Джек говорит, что вы должны быть безумно счастливы. Мой отец, царствие ему небесное, всегда мечтал о сыне, но мечты его так и не сбылись. Правда, перед самой смертью, оглядываясь назад, он сказал мне, что не променял бы меня и на десяток сыновей. Мне было приятно это слышать. Напомню, что нашему сыну Питеру уже десять. По всему заметно, что подрастает еще один Лесной Бык. Он на равных работает с верхолазами, и отруб у него почти такой же гладкий, как у его отца. Вот только жаль, что в современной лесозаготовительной промышленности подобное мастерство уже не в цене. Как давно предсказывали мой отец и Джек, дни лесорубов и сплавщиков сочтены. На смену ручному труду приходят логарифмическая линейка, бензопила и турбина.
Теперь на болоте появилась новая порода людей. У них чисто выбритые лица. После рабочего дня они принимают ванну, переодеваются в добротные костюмы и белые рубашки, гладят брюки у лагерного портного. Вместо бараков появились аккуратные домики с заборами, лужайками и тротуарами. Там лесорубы живут со своими семьями. Они не курят – берегут здоровье. А когда в воскресенье идут в церковь, их нельзя отличить от местных банкиров, владельцев магазинов и учителей. В лагерях лесорубов больше не слышно ржания лошадей и мулов, теперь здесь ревут тракторы. А ритмичные удары топора быстро вытесняет вой бензопилы. Бирлинг стал исчезающим искусством. Правда, Джек настаивает, чтобы каждый, кого он принимает на работу, владел этим видом спорта.
Кстати, о бирлинге. Расскажу вам одну интересную историю. Она случилась, когда мы с Джеком ездили на восток, на свадьбу моей сестры Люсиль. Она вышла замуж за Джека Иствика III, члена семейства Гарриманов. На их роскошной свадьбе в большой бальной зале отеля «Плаза» присутствовала почти вся аристократия Гудзона. Позже в тот же день родители жениха повезли нас с Джеком на экскурсию по Нью-Йорку, основным моментом которой стало посещение Центрального парка. Это просторный уголок нетронутой природы посреди уродливого скопления бетона и стали, составляющего самый большой город нашей страны. В глубине парка можно даже представить, что ты опять в мичиганском лесу. Так вот, именно там, в Центральном парке, и разыгралась весьма необычная сценка. Представьте себе, мы, четверо, как были после свадьбы в нарядной одежде, едем в экипаже вокруг живописного паркового пруда. Мэри Иствик и я – в бальных платьях, а Джек и Джон Иствик – в щегольских фраках, полосатых брюках и шелковых цилиндрах. Вдруг на берегу мы замечаем отдыхающих, которые…
Джек схватил Доун за руку и взволнованно произнес:
– А ну-ка взгляни на пруд. У меня что, галлюцинации?
Глаза Доун удивленно расширились при виде двух мужчин, балансировавших на разных концах плавучего бревна. На них были красные рубахи лесорубов, рабочие штаны и сапоги, подкованные стальными шипами. Их занятие не вызывало сомнения.
– Бирлинг в Центральном парке, в самом сердце Нью-Йорка! – вскричала она. – Просто невероятно!
Иствики были в недоумении.
– Что такое бирлинг? – поинтересовался Джон Иствик.
– А вот что такое бирлинг! – воскликнул Джек, когда один из мужчин полетел с крутившегося бревна в воду. – Древнее занятие лесорубов, берущее начало с незапамятных времен. Цель его в том, чтобы столкнуть соперника в воду. Кучер, останови ненадолго, пожалуйста. Хочу выяснить, что здесь происходит.
Когда экипаж остановился, Джек спрыгнул на дорожку и подошел к толпе зрителей.
– Простите, – обратился он к коренастому парню в рубахе и сапогах лесоруба, – откуда вы, ребята?
Парень недоверчиво оглядел шикарный костюм Джека.
