Ноги ее дрожали. Боясь упасть, она протянула руку к Райану и схватилась за его рукав. Почувствовав дрожь, пробегающую по ее пальцам, он обернулся, взглянул на нее и тут же подхватил ее за талию, прижимая к себе.
– Пойдемте вниз, – сказал он.
Словно по мановению волшебной палочки, люди расступились и гуськом направились вперед, наклоняя головы, входя в низкие двери и перешагивая через высокие пороги. И вскоре они собрались в небольшой каюте, которую можно было бы назвать гостиной или офицерской столовой. Мужчины разобрали бокалы с налитым вином, стоявшие тут и там. Женщины расселись – кто за вышивкой, кто с книжками в руках. И все же все они ожидали, когда войдут Райан и Элен, как будто ожидали встречи с известным капером Байяром, с человеком, который пригласил их еще накануне.
«И откуда они только взялись?» – размышляла Элен, пребывая в полузабытьи от усталости, но тем не менее разглядывая собравшихся в свете двух ламп, которые висели в кардановых подвесах на стенах. По их виду – по одежде и бледным с желтизной лицам, людей можно было бы принять за островитян, хотя трудно было ожидать от капера, что он станет перевозить пассажиров.
И вдруг она заметила, как из числа собравшихся выступил один мужчина – среднего роста, с надменным видом, с красноватым шрамом на щеке, в белом, слегка помятом и запачканном костюме и направился к Элен с протянутыми для приветствия руками.
– Элен! Моя любовь, моя невеста! – воскликнул Дюран Гамбьер. – Я уж было подумал, что потерял тебя навсегда. Но нет! Милостью Le bon Dieu, ты снова вернулась ко мне.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
– Я бы сказала, милостью Райана Байяра, – возразила дрожащим голосом Элен и посмотрела на своего жениха, который остановился и замолк на полуслове. Улыбка сползла с его лица.
Она бы не смогла объяснить, откуда у нее взялись эти слова. Конечно, она понимала, эти слова могут навлечь на нее беду, но сейчас ее это не пугало. Главным для нее было остановить его, не дать Дюрану обнять себя и тем более не допустить, чтобы он стал предъявлять на нее снова какие-нибудь права.
В каюте воцарилась тишина. Глаза собравшихся горели от любопытства, как будто разыгравшаяся перед ними драма была предназначена для того, чтобы вовремя разрешить свои собственные проблемы. От гнева лицо Дюрана покрылось бурыми пятнами. Он уперся кулаками в бока, скептически и хмуро поглядел на руку Райана, лежащую на талии Элен, и только потом поднял взгляд на лицо капера. Райан смотрел в упор на этого человека с легкой улыбкой на губах. Одна его бровь приподнялась от удивления.
За спиной у него, обойдя Дивоту, которая стояла в дверях, в каюту вошел капитан судна. Казалось, он хотел о чем-то спросить Райана, но, увидев напряженную сцену, воздержался от вопроса. Райан повернулся к нему.
– Скажи-ка мне, Жан, – спросил он как бы невзначай, – что это за люди?
Капитан виновато посмотрел на капера и тихо ответил:
– Беженцы, Райан. Люди пытаются спастись и бегут с Сан-Доминго. Они выходили в море на маленьких лодках – кто вчера вечером, кто двумя сутками раньше, – когда бы мы ни появлялись на виду у острова. Я просто не смог им отказать.
– Правильно, я понимаю. – Райан повернулся к собравшимся. – Простите меня, леди и джентльмены, но мадемуазель Ларпен и мне пришлось пережить непростые испытания. Мы познакомимся с вами поближе несколько позже. Все, что нам нужно сейчас, так это ванна, еда и место, где можно приклонить голову. Вы извините нас.
– Эй, послушайте, – начал было Дюран.
– Потом.
В одном этом слове слышался скрежет металла.
От группы отделилась одна женщина и, подойдя к Дюрану, положила свою руку ему на плечо. Она двигалась с уверенностью, словно ожидала, что все глаза будут устремлены только на нее. Ее нельзя было назвать красавицей в классическом смысле: волосы красновато-коричневого тона вряд ли были такими от рождения, кожа бледная и желтоватого оттенка, заостренные черты лица. Но когда она заговорила, ее голос прозвучал так нежно и тембр был так насыщен чувственными нотками, что она показалась восхитительной.
– Дорогой Дюран, – пропела женщина, – пусть они идут, если у тебя в сердце осталась хоть капля доброты. Ты только вспомни, как совсем недавно мы сами отчаянно стремились к удобствам, которые могут дать пища и отдых.
Слегка поклонившись рыжеволосой женщине, Райан вместе с Элен направился к двери каюты.
– Райан! Куда мы идем? – откашлявшись, спросил капитан шхуны.
– В Новый Орлеан! – бросил Райан, не поворачиваясь. И добавил иронично: – И самым полным ходом, какой только удастся тебе выжать из шхуны. Не думаю, что народный комитет, который нас провожал на берегу, в данный момент располагает каким-либо судном, но на всякий случай лучше побыстрее убраться отсюда.
