Высокие крахмальные воротнички буквально врезались в их гладко выбритые щеки. Джастин бессознательно провел большим пальцем по собственной челюсти. Наверное, все-таки следовало бы побриться.
Собравшиеся мужчины выглядели великолепно, но еще великолепнее были дамы. Бриллианты мерцали в их ушках и в ожерельях, обвивающих шеи. Бархатные лифы платьев обрисовывали их изящные формы, руки от кончиков пальцев до локтя затягивали безупречно белые перчатки.
Они еще не заметили его, и Джастин с непривычным Для него смущением пригладил на висках волосы, отыскивая взглядом среди гостей темно-серое платье Эви. Он не сразу осознал, что ни темно-, ни светло-серых платьев там не было. Как не было и платьев с высокими воротами. Не заметил он и причесок с подколотыми вверх туго заплетенными в косы волосами. С того места, где он стоял, он видел восемь женских лиц, но ни одно из них не принадлежало Эви. Он также видел обнаженные женские спины.
Беверли явно ошибся. На обеде у миссис Вандервурт Эви не присутствовала. Либо ее не пригласили, либо у нее Разболелась голова…
Пока он отыскивал взглядом Эвелину, гости мало-помалу стали замечать его присутствие. Разговоры смолкли. Джентльмены и леди, сидевшие за столом лицом к нему, вопросительно смотрели на него, те же, кто сидел в нему спиной, поворачивались, чтобы узнать, кто прервал их беседу.
Только одна миниатюрная леди, облаченная в бархат глубокого рубинового цвета, не обернулась. Из пышного пучка волос, заколотого низко у основания шеи, выбились пряди темных волос, резко контрастировавшие с безупречной алебастровой белизной ее плеч.
Наконец повернулась и она. Их взгляды на мгновение встретились. Потом уголки ее губ дрогнули в улыбке:
— А-а, привет, Джастин.
Глава 18
— А-а, мистер Пауэлл, — произнесла миссис Вандервурт, жестом указывая на место за столом напротив Эвелины. — Не желаете ли присоединиться к нам?
Джастин не ответил. Он продолжал стоять в дверях, шикарный, блистательный, во фраке, крахмальном воротничке и манжетах.
Сердце ее забилось в бешеном ритме. Она попыталась утихомирить его. Ей рекомендовали проявлять к нему дружелюбие, быть веселой и кокетливой, но ни при каких обстоятельствах не показывать, что он ей небезразличен. Усилием воли она придала своему лицу выражение вежливого дружелюбия, понимая, что если он вглядится повнимательнее, то поймет, как сильно ей его не хватало.
Мэри, несомненно, можно назвать экспертом. Разве не предсказала она, что Джастин неожиданно появится, выйдя из своего уединения, и утратит дар речи, как только увидит ее?
Эвелина могла поздравить себя с только что приобретенной изысканной элегантностью. Всего четыре дня назад она чувствовала бы себя крайне неудобно в открытом платье и с новой прической. Только увидев холодное одобрение на лице миссис Вандервурт и нескрываемое восхищение в глазах джентльменов, она поняла, что не выглядит чрезмерно эксцентричной.
«Я не голая. Я обнажена не больше, чем любая из сидящих здесь леди. И рубиновый бархат мне к лицу. Плечи у меня не костлявые. А кожа безупречна». Она мысленно повторяла слова, которые Мэри приказала затвердить как «Отче наш», и хотела лишь обрести уверенность в том, что так оно и есть.
«Будь любезной, Эвелина». Но быть любезной было бы значительно проще, если бы Джастин не смущал ее своим пристальным взглядом. На какое-то время он буквально застыл на месте. И восхищение в его взгляде, которое предрекала Мэри, похоже скорее на настороженность.
— Джастин? — произнесла она со спокойствием, которого вовсе не чувствовала. — Вы присоединитесь к нам сейчас или только после того, как будут поданы сыры?
Ее сосед за столом, дородный голландец по имени Деккер, едва подавил улыбку. Джастин вместо ответа подошел к пустому стулу, изначально предназначавшемуся для Эрнста, который по непонятным причинам отсутствовал. Он уселся, развернул салфетку и постелил ее на колени. Потом, встретившись с ней взглядом, спросил:
— Где ваши очки?
У Эвелины вспыхнули щеки, но она мастерски овладела собой и пересилила желание поправить на носу отсутствующие очки. Даже если за последние дни она поняла, что не нуждается в них, ей все еще их не хватало.
— Я… я их где-то потеряла. — Солгав, она покраснела еще сильнее, но не могла же она сказать ему, что очки ей не нужны и, наверное, никогда не были нужны. Она выглядела бы полной кретинкой!
— Гм-м, — произнес Джастин, нахмурив лоб. Эвелина удивленно взглянула на него. И тут Мэри оказалась права.
Джастин Пауэлл, который сидел за столом напротив нее, казался одновременно и знакомым, и чужим. Ее Джастин, тот Джастин, с которым она провела последние четыре недели, обычно говорил все, что приходило ему в голову, абсолютно игнорировал принятые в обществе любезное обхождение и титулы.
