После долгих раздумий она отправилась в банк, чтобы узнать, на какой кредит может рассчитывать. В течение двух часов она изучала различные предложения и поняла, что без чьей-то помощи ей в этих умопомрачительных дебрях цифр не разобраться. И опять возник образ Самюэля, к нему она могла бы обратиться за советом, и он уж точно не станет лезть на стену оттого, что она собралась купить Пейроль, и, возможно, будет первым человеком, который одобрит ее намерения.
Однако телефонный разговор с Самюэлем прошел не так, как ей это представлялось. Бывший муж, казалось, был ошеломлен ее идеей поселиться там, где в свое время он нашел себе укрытие. После затянувшейся паузы он все же признал, что Паскаль с детства была привязана к Пейролю, и одобрил ее выбор. Несколько пессимистичнее он отнесся к ее планам найти работу в Альби, что же касается Тулузы, то здесь шансов было больше, поскольку пневмология, как и прежде, не пользовалась популярностью и специалистов в этой области было не так уж много. Но по самому важному для нее вопросу – покупке недвижимости, он сразу согласился ей помочь.
– Ты не можешь, не имея ни гроша в кармане, брать такой огромный кредит, иначе тебя просто задавят долговые выплаты.
– Я не хочу твоих денег, Самюэль.
– Я знаю, но я тебе их и не даю, я одолжу тебе эту сумму.
– Нет.
– Мы все документы заверим у нотариуса, согласна?
– Нет, это невозможно. Я звоню тебе не за этим. Я никогда не брала кредит в банке, и мне нужен дружеский совет, поскольку банкир наверняка предложит мне только то, что будет выгодно ему.
– Если хочешь, мы можем вместе обсудить процентные ставки!
– Сам…
Чтобы заставить его замолчать, она нежно произнесла уменьшительную форму его имени. Он умолк, и она продолжала:
– Скажи свое мнение, мне больше ничего от тебя не нужно.
– Мнение по поводу чего? Твоего переезда в Пейроль? Это хорошая мысль, принимая во внимание, что ты никогда не жила самостоятельно. Сначала ты жила с родителями, потом в общежитии, дальше со мной, затем снова с родителями… Я думаю, пора начать самостоятельную жизнь. Устрой ее так, как ты того хочешь! Ведь ты очень независимая женщина, к тому же всегда любила Пейроль. Так поезжай и купи его для себя. Это намного интереснее, чем получить его в подарок от отца.
– В любом случае так будет справедливее по отношению к Адриану.
– Конечно. Вернемся к финансовому обсуждению твоего плана. Общая сумма твоей покупки определяет уровень риска для заимодавца, и чем выше этот риск, тем больше проценты.
– Если я правильно понимаю, деньги идут к деньгам, – уточнила она не без иронии.
– К сожалению, да. После выплаты процентов у тебя не останется ни гроша. Кроме того, ты должна еще добавить к этой сумме покупку прав на реконструкцию, а также услуги нотариуса. В случае с Пейролем это обойдется еще в тридцать тысяч евро.
– Увы, ты почти разуверил меня, – вздохнула она.
– Наоборот, я тебя убеждаю пойти на это!
– Ты мне ясно показал, что это невозможно.
Она услышала, как он рассмеялся, и немного расслабилась.
– Прими от меня помощь, Паскаль. В память о старых добрых временах…
– Не таких уж и старых, – пробормотала она.
Разве можно было назвать добрыми временами те вечера, которые они проводили в ссорах? Он считал, что она понапрасну устраивает сцены, а ей всего лишь хотелось ребенка. Иногда ночью, когда они в своих обидах поворачивались друг к другу спиной, Самюэль брал ее за руку и нежно сжимал в темноте, а она притворялась, что спит. Она упрекала его за равнодушие к ее, как она считала, главной проблеме, за его нежелание становиться отцом и даже подозревала, что его устраивало положение вечного молодожена. Без сомнения, он не желал видеть свою жену беременной, ему не хотелось, чтобы им жертвовали ради новорожденного, и этот эгоизм возмущал Паскаль.
– Ты еще там, дорогая? Я хотел бы задать тебе один вопрос, из любопытства.
– Давай.
– Почему Анри не помогает тебе в этой истории с покупкой?
– Потому что он не хочет, чтобы я уезжала на другой конец Франции. Он считает, что, приехав в Париж, он изменил жизнь к лучшему, и он уверен, что я пожалею об этом.
– Так рассуждают только провинциалы, и это неправильно. Я люблю твоего отца, но…
– Да, я знаю.
Последовала очередная пауза. Паскаль спрашивала себя, права ли она, отказываясь от предложения Самюэля? К кому еще она могла бы обратиться, кроме него? Кто еще любил ее настолько, чтобы помочь в таком деле?
– Отправь мне по факсу предложения твоего банка, и я займусь ими завтра утром, – сказал Самюэль. – Если ты хочешь именно так.