– Мы из Мэна. Здесь, в Нью-Йорке, проходит слет лесорубов нашего штата.
Джек протянул руку.
– Рад встрече с вами! У меня такое чувство, что я снова дома. Я Джек Макхью из Сагино, штат Мичиган. Тоже лесоруб.
Остальные мужчины столпились вокруг, оценивающе разглядывая одежду Джека и его чистые, ухоженные ногти.
– Ну да, оно и видно! – насмешливо бросил кто-то, и все захохотали.
Джек тоже засмеялся.
– Послушайте, я редко так одеваюсь. Просто сейчас я еду со свадьбы, – объяснил он.
Один крепыш ткнул соседа локтем в бок.
– Так ты лесоруб, парень? А бирлингом когда-нибудь занимался?
– Вы шутите? Неужели в Мэне никогда не слышали про Сильвера Джека Макхью?
Это хвастовство вызвало очередной взрыв смеха.
– Так ты называешь себя Сильвером Джеком Макхью? – выкрикнул другой парень.
Джек услышал шепоток в задних рядах:
– Да он никак перебрал шипучей воды, что подают на этих богатых свадьбах!
Не принять вызов Джек не мог. Улыбка сошла с его лица.
– Буду очень признателен, джентльмены, если вы окажете мне честь и посоревнуетесь со мной в бирлинге.
Летний воздух огласился громким свистом и улюлюканьем.
– Да этот парень не только пьян. Он еще и спятил!
– Эй, мистер, шутки закончены! Возвращайся к своим шикарным дружкам.
– Нет, погодите! Пусть-ка этот щеголь покажет, на что способен.
– А и впрямь, черт возьми! Почему бы не повеселиться? В каждом цирке должен быть свой клоун.
– Ну хорошо, мистер Макхью, – уступил крепыш, – готовьтесь к своим похоронам. Будете участвовать в бирлинге в этих пижонских шмотках?
Джек подмигнул.
– А почему бы и нет? Я не собираюсь их мочить.
– Йо-хо-о! – вскричал один старик, подпрыгивая на месте и шлепая себя руками по заду. – Ну, будет зрелище, ребятки!
– Вот только мне придется одолжить у кого-нибудь сапоги. – Джек поднял ногу в лакированном башмаке. – Эта обувь не годится для бирлинга.
– Так же, как и вы сами, мистер! Ладно, Сэм, у тебя лапа примерно того же размера, что и у него. Дай парню свои сапоги.
Великан в красной рубахе, почти такой же огромный, как Джек, расшнуровал и снял сапоги. Джек отнес их к экипажу, где мистер и миссис Иствик, ошарашенные не меньше лесорубов странным поведением Джека, смотрели на него, удивленно раскрыв рты.
Усмехнувшись, Джек снял цилиндр и свадебный фрак.
– Это займет немного времени, – заверил он, закатывая рукава своей парадной плоеной рубашки и снимая галстук-бабочку.
Потом он сел на ступеньку экипажа и переобулся в тяжелые сапоги лесоруба, подбитые стальными шипами.
– Ради Бога, что вы собираетесь делать, мистер Макхью? – спросил Джон Иствик.
– Хочу преподать этим парням из Мэна урок мичиганского бирлинга.
Иствики испуганно переглянулись.
– Он, наверное, чересчур много выпил? – спросила шепотом миссис Иствик у Доун.
Но та от души расхохоталась:
– Да нет, он выпил немного. И дело совсем не в этом. Мой муж в душе остался озорным мальчишкой. И знаете, я не хотела бы ни на йоту его изменить. Встанем поближе и посмотрим спектакль!
Она подхватила длинную юбку и выпрыгнула из экипажа. Совершенно сбитые с толку Иствики спустились следом за ней и Джеком к кромке воды.
Лесорубы из Мэна несколько поубавили спеси, увидев Джека без фрака и с закатанными рукавами. Когда он двигался, на его мощной бычьей груди под рубашкой перекатывались крепкие мышцы, а на руках играли огромные бицепсы.
– Да может, он и впрямь лесоруб, – заметил один.
– Ну что, кто хочет со мной сразиться? – подзадорил Джек. – Дайте мне самого лучшего бирлера.
– Это Таг Фишер, – отозвался коренастый парень, к которому Джек обратился вначале. – Иди сюда, Таг!
Таг Фишер напомнил Джеку Пига. Он был ниже Джека, с плоским лицом и волосами как стальная проволока, крепкими плечами и торсом.
– Приятно познакомиться, Таг, – сказал Джек, протягивая руку.
Таг ухмыльнулся, сверкнув кривыми зубами, и тоже протянул свою огромную лапу. Джек догадался, что парень намерен помериться силой, и приготовился. Таг сжимал его ладонь в кулаке, пытаясь расплющить пальцы. От напряжения у него вздулись вены на висках, но с лица Джека все это время ни разу не сошла улыбка.
– Ну ладно, хватит волынить! – закричали лесорубы. – Мы не собираемся торчать здесь целый день. На бейсбольном поле нас дожидается бочка с холодным пивом.
Джека и Тага отвезли к плавучему бревну в гребной лодке. Джек осмотрел дерево. Это была быстро крутящаяся сосна около двух футов диаметром. Они с Тагом заняли места на разных концах бревна и приготовились к началу игры.
– Пошли! – скомандовал рефери.
Джек давно не занимался бирлингом и решил отдать инициативу сопернику. Таг начал раскручивать бревно, перебирая ногами – сначала медленно, потом все быстрее. Наконец его мелькающие ноги стали казаться размытым пятном. Джек легко поспевал за ним, зацепив большими пальцами подтяжки.
Лесорубы из Мэна не могли не оценить его ловкости:
– Неплохо для нью-йоркского франта!
– А парень не врал. Он уже бывал на бревне, это точно!
Таг резко остановил бревно каблуками, и Джек без усилий завис на месте. Раздались громкие возгласы:
– Ты здорово влип, Таг! Это муха, а не человек!
Таг Фишер нахмурился, еле сдерживая злость. Он начал прыгать на бревне, со всего маху ударяя по нему ногами, так что оно заходило вверх-вниз, как водные качели. Джек стоял, свободно согнув колени, и с легкой небрежностью удерживал равновесие. Наконец Таг остановился, отдуваясь, как паровой двигатель.
– Что, выдохся, сынок? – крикнул ему Джек.
– Черта с два!
Таг широко расставил ноги, зажав бревно с двух сторон шипами, и начал поворачивать его, как будто крутил педали велосипеда – влево-вправо, влево-вправо. Бревно бешено металось из стороны в сторону. Это был один из самых эффективных приемов в бирлинге, и Джеку потребовалась вся его сноровка, чтобы устоять.
Лесорубы из Мэна подбадривали своего любимца криками и аплодисментами.
– А ну покажи этому пижону, Таг! – крикнул кто-то.
Таг заскрежетал зубами и удвоил старания. Он был уверен, что его соперник близок к поражению, и преждевременно расслабился. Неожиданным движением Джек застиг беднягу врасплох.
Таг с силой ударил правой ногой по бревну, крутанув его в этом направлении, а Джек одновременно топнул левой ногой, добавив скорости. Таг сорвался и с громким всплеском упал в воду. Когда он вынырнул, его встретили свист и насмешки приятелей.
Джек легко запрыгнул в ближайшую лодку и встал на носу, победно сцепив руки над головой. На берегу его окружила толпа лесорубов из Мэна, добродушно принявших свое поражение.
– Пока жив, не забуду этого дня!
– Подумать только, нашего Тага искупал какой-то городской хлыщ!
– Вот услышат про это остальные ребята!
– Да они нам не поверят!
Джек пожал множество рук и направился к ждавшему его экипажу. Доун гордо шагала рядом, взяв мужа под руку. За ними шли Иствики, потрясенные увиденным.
– Ты сильно промок? – спросила Доун.
– На меня и капли не попало.
Он надел фрак, галстук, шляпу и башмаки. Маленький мальчик подошел забрать сапоги лесоруба. Наконец Иствики и Макхью уселись в экипаж и поехали дальше.
Вечером, лежа в постели гостиничного номера, Джек сказал:
– Знаешь, дорогая, сегодняшний случай послужил мне уроком.
– То есть?
– Совет директоров настаивал на переносе нашего головного офиса в Нью-Йорк, и я всерьез обдумывал это предложение. В конце концов, это деловой центр мира. К тому же мне казалось, что Питеру и Люси будет лучше расти в большом городе, а не в захолустье, как мы с тобой. Я даже обсудил этот вопрос с Джоном Иствиком. Его компания уже начала строительство нового здания.
Доун приподнялась в постели, опершись на локоть, и с любопытством взглянула на мужа.
– Каким же образом сегодняшний день изменил твое решение?
– Просто я понял, что Нью-Йорк сегодня, наверное, в первый и последний раз видел соревнования по бирлингу. Живя здесь, мы многого бы лишились: аппетитного дымка из лагерной столовой, который проникает в окно спальни перед рассветом, металлического звука, призывающего к еде, пения поваренка: «Бобы в тарелках на столе, а солнце над болотом. Эй, лежебока-дровосек, вставай, пора работать!» Мы бы не слышали грохота весеннего лесосплава. Черт возьми, сегодня эти парни из Мэна назвали меня пижоном! Если я останусь в Нью-Йорке, то и впрямь очень скоро превращусь в обыкновенного городского франта. Я не желаю такой участи ни себе, ни моему сыну. Я родился лесорубом и умру им. А ты что скажешь?
Доун нагнулась и поцеловала мужа.
– Я скажу, что ты самый лучший мужчина на свете. А сейчас докажи мне, милый, что тебя не зря прозвали Лесным Быком. Проиллюстрируй свои способности.
– Проиллюстрировать? Черт! Сколько бы слов я ни выучил, ты всегда раскопаешь еще какое-нибудь, чтобы меня озадачить. А что касается быка, вот, смотри, как это делается.
Он заключил жену в объятия и припал поцелуем к ее губам. Тем временем его руки стягивали с нее ночную рубашку вниз по плечам, обнажая грудь. Она сомкнула руки у него на затылке и уткнулась лицом в ложбинку под шеей.
Желание Доун нарастало, и она неслась на крыльях блаженства все выше и выше, к самым небесам.
…Так что теперь, Сара и Деннис, мы вернулись на свое родное болото и живем здесь счастливо. Механизация и промышленная революция изменили лесорубов, но не изменили нас. Как говорит Джек, можно увезти мальчика из леса, но лес навсегда останется в нем. После весеннего лесосплава на деревьях по берегам Сагино уже не висят сапоги со стальными шипами, но кое-кто из старожилов уверяет, что по ночам, когда над рекой сияет полная луна, а вода прибывает, можно увидеть призраки погибших сплавщиков, плывущих верхом на бревнах, как они делали в былые времена.
На этом заканчиваю свое письмо. До свидания, дорогие Деннис и Сара. Приветы вам от всех нас.
С любовью. Доун.
Когда она запечатывала конверт, Джек и Питер вернулись с лесозаготовительного участка и остановились в музыкальной комнате послушать, как Люси упражняется на пианино.
– Что ты играешь, малышка?
– Моцарта. Тебе нравится, папа?
– Очень мило, но мы с Питом любим музыку попроще. Верно, сын?
– Верно, папа. Что скажешь, Люси?
Доун улыбнулась, когда ее дочка резко перешла от Моцарта к разудалой песенке из злачных салунов Сагино. Ее чистый, как колокольчик, голосок затянул любимую балладу отца:
О да, ты точно лесоруб,
А не бездельник и нахал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35