Ну что ж, нынешний Джастин, несомненно, обладал прежними качествами, но он выглядел холодным и твердым, как алмаз. Тогда как с ее Джастином было вдобавок уютно, как будто запиваешь теплый тост чаем.
— У вас здесь очаровательный дом, синьор Пауэлл, — похвалил стройный итальянский джентльмен синьор Коладарчи.
— Спасибо, — коротко ответил Джастин. — Вижу, у вас синяк на челюсти. Надеюсь, вы не слишком сильно ушиблись.
Синьор Коладарчи покраснел.
— У меня здесь родимое пятно.
— Вот как? — произнес явно разочарованный Джастин, погружая ложку в тарелку с супом.
— Леди Эвелина рассказала нам, что вы увлекаетесь орнитологией, — проговорила леди, сидевшая справа от Джастина.
— Это правда, — подтвердил Джастин, продолжая есть суп. Голландец откашлялся.
— Я тоже увлекаюсь орнитологией, гepp Пауэлл.
— Вот как? — без особого интереса отреагировал Джастин.
— Да. Но я не могу похвастать такими же достижениями, как у вас.
— Неужели? — пробормотал Джастин, гоняясь за крошечной луковкой у себя в тарелке. — Какие же достижения вы имеете в виду?
— Вы слишком скромны, сэр, если, открыв совершенно новую разновидность пернатых, не желаете похвастаться своим открытием.
— А-а, вот вы о чем. — Он откинулся на спинку стула, очень довольный собой. — Ну что ж, если быть абсолютно честным, то скорее она открыла меня. Она влетела ко мне в окно.
— Не может быть! Джастин поднял руку.
— Я говорю чистую правду. Она влетела прямо в окно. Как только я увидел ее, сразу понял, что она уникальна, а Уж когда услышал ее странную, настойчиво повторяющуюся песенку, я был полностью очарован.
— Поразительная история! — воскликнул голландец. — Леди Эвелина не могла вспомнить, как называется ваша новая разновидность.
Джастин некоторое время молчал. Потом взял стакан воды, стоящий рядом с тарелкой, отхлебнул глоток и неожиданно улыбнулся.
— Она называется бубо формоза Плюримус. — И, взглянув на Эвелину, добавил: — Малая.
— Вот как? Значит, новая разновидность бубо? По правде говоря, меня удивляет, что она влетела к вам в окно средь бела дня. Я считал, что она относится к ночным птицам.
— Впервые я встретил ее ночью, — согласился Джастин, явно сжалившись над голландцем.
— Извините. Я плохо помню латынь, — с сильным акцентом выговорила жена итальянского джентльмена. — Кажется, слово «формоза» означает «красивая»?
— Именно так, — свидетельствовал голландец.
— А «плюримус»?
— Боюсь, точные объяснения будут слишком скучны для присутствующих за столом, — уведомил Джастин, целуя ручку синьоры.
Она захихикала. У наблюдавшей за такой сценой Эвелины шевельнулось отнюдь не доброе чувство.
— Вы хотите сделать мне приятное, синьора, — продолжал Джастин, — притворяясь, что интересуетесь увлечением парочки таких еретиков, как мы с герром…
— Деккером, — подсказал голландец, явно не возражая против того, что его назвали еретиком.
—…как мы с герром Деккером.
— Вы очень любезны, мистер Пауэлл, — заметила миссис Вандервурт, — а также скромны.
Поскольку скромность не относилась к числу качеств, которые Эвелина приписала бы Джастину, она рта не открывала и лишь пытливо вглядывалась в него. Он выступал в своей обычной роли человека общительного и любезного.
Эвелина не сразу поняла важность своего наблюдения. Потом до нее дошло, что Джастин играет роль. Она видела, как ему она без труда дается. Он вежливо улыбался, флиртовал без малейших угрызений совести и говорил, растягивая слова, в возмутительной манере выпускников одной из престижных частных школ.
—…за все следует поблагодарить леди Эвелину. — Услышав свое имя, задумавшаяся Эвелина вздрогнула. На нее, улыбаясь, смотрела миссис Вандервурт. — Все здесь сделано по ее плану и под ее наблюдением и все заслуживает восхищения.
Эвелина опустила глаза, изобразив скромницу. «Изобразив» — потому что здесь действительно было чем восхититься. Чтобы появились шелковые цветы, лепные украшения и валуны из папье-маше, ей пришлось запугивать, уговаривать, угрожать, умолять и обманывать.
— Спасибо.
— Жду не дождусь, когда смогу увидеть все своими глазами! — воскликнула синьора Коладарчи.
— Придется подождать до бракосочетания, — сказала миссис Вандервурт. — Осталось всего два дня. — Она повернулась к Эвелине: — С трудом верится, что вам и талантливой мадемуазель Мольер удалось так много сделать. Теперь все готово, не так ли? Если бы только вовремя прибыл груз со свадебным подарком от моей будущей свекрови, тогда можно с облегчением вздохнуть.