Обреченно вздохнув, она пообещала держать его в курсе и закончила разговор. Все, что она услышала, не ослабило ее решимости купить Пейроль, однако теперь она понимала, что все гораздо сложнее, чем ей казалось. Подумав над этим несколько минут, она пришла к выводу, что игра стоит свеч, и чем труднее, тем желаннее для нее та новая жизнь, к которой она стремится.
Анри подписал все бумаги, представленные ему бухгалтером клиники. Все было в полном порядке, они благополучно миновали период кризиса. Он все делал ради этого, нанимая только лучших профессионалов и не скупясь на услуги, которые могли заинтересовать определенную категорию пациентов. Его стратегия заключалась в том, чтобы делать ставку на богачей при серьезном отношении к делу.
На рабочем столе Анри в течение двадцати лет стояла фотография Камиллы. Боже, как же она была красива! Зачесанные назад волосы, безукоризненные черты лица, огромные черные глаза и легкая загадочная улыбка, присущая только ей. Анри действительно был без ума от нее. Он почти забыл обо всем, что предшествовало приходу Камиллы в его жизнь, и его уже мало интересовало то, что будет дальше, когда ее не стало. Конечно, эти последние годы были трудными. Несмотря на присущие ей сдержанность и стыдливость, Камилла проявляла признаки глубокой тоски, причину которой Анри хорошо знал. Но к чему ворошить прошлое, он тысячу раз говорил ей об этом. Он не понимал этих запоздалых и совершенно бесполезных угрызений совести, доводивших его жену до безумного состояния.
Отец назвал ее Камиллой, признал и объявил своей дочерью, но у нее было еще много совершенно непроизносимых имен. Она родилась в Ханое в 1945 году. История ее жизни была грустной, но, увы, почти банальной для периода войны в Индокитае. Юная скромная вьетнамка из бедной семьи не смогла устоять перед чарами французского офицера и стала его любовницей. Она родила ребенка накануне его возвращения во Францию и предпочла отдать его отцу, нежели растить в унижениях и нищете. Капитан Абель Монтаг был честным человеком и хорошо знал нравы этой страны: откажись он от дочери, девочку ожидала бы горькая участь. Поэтому он согласился принять ее несмотря на то, что был женат и имел собственных детей.
Камилла не знала, как прошло возвращение капитана Монтага домой, вряд ли оно было триумфальным. Она была слишком мала, чтобы помнить холодный прием, оказанный неверному мужу и его незаконнорожденному ребенку. Конечно, у Абеля были оправдания, ведь он пробыл в Индокитае более шести лет, из них полтора года в японском плену, практически истощив силы на этой непостижимой для всего мира войне. Его здоровье было подорвано лихорадкой, в характере появилась подозрительность, а к армии он испытывал стойкое отвращение. Жена не узнавала его и из опасения не осмелилась отказаться от маленькой девочки-метиски, которую он ей навязал. Камилла росла вместе с тремя старшими законными детьми Монтага. Через несколько лет Абель умер, Камиллу отдали в пансион и постарались поскорее о ней забыть. Это была очень строгая школа неподалеку от Альби, где, собственно, Анри и увидел ее впервые. Девочки шли молиться в собор, и ее нельзя было не заметить среди других учениц: медный оттенок кожи, огромные черные глаза и неправдоподобно хрупкая фигурка. Ей было шестнадцать, Анри двадцать один, их взгляды встретились… Им удалось мельком увидеться еще два раза, потом Анри отбыл на военную службу и забыл о ней. После армии он женился на Александре, и у них родился Адриан.
Александра… Как плохо он ее помнит! Холодная и высокомерная блондинка с большим приданым, по уши влюбленная в него. Она была хорошей женой, с ней можно было бы прожить долгую приятную жизнь, если бы не тот ужасный пожар. Но судьба распорядилась по-другому, и после он снова встретил Камиллу на своем пути.
Анри протянул руку к фотографии и поднес ее к глазам. На этом снимке она была невероятно хороша, но тогда – при второй встрече – она была в очень грустном положении, можно сказать, на краю пропасти. Жизнь сурово обошлась с ней, и он считал, что спас ее.
Спас ли? Глубоко вздохнув, он поставил фотографию на место. Разве можно кого-то спасти против его воли? Камилла приняла его условия – единственно возможные в той ситуации. Он ни о чем не жалел, однако иногда…
– Папа?
Он быстро поднял голову. Паскаль стояла на пороге кабинета, не решаясь войти.
– Я тебе помешала? У тебя такой задумчивый вид…
– Нет, ничуть не помешала. Заходи и садись.
Она редко приходила к нему в клинику, и он был тронут ее появлением.
– Мы сегодня вместе обедаем, – напомнила она. – Ты не забыл?
– Нет, конечно. Я уже закончил дела. Вот задумался и не слышал, как ты вошла.
– Я стучала.
Он понимающе улыбнулся. Конечно, она постучала, ведь она была прекрасно воспитана.
– Я долго разговаривала с Самюэлем, – сообщила она. – Он поможет мне устроиться на работу рядом с Пейролем.
– На работу… – непроизвольно повторил Анри.
Как он и предполагал, она не рассталась со своим замыслом. Но разве в этом было что-то удивительное? Он знал, что она упряма и будет добиваться своего. Особенно если ей помогает Самюэль.
– Думаю, что он найдет тебе хорошее место, – сказал он осторожно.
Да, Самюэль не только хороший анестезиолог; он прекрасно ведет свои дела и с присущей ему дальновидностью увидел в плане Паскаль выгоду как в материальном, так и в личном плане.
– Я переезжаю туда на будущей неделе.
– Ты прогуляйся сама по дому в полночь, прислушайся к тому, что при этом почувствуешь, посмотри на парк, и ты быстро поймешь, что на приведение всего этого в порядок уйдет уйма времени и много денег.
– Я научусь ухаживать за садом сама, – с легкостью парировала она. – Что же касается дома… я куплю себе огромную сторожевую собаку Тебя это успокоит?
– Не особенно.
– Папа, может быть, есть что-то, о чем я еще не знаю, о чем ты мне не говорил, но хотел бы рассказать? Тот… пожар, должно быть, оставил ужасные воспоминания, и ты не…
– Я предпочитаю не говорить о прошлом, – отрезал он. – Сейчас это не имеет значения. Но я считаю, что существуют места и получше.
Паскаль подошла к креслу отца, обняла его за шею и поцеловала в висок.
– Папочка, дорогой… – прошептала она. Возможно, желание разубедить ее было продиктовано его эгоизмом. Конечно, он бы предпочел, чтобы она жила рядом с ним, и, конечно, он не хотел проявлять себя деспотичным отцом и ограниченным человеком. Напротив, он всей душой желал, чтобы она шла дальше, развивалась… Только вот Пейроль был последним местом в мире, где можно было найти счастье…
Он догадался, что она смотрит на фотографию Камиллы.
– Пойдем обедать, – произнес он, вставая.
Нельзя было давать волю чувствам, иначе все стало бы еще сложнее. Он повернулся к дочери и увидел, что глаза ее полны слез. Этот прекрасный печальный взгляд был абсолютно таким же, как у ее матери. Он взял ее за руку, не находя в себе сил что-либо сказать, и молча вывел из кабинета.
– Рекомендации прекрасные, – заметил Лоран Вийнев.
Самюэль благодарно улыбнулся ему. Он и Вийнев, директор больницы Пюрпан, уже в течение трех лет хорошо понимали друг друга, кроме того, оба были страстными любителями полетов. Когда Лоран ознакомился с резюме Паскаль, он сказал, что она сможет без проблем получить вакантное место пневмолога, но заведующая пневмологи-ческим отделением восприняла эту идею без энтузиазма.
– Мы должны рассмотреть и другие кандидатуры, – заметила она, поджав губы.
Надин Клеман, даме с седыми, гладко зачесанными волосами, в импозантных очках в роговой оправе, было уже за шестьдесят. Угловатые черты лица, резкий голос, властные манеры – этого было достаточно, чтобы наводить ужас на все отделение.
– Хотелось бы принять на работу человека, с которым мне уже доводилось работать, например доктора Медерика, – добавила она, твердо глядя директору в глаза.
На Лорана это не возымело действия, он с сомнением покачал головой.
– Он скоро выйдет на пенсию, лучше взять молодого специалиста.
Надин с раздражением поправила очки. Ей самой скоро предстояло выйти на пенсию, и она не любила, когда об этом напоминали. Не отступая, она повернулась к Самюэлю.
– Вы так энергично рекомендуете вашу бывшую жену, что хочется спросить, почему вы развелись…
– Может, и хочется, – вмешался директор, – но спрашивать об этом у месье Хофманна нельзя, это его личное дело. А профессиональные качества доктора Паскаль Фонтанель соответствуют нашим требованиям, не так ли?
Надин смерила Лорана Вийнева долгим взглядом и язвительно добавила:
– В любом случае решение принимаете вы. Разумеется, молодая женщина представляет для вас больший интерес, чем доктор Медерик.
Таким образом она давала понять ему, что вовсе не дура и мотивы такого решения ей абсолютно ясны. Лорану было тридцать восемь, он все еще не был женат. Естественно, что Надин считала его отчаянным ловеласом. Самюэль знал, что весь персонал больницы придерживается того же мнения, но действительность была совершенно иной. Несмотря на свой шарм, Лоран был не из тех, кто бегает за каждой юбкой. После двух сложных романов он искал женщину, с которой мог бы создать семью, но в учреждениях, которыми он руководил, он не позволял себе никаких любовных авантюр. Поэтому Надин Клеман напрасно потратила свой яд.
– Держите меня в курсе, – произнесла она, поднимаясь. Лоран подождал, пока она выйдет, и улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35