долгий путь. Поэтому, я решил вылететь из города в направлении Каймагира, а потом, резко взяв влево, просочиться через безымянный перевал между Редрикеном и Салканом.
Редрикен, Салкан и Чекуртан были самыми высокими вершинами во всей этой части хребта. Правда, любоваться ими из города мне не приходилось – они всегда утопали в облаках. Но сверху они представляли внушительное зрелище. Особенно в лучах заходящего солнца, какими мы видели их каждый раз, заходя на посадку на линии терминатора. С самого первого прилета я мечтал побывать на них, но оказалось, что цивилизация Керста не додумалась до такого никчемного занятия, как альпинизм.
Безымянный перевал был удобен, с моей точки зрения, еще и тем, что я попадал в Драный Угол как бы с тыла. Спустившись с него, я оказывался в Долине Гейзеров, которая находилась достаточно далеко от поселка. Я не знал, кто живет в нем, и не хотел зря рисковать. Если рой обзавелся там форпостом, то в одном из домов запросто мог находиться локатор. Я подумал, что раз мне все равно не миновать этот поселок, то пусть уж я окажусь рядом с ним на рассвете, когда все наверняка спят, а не в полночь, как случилось бы, держись я дороги на Лайлес. Поэтому меня устраивала Долина Гейзеров, из которой я, начав обходить периметр против часовой стрелки, выходил к поселку в самом конце маршрута.
Таща одной рукой за лямки тяжелый рюкзак, я пробирался по ночному парку, в котором до войны устраивали смахивающие на шабаши клоунады, и осторожно прислушивался к сердцу. Перед уходом я хотел было снять кардиограмму, но в последнюю минуту передумал, а теперь убеждал себя, что поступил правильно. Без кардиограммы я чувствовал себя гораздо спокойнее. Однако все равно что-то неясное и тревожное давило свинцовой тяжестью грудь. И поэтому я не ощущал пьянящего подъема и звериной остроты ощущений, всегда испытываемых мной, когда я становился на тропу войны.
Раньше это назвали бы предчувствием. Да только ничего мистического здесь не было. Смерть, как стервятник, идет на гнилой запах больной души. Она знает, что раз ты потерял себя, ты не успеешь увернуться, когда она окажется рядом. Предчувствие – это последний порожек, на котором никому не удается задержаться, чтобы взять себя в руки. Поэтому, если ты ощутил предчувствие, можешь не прятаться, уже ничего не поможет. Она все равно найдет тебя. Потому что ты ослаб и стал плохо пахнуть.
– Остановись, – сказал я себе. – Что с тобой? Ты совсем один, тебя некому пожалеть, вот ты и разнылся. Держись, три нашивки, сейчас не время. Посмотри, это же горы. Ты ведь так хотел оказаться в горах.
Да, это действительно были горы. Они начались, как только я отклонился от дороги на Каймагир и перелетел через Ясоко. Здесь меня ждала узкая полоса леса, за которой открывалось каменистое плато, изрезанное невидимыми в темноте тропами. На плато я выбрался из тумана, однако ускоряться не стал, поскольку летел всего на двух метрах и боялся врезаться во что-нибудь торчащее, вроде большого валуна. Черные тени скал вокруг меня вздымались все выше, уютно журчала по камням вода, и ветер с покрытых льдом вершин высвистывал хорошо знакомую песню. Все было, как прежде, но только я никак не мог преодолеть внутреннюю скованность и ощутить эти горы своими.
Я пока не вернулся. Я понял это, еще переодеваясь за городом. Я знал наизусть все замки и залипы комбинезона, я безошибочно находил в рюкзаке любые веши и точными движениями прощелкивал их в карабины. Но пальцы мои при этом не дрожали нетерпеливой дрожью породистой гончей перед началом охоты, как бывало со мной раньше перед выходом на маршрут. Луч бластера, распоровший мое сердце, перерезал внутри какую-то жилу, которая оказалась становой. Я знал, что мне надо делать, и надеялся, что ни при каких обстоятельствах не поддамся страху. Но уверенности в том, что мое тело меня не подведет, у меня не было.
Луч бластера и Марта – они хорошо сделали свое дело. Все то время, пока я прятал камеру слежения у моста через Ясоко, а потом летел над плато к Каймагирскому перевалу, я думал о Марте. Плато было на удивление ровным, и монотонный писк локатора в ушной горошине не беспокоил меня. Где-то посередине плато я оставил на осыпи маленький, замаскированный под камень ретранслятор. Но сделал я это автоматически, продолжая думать о своем.
В ночи все воспоминания были необычайно яркими, и я снова увидел Марту в домашнем халатике, который она все время стыдливо запахивала, словно разговаривала с абсолютно чужим человеком.
– Это бред, – тупо повторял я тогда, безуспешно пытаясь пробиться сквозь ледяной панцирь отчуждения. – Забудем все, Марта, подведем черту, начнем все сначала. Я люблю тебя, я жить без тебя не могу!
– Поздно, – отвечала Марта, глядя на меня с плохо скрываемой неприязнью. – Напрасно ты вернулся. Я теперь с другим, и это не изменить. Но я готова тебе помочь. Хочешь, я дам тебе денег?
Пронзившая меня в этом месте боль была такой сильной, что я невольно застонал и замотал головой, пытаясь избавиться от Марты. И тогда я вспомнил Таш. В первую минуту мысль о Таш согрела меня. Раз я был нужен такой женщине, значит, не все еще было потеряно. Впервые за несколько месяцев я почувствовал, что хочу переплестись с другим человеком. Какой-то случайно оставшийся живым кусочек души трепетал, предвкушая легкое прикосновение ее пальцев. Однако я тут же опомнился. Таш была слишком ярким огнем. Мне не следовало пытаться даже приблизиться к ней, если я не хотел сгореть.
"Не пойду, – думал я с отчаянием. – Отсижусь дома, подсеку кого-нибудь в сиделке, напьюсь в конце концов. Эта девушка не про тебя, парень, не раскатывай губы. Ей просто что-то понадобилось, и ты даже знаешь что. Обдумай все хорошенько, не нарывайся". Я почувствовал, что лечу уже почти вертикально вверх. Это означало, что перевал рядом. И действительно, через несколько секунд я проскочил перевальную стенку и едва успел остановиться, чтобы не скатиться вниз головой в Долину Гейзеров.
Очередные датчики следовало размещать здесь. Я давно не был в горах и теперь, затаив дыхание, обводил взглядом едва отличающиеся от ночного неба края громадной чаши, доверху наполненной густой, непроглядной тьмой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45