– Странное занятие для мужчины, – презрительно усмехнулся Шарль.– Прошу тебя! Он много работает, его рвут на части. Все модельеры пытаются что-то противопоставить костюму Шанель, а из тканей только твид и чесуча! Конкуренция жесткая, клиентов мало, и они уже не так богаты… словом, надо искать новые пути… К тому же Стюарт обожает путешествовать!– Правда? Это хорошо. А ты что делаешь? Никакого ребенка не предвидится? Его же не надует ветром…Оскорбленная таким цинизмом, Сильви взяла с кресла сумочку и хотела было уйти, но он удержал ее за плечи.– Прости, Сильви. Ты права, плохая шутка. Но не сердись. Сядь.Он усадил ее в кресло, а сам устроился рядом.– Хочешь чего-нибудь? Могу попросить у секретарши чаю.– Да, пожалуйста.Пока его не было, она медленно вдохнула и успокоилась. Шарль мог рассердить ее, взволновать, заставить реагировать на каждое слово. Рядом с телефоном лежала раскрытая записная книжка, исписанная, наверное, его почерком. Ей он никогда не писал, у нее не было ни одного письма от него.– Вот, – входя, сказал он, – чай для мадам!Он нес тяжелый поднос с серебряным чайником и тонкими чашками из китайского фарфора. Поставив ношу на стол, Шарль вернулся и закрыл дверь. Сильви услышала звук повернутого в замочной скважине ключа и удивленно посмотрела на него.– Боишься, что нам помешают?– Нет, сюда никто не войдет без разрешения, обо всех пришедших мне сообщают по переговорному устройству. Я закрываюсь, чтобы ты не убежала.Он встал за спинкой кресла и положил руки на плечи молодой женщины. Он гладил ее шею, она опустила голову.– По-прежнему «№ 5»? – спросил он, целуя ее волосы.– Я пользуюсь ими только для тебя.– Тогда флакон никогда не кончится! Ты так редко…Не глядя друг на друга, они поняли, что хотят одного и того же. Каждый раз, когда приходила Сильви, он умел вовремя остановиться, но наступит день, когда он больше не захочет сдерживаться. Его руки медленно спустились к вырезу на пиджаке, нежно гладя кожу.– Ты все такая же красивая, – шептал он, склонившись к ее уху.Он хотел убедиться, что Сильви по-прежнему не может устоять перед ним. Почему-то ему надо было это знать, хотя он сам был виноват в их разрыве. Она, закрыв глаза, откинула голову; Шарль вздохнул и неохотно отпустил ее.– Стюарт зря оставляет тебя одну, – сказал он. Он налил чаю, добавил в чашку сахара и чуть-чуть молока.– Почему ты говоришь о нем? – удивилась она. – Ведь это он одержим тобой, а не ты им!– Он? Мной?– Ну да. Шарль, он же не наивен и не думает, будто я совсем забыла тебя! Он тебя ненавидит. Он милый, забавный, внимательный, но стоит при нем назвать твое имя, как он приходит в ярость. Если бы ты знал, как я плакала у него на плече, ты бы понял, почему он тебя терпеть не может.– Ты плакала из-за меня? Это комплимент.Несмотря на легкую насмешку, он все же был искренен. Успехи у женщин мало трогали его, зато постоянство чувств Сильви льстило ему, создавало ощущение жизни. Последней его победой была двадцатипятилетняя девица, но он не хотел ни видеть ее, ни вспоминать о ней. Приключение на один вечер: он отыграл перед ослепленной девчонкой роль соблазнителя, отца и любовника. Чувства к Сильви были гораздо сильнее, чем ему того хотелось.– Почему вы не усыновите ребенка? – вдруг спросил он.Он прекрасно понимал, что ей скоро сорок. Она отчаянно хотела стать матерью, ради этого она изменила всю свою жизнь, связав ее с нелюбимым мужчиной.– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – серьезно проговорил Шарль. – Даже без меня.– Тогда мы хотим одного! – раздраженно воскликнула Сильви.Она требовательно посмотрела на него. Его морщины и седые пряди ничего не изменили: Сильви по-прежнему завораживал взгляд его серых глаз, ради него она была готова на все. Ни один мужчина не будет иметь для нее такого значения, но Шарль причинял ей боль, и каждая их встреча заканчивалась плачевным провалом.– Женись на мне, – с трудом выговорила она.– Разве ты не замужем?– Я разведусь завтра же, если ты согласишься.– Сильви!– У тебя внуки, – быстро заговорила она. – И внучатые племянники! Поверь мне, я буду хорошей мачехой и отличной тетушкой! Я буду заниматься ими! Я уже не в том возрасте, чтобы быть молодой мамой, но ведь я могу нянчить детей!Ее боль задела Шарля. Может быть, вместе они смогли бы стать счастливыми? Может, еще не поздно? Встав перед ней на колени, он забрал чашку из ее рук.– Прекрати, – тихо взмолился он.Она могла поколебать его уверенность только на мгновение, он прекрасно знал, что если подумает, то вернется к давно принятому решению: он не хотел жить с ней и не имел права обманывать ее. По ее щекам текли слезы, тушь размазалась, и Сильви вдруг стала такой жалкой, что Шарля охватил стыд. Конечно, это она звонила ему, не отпускала его, но ему и самому не хватило бы мужества отказаться от встреч с ней. И он радостно соглашался и каждый раз спешил увериться, что его власть над ней остается прежней.– Я твой друг, – неуверенно начал он. – Ты можешь на меня рассчитывать, можешь рассказывать мне обо всем и просить, о чем хочешь.– Лучше бы ты был моим любовником, – жестко ответила она. – Не надо прикрываться псевдоморалью. Шарль, мы скоро состаримся! Мы все потеряли! До сих пор не понимаю, почему ты отказался от меня…Он не ответил, и, оттолкнув его, она встала. Сегодня прилетал Стюарт, и она опаздывала в аэропорт Ле Бурже. Шарль тоже поднялся, смущенный, что ему нечего возразить.– Может, подправишь макияж? – предложил он.Сильви остановилась у зеркала над белым мраморным камином, достала из сумочки пудреницу. А Шарль смотрел на нее и мысленно обзывал себя безнадежным тупицей.Клара осторожно вынула желтую розу из огромного букета. Мадлен, поджав губы, молча наблюдала за ней.– Ален всегда такой внимательный! – воскликнула Клара.Она сказала это не просто так: к цветам прилагалась открытка.– «Моей горячо любимой бабушке», – выразительно прочла Клара. – Я обожаю его! И все это в честь подписания контракта с англичанами. А ведь я тут ни при чем…– Вы много помогали ему, – кисло напомнила Мадлен, – помнить об этом – его долг.Сев на банкетку спиной к пианино, Клара посмотрела на невестку.– Без Алена Валлонг был бы домом с заколоченными ставнями. Пустой скорлупой.Тюлевые занавески пропускали солнечные лучи, и будуар был залит мягким светом. Это была любимая комната Клары, сюда все приходили к ней за советами. Уж если Мадлен, пусть ненадолго, покинула свою гостиную на первом этаже, значит, у нее на то очень веские причины. Сцепив руки, Мадлен начала:– Я хотела бы поговорить о свадьбе Готье.Она так забавно округлила рот, чтобы произнести имя любимого сына, что Кларе стало смешно.– У вас все лето впереди! Свадьба-то в сентябре!– Конечно, но надо все продумать до мелочей.Мадлен очень огорчало безбрачие Алена и Мари, три года назад на свадьбе Винсена она только и мечтала о том дне, когда Готье подарит ей такую же радость. Клара ничего не пожалела для Винсена. После мессы в Сент-Оноре д'Эйло был устроен грандиозный прием на двести человек в особняке на авеню Малахов, а закончился праздник в «Серебряной башне» семейным ужином на двадцать пять персон. Великодушная Клара усадила Одетту как единственную представительницу семьи Магали на почетное место и нарядила ее в костюм от Диора. Отважная кухарка держалась молодцом, хотя этот мир был ей совершенно чуждым: она сидела молча и всем улыбалась, потрясенная окружающей ее роскошью. Магали произвела настоящий фурор: на ней было белое атласное платье от Баленсиаги, а рыжие волосы уложены в сложный пучок. Фотография сияющих новобрачных на ступенях церкви стояла в Кларином будуаре на самом видном месте – на пианино. Винсен был элегантен, как отец в молодости, а Магали просто очаровательна.– Тут не будет, как со свадьбой Винсена, – объяснила Мадлен, указывая на фотографию, – мы должны учесть желания другой семьи! Профессор Мазойе должен сказать свое слово.– Или свадьбу устраиваю я, или они, – отрезала Клара. – Если захотят устраивать прием у себя, я и пальцем не пошевелю.Таким образом она уколола Мадлен: та уже раздражала ее и, несомненно, еще несколько месяцев будет нудить про замечательного профессора Мазойе. Готье сделал идеальный выбор: мать наполнялась радостью и гордостью при мысли об этом союзе. Она без конца говорила, как «дорогой Эдуард был бы счастлив» и как «бедный Эдуард был бы горд», и совершенно не понимала бешенства Шарля.– Может, их следует пригласить на ужин? – забеспокоилась Мадлен.– Семью Мазойе? Когда пожелаете, моя маленькая Мадлен, решайте сами.Эти слова возлагали на Мадлен непомерную ответственность, и Клара внутренне посмеялась над ее растерянностью. Несмотря на свои семьдесят шесть лет, Клара сохранила чувство юмора, благородные манеры, властность. Сегодня утром в ванной она критически рассматривала себя в зеркало, жалела, что состарилась, но благодарила небо за прекрасную форму. Ревматизм не обострялся, сердце не давало почти никаких поводов для беспокойства, она по-прежнему придерживалась диеты и была стройной. Но главное, по ее подсчетам, вот уже тринадцать лет трагедии обходили семью стороной, и это она считала своей заслугой. Тринадцать лет без драм и смертей, – похоже, клан Морванов восстанавливается от старых ран и умножается новыми рождениями. После свадьбы Винсен и Магали не стали тянуть с ребенком: у них родился сын Виржиль, а потом дочка Тифани, и, похоже, они не собирались на этом останавливаться. Считая Сирила и Лею, получалось четверо новых Морванов. Казалось, будущее обеспечено.– …мог бы надеть на ужин такой же смокинг, как Винсен?Внезапно вернувшись к реальности, Клара посмотрела на Мадлен.– Готье? Конечно… Я дам вам адрес.Но каким бы приятным ни был Готье, он никогда не будет таким, как Винсен. Клара еще раз упрекнула себя за особую любовь к Винсену, но, взглянув на фотографию, не смогла сдержать улыбку. При мысли о том, что когда-нибудь к нему будут обращаться «господин председатель», Клара заливисто смеялась, но хорошо представляла его в красной мантии. В начале года его назначили судьей в Авиньон, и он переселился в Валлонг вместе с семьей. Магали вернулась на родину, Одетта была счастлива! А Ален и Винсен стали жить рядом и были очень довольны.– Есть еще кое-что, Клара: мне нужен ваш совет.– По поводу чего?Мадлен подошла к Кларе, нервно потирая руки.– Ваш нотариус все никак не может меня понять…– Вот как? Вы к нему обращались?Клара все прекрасно знала, но не должна была быть в курсе поступков невестки.– Я три раза встречалась с ним по поводу Готье.– Опять этот Готье! Вы просто… Я вас слушаю, Мадлен.– Я подумываю приобрести пай или акции клиники.– Странная идея. Вы что, решили заболеть?Клара рассмеялась, а Мадлен угрюмо смотрела на нее и продолжала:– Это очень серьезно. Мишель Кастекс обещал поговорить с вами. Надо высвободить капитал… И поскольку вы всем управляете…Она говорила плаксивым, почти испуганным голосом, но Клара знала, что, как только речь заходила о младшем сыне, Мадлен становилась упрямой. Откладывать объяснение дальше было нельзя.– Вы хотите сама управлять вашим состоянием? – спокойно спросила Клара. – Со своей стороны я не создам вам в этом препятствий.– Вовсе нет! Я ничего не понимаю в денежных делах, я полностью доверяю вам. Я хотела бы только…– Да-да, я вас поняла. Назовите сумму. Услышав цифру, пораженная Клара подалась вперед.– Боже правый! Да вы хотите купить целый больничный комплекс!– По-вашему, это слишком много?– Не знаю… Что вы собираетесь с этим делать?– Подарить Готье. Это будет мой свадебный подарок.– Отличная идея! Но будем разумны. Подумаем и о других ваших детях. Существуют законы, каждый имеет право на свою обязательную долю, и это надо уважать…Мадлен согласно закивала головой, счастливая, что убедила свекровь взять дело в свои руки.– Я постараюсь, – пообещала Клара.Эта фраза ни к чему ее не обязывала, зато теперь у нее были развязаны руки. Она частично удовлетворит Мадлен, как можно больше ограничивая убытки от ее пристрастия к младшему сыну. Откинувшись в кресле, она спокойно улыбалась, и тут голос Даниэля принес желанное разнообразие.– Можно к тебе, бабушка?Дверь была открыта, но он не решался переступить порог, и Клара сделала ему знак войти.– Я очень рада, дорогой!Молодой человек вежливо улыбнулся Мадлен и устроился на большом пуфе у ног Клары. После отъезда Винсена он стал чаще других заходить к ней. Время от времени, внося немного оживления, приходила Мари с детьми, да иногда между двумя ночными дежурствами в больнице появлялся Готье. Но чаще всего Даниэль оказывался между тетушкой, с которой не о чем было говорить, и отцом, который говорил с ним только о будущем. Поболтать можно было только с Кларой, и Даниэль снова полюбил дискуссии. Успехи в учебе изменили его. Красноречивый, интересующийся всем, наделенный прекрасной памятью, он мог бы показаться легкомысленным, если бы не дипломы, которые он с такой легкостью получал. Став лучшим выпускником Политехнической школы, он поступил в Национальную школу администрации; учение и там было ему в радость.– Твой отец вернулся?– Нет еще. Но когда вернется, приготовься слушать похвалы генералу де Голлю. Как всегда!– Ох уж эта алжирская история… – скучающе вздохнула Мадлен.Раздраженные, Клара и Даниэль одновременно посмотрели на нее.– Национальное собрание проголосовало за срочное введение войск, – напомнил Даниэль.– Возможно. Только от политики у меня голова идет кругом, – вставая, ответила она.Разочарованная, что разговор будет не о Готье, она сослалась на незаконченную вышивку и ушла.– Как хорошо, что ты пришел, – проворчала Клара, – ты избавил меня от нее!Протянув руку, она взъерошила волосы Даниэля.– Ты что, к экзамену не готовишься? – пошутила она.Он постоянно проходил какие-то конкурсы и, казалось, вечно что-то учил.– Я решил сделать перерыв… Бабушка, а кто это прислал тебе розы?– Твой кузен. Очень мило с его стороны, он всегда так галантен.Даниэль ничего не ответил: последние слова его смутили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37