Эвелина улыбнулась, радуясь тому, что может сообщить еще одну приятную новость:
— Думаю, он уже прибыл.
— Вот как? — произнесла миссис Вандервурт, поставив на стол стакан, из которого собиралась сделать глоток.
— Да, ящик прибыл в тот момент, когда мы все усаживались за обеденный стол.
Джастин насторожился:
— Его доставил со станции Силсби?
Она покачала головой:
— Нет. Груз доставили из Лондона в частном крытом фургоне прямо к черному ходу. Когда он прибыл, я как раз находилась в саду.
— С вами больше никто не присутствовал? — задал ей Джастин странный вопрос, причем выражение его лица стало сердитым.
— Из дома сразу же вышел Беверли. Он и расписался в получении груза.
— Вот и хорошо. — Джастин как будто расслабился.
— Должна пожаловаться вам, мистер Пауэлл, — строго добавила Эвелина, — что, когда я приказала отнести ящик в свою комнату, Беверли повел себя почти неприлично.
На самом деле поведение Беверли было из ряда вон выходящим. Он фактически попытался силой отобрать ящик водителя фургона. Уверяя, что прибыло таксодермическое оборудование для мистера Пауэлла, что маловероятно, если только Джастин не предполагает изготовить чучело слона. Ящик был слишком тяжел.
— В вашу комнату? — переспросила миссис Вандервурт.
Джастин снова нахмурил лоб.
— Да, — пояснила Эвелина. — Поскольку вы хотели сделать сюрприз сэру Катберту, я решила, что так будет лучше. А кроме того, Мэри могла бы осмотреть атласный балдахин и, если ткань пострадала в дороге, починить повреждения.
— Хорошо. Но мне придется самой взглянуть на него, — предположила миссис Вандервурт. — Вы мудро поступили, спрятав его от Банни. Он ужасно любопытный.
— Вы настоящее чудо, Эдит, — похвалил миссис Вандервурт пожилой джентльмен. — Как вам удается сохранять спокойствие накануне свадьбы, тем более что ваш секретарь слег с приступом малярии, а ваша камеристка тоже жалуется, что заболела?
Грейс Анджелина Роуз заболела? Когда Эвелина вчера впервые увидела ее, высокую, ширококостную, она показалась ей эталоном здоровья, хотя, возможно, под густым слоем макияжа на ее лице трудно было разглядеть бледность.
— Могу ли я чем-нибудь помочь ей? — спросила Эвелина.
— Вы, как всегда, очень заботливы, леди Эвелина, — отозвалась миссис Вандервурт, — но Грейс Анджелина время от времени страдает мигренями. Отдохнет денек — и все будет в порядке. Однако должна признаться, что отсутствие секретаря доставляет мне беспокойство.
— Кажется, ему стало лучше, — осторожно высказалась Эвелина. — Возможно, через день-другой он сможет вновь приступить к своим обязанностям.
Поскольку Мэри лихорадочно доделывала какую-то отложенную на последнюю минуту работу, а Беверли беспокоился, хорошо ли начищено серебро, Эвелине пришлось в то утро самой навестить Куэйла. Он как раз вышел прогуляться, наверное, чтобы проверить, насколько восстановились силы, но, взглянув на отпечаток головы на его по-ДУшке, она поняла, что он в ближайшее время не сможет вновь приступить к своим обязанностям. Судя по отпечатку, он сильно потел.
— Ему не следует торопиться, — заверила миссис Вандервурт и, словно почувствовав, что много говорить о здоровье одного из слуг несколько вульгарно, сменила тему Разговора.
Синьор Коладарчи начал рассказывать Эвелине о дворцах Рима. Хотя он интересно рассказывал и взирал на нее с явным восхищением, Эвелина все время чувствовала присутствие Джастина, который сидел напротив, даже не делая попытки поддержать разговор с дамами, сидящими слева и справа от него. Прошло еще минут пять, и вдруг Джастин наклонился над столом, глядя прямо на нее, и сказал:
— Эви! Послушайте, Эви!
Она сделала вид, что не слышит. К сожалению, ее сосед за столом услышал его и обратился к ней:
— Кажется, синьор Пауэлл хочет поговорить с вами. Эвелина со вздохом наклонилась над тарелкой с рыбой и, сердито взглянув на Джастина, спросила:
— В чем дело?
— Ну наконец-то отозвались. А то уж я подумал, что вы в своем платье совсем окоченели и не можете двигаться.
Она аж зашипела от возмущения, но он продолжал:
— Забыл сказать вам. Старина Блумфилд скребся в дверь, наверное, хотел, чтобы его накормили. Я ему сказал, что ничего не знаю ни о каком обеде.
— Боже милосердный, Джастин! — в ужасе воскликнула Эвелина. — Почему вы так сказали ему?
— Потому что это правда, — с самым невинным видом ответил Джастин. — Если вы хотите его впустить, то, наверное, найдете его у двери. Он там был не так уж давно.
Гости за столом обменялись удивленными взглядами. Эвелина взяла колокольчик и позвонила. В дверях немедленно материализовался Беверли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33