Каюта хозяина шхуны, по традиции, была самой просторной из всех. Но ее обстановка отличалась скромностью: широкая койка с морским сундучком в ногах, откидной столик у стенки с парой привинченных к полу стульев, умывальник с врезанной в крышку столика фарфоровой раковиной. Для ванны, которую внесли потом, в центре каюты почти не оставалось места.
Походная ванна, изготовленная в Англии, из окрашенного олова своей формой напоминала Элен большой детский вязаный башмачок. Купающийся забирался в нее и садился, вытянув ноги вперед, под закрытую переднюю часть. Главное преимущество ее устройства для использования на мореходном судне состояло в том, что вода из нее от качки не выплескивалась, а кроме того, для купания в такой ванне не требовалось большого количества бесценной влаги.
Элен вымыла свои волосы, а потом надолго погрузилась в теплую воду, чтобы снять накопившуюся за последние дни усталость. Ее мысли текли медленно, сосредоточиваться ни на чем не хотелось. Она вспомнила, как Райан вышел, не желая создавать ей неудобства, после того как распорядился приготовить для нее ванну. «Как это тактично с его стороны!..»
Качка усилилась – шхуна вышла в открытое море. Теперь их путь лежал к Новому Орлеану.
Каким невероятным все это казалось! Еще неделю назад Элен и представить себе не могла, что сегодня вечером окажется на борту этого судна, потеряв все, что ей когда-то принадлежало...
Все, кроме Дюрана, жениха, которого для нее выбрал ее отец. Раньше Элен казалось, что она должна принадлежать только этому человеку, хотя что-то восставало в ней против такого выбора отца... Но от прежней жизни ничего не осталось. Изменилась и Элен. Теперь ничто не могло заставить ее совершать поступки против своей воли, против собственных желаний.
Какими бы ни были намерения Дюрана, ей придется объяснить ему, что к прошлому возврата нет. Никому не удастся заставить ее вступить в брак с нелюбимым человеком. Ей нужно осмотреться и понять, что может дать новая жизнь, которую ей предложила судьба...
По иронии судьбы, она встретила Дюрана на судне Райана. Но случилось это лишь потому, что «Си Спирит» оказался в числе немногих судов вблизи острова Сан-Доминго во время восстания, торговля с островом практически прекратилась. Конечно, лучше бы он очутился на каком-нибудь другом судне, которое могло бы забрать его с острова. И если бы она встретила его в Новом Орлеане спустямного недель, когда события последних нескольких дней стали бы не более чем ужасными воспоминаниями, ей было бы легче разговаривать с ним... В нынешней же ситуации Элен оставалось только полагаться на удачу и на свой инстинкт.
Она все еще сидела в ванне, когда раздался стук в дверь. Дивоты в каюте не было – она ушла узнать, почему так долго не несут еду. Элен с трудом поднялась, стоя в ванне, потянулась за турецким банным полотенцем. Обернувшись им, ступила на пол и направилась к двери.
– Кто там? – спросила она.
– Это Эрмина Визе. У меня для вас кое-что имеется. Я же понимаю, что вы не смогли захватить с собой никаких вещей, а у нас с вами почти одинаковые размеры.
«Несомненно, нежный голосок за дверью принадлежит рыжеволосой женщине!» Элен открыла дверь.
– Очень любезно с вашей стороны, – поблагодарила она. – Но мне не хотелось бы лишать вас того, что вам удалось сохранить.
– Не берите в голову! – ответила женщина с улыбкой. – Люди театра привыкли уезжать по первому же приказу. Их вещи всегда упакованы и готовы к отъезду.
– Так вы актриса? – «Наверняка в этом и состоит секрет интригующих свойств ее голоса».
– Вы, по-видимому, не относитесь к числу моих недавних почитателей, насколько я вижу. Я с Морвеном Гентом... – Она замолчала, очевидно, ожидая реакции Элен.
– Ах да... – сказала Элен.
Накануне, за неделю до свадьбы, она слышала отклики на спектакли серьезного английского трагика с таким именем в Порт-о-Пренсе. В то время Элен была слишком поглощена непосредственной подготовкой приданого, чтобы думать о посещении театра.
– Морвена помнят все, особенно женщины! – проговорила с кривой усмешкой Эрмина. – Что ж, не стану задерживать вас у открытой двери, иначе сюда сбегутся все матросы судна, чтобы хоть мельком взглянуть на вас. Увидимся утром.
Эрмина сунула сверток одежды под руку Элен, потом одарила ее теплой улыбкой и повернулась, чтобы уйти.
– Благодарю вас, – сказала Элен вслед удаляющейся женщине. Та только помахала ей рукой.
Развернув сверток, Элен обнаружила в нем ночную сорочку, пару чулок, мягкие лайковые комнатные туфли с завязками из ленточек и просторное поплиновое платье темно-бежевого цвета, отделанное зеленой с золотом тесьмой. Насколько наблюдательной и заботливой оказалась эта актриса, если заметила ее пришедшие в негодность туфли.
Элен бросила полотенце на ванну и надела ночную рубашку простенький по покрою муслиновый балахон с большим вырезом, короткими рукавами фонариком и с отделанной рюшами кокеткой, с которой до пола ниспадала юбка. Элен показалось, что рубашке не хватает ленты, которая перехватила бы талию.
Она подняла глаза в тот момент, когда дверь открылась и на пороге появилась Дивота с подносом, накрытым салфеткой.
– Ты только погляди, что принесла мне женщина с необыкновенным голосом!
– Актриса?
– Да. А ты уже знаешь, что она актриса? Я-то думала, что сообщу тебе новость...
– На шхуне две актрисы, – ответила Дивота, – и актер, который о себе очень высокого мнения. А еще с нами плывет толстый хозяин плантации с дочерью, тонкой как палка, и с горничной дочери – квартеронкой. А еще я узнала какой-то государственный служащий с женой-сплетницей. И Серефина здесь...
Элен обменялась с горничной долгим и многозначительным взглядом. Октеронка Серефина, любовница Дюрана, была смазливой, хотя и томной и безразлично-вялой особой. Их связь продолжалась более пятнадцати лет – с тех пор, как отец Дюрана купил ее сыну, когда тому исполнилось шестнадцать лет, а ей пятнадцать. Девушка поселилась у них в доме, поскольку матери Дюрана уже не было в живых. Серефина служила им экономкой и иногда выполняла роль хозяйки дома, когда, например, собирались мальчишники, но никогда не появлялась на глаза леди, которые посещали дом. У Серефины и Дюрана родился сын, он сейчас жил и учился во Франции.
– Дюран и не смог бы оставить ее, – заметила Элен. – Но это все равно ничего не меняет.
– Так ты твердо решила не выходить за него?
– Я вообще не хочу выходить замуж! – раздраженно передернула плечами Элен.
– Ну, тогда все в порядке.
Дивота была права – все в порядке.
Еще до свадьбы Элен пыталась решить для себя: как поступить с Серефиной? Она была уверена, что Дюран не откажется от своей любовницы, хотя с ним никогда не обсуждала эту проблему. Можно было предположить, что он захочет поселить обеих под одной крышей, на что Элен, безусловно, никогда не согласилась бы.
Дивота расставляла на столике блюда, которые принесла в каюту, – ломтики ветчины с фасолью, хлеб, фруктовый коблер, и все в таком количестве, что двоим хватило бы с лихвой.
– Райан спустится к ужину? – спросила Элен.
– Он предупредил, чтобы его не ждали, перекусит в каюте капитана. Капитан Жан задержал его своими вопросами.
– Тогда садись, и пока мы едим, расскажи, что ты узнала об остальных пассажирах.
Однако сесть к столу Дивота, как обычно, отказалась она хорошо знала свое место прислуги.
– Ты, наверное, забыла, что я уже пообедала сегодня, а ты нет. Я пока лучше простирну твое белье в ванне, к утру оно уже будет свежее и сухое.
К тому времени, когда Элен закончила ужин, ее веки стали настолько тяжелыми, что она с трудом их приоткрывала. Ей хотелосьпомочь Дивоте вытащить ванну из каюты и прибраться, но собраться с силами так и не удалось. Никакая постель еще не казалась ей более привлекательной, чем эта койка у стенки с белоснежными, аккуратно подоткнутыми простынями. Элен с трудом удерживалась, чтобы не упасть на нее. Но она не знала, для нее ли приготовлена эта койка.
– Так ты думаешь, что мне все же стоит лечь здесь? – спросила Элен Дивоту.
Дивота посмотрела на нее:
– Думаю, да.
– А ты? Где ты ляжешь? Койка-то не очень широкая, но если потесниться, места хватит и для двоих.
– Не волнуйся, мне уже отвели местечко. – Глаза женщины лучились заботой.
– Ложись и спи. Я погашу свет.
– А как насчет... – Элен зевнула, прежде чем закончила фразу: – Райана?
– Надеюсь, он о себе позаботится.
– Уж конечно.
Дивота стояла у настенной лампы в кардановом подвесе, заправленной китовым жиром, намереваясь ее загасить. В руке она держала выстиранное и отжатое белье Элен. Она собиралась его повесить где-нибудь снаружи, возле люка, а может, и на палубе, чтобы ветер высушил к утру.
«Дивота такая преданная, всегда думает о моем комфорте», – подумала Элен и с трудом поднялась из-за стола, обеими руками опираясь о край столешницы. Она пристально посмотрела на смуглое лицо горничной, которая в свои тридцать четыре года выглядела ненамного старше ее.
– Могу я тебя спросить? – обратилась Элен к Дивоте.
– Пожалуйста, chere.
– Там, в доме Фавье, я кое-что случайно услышала. Это правда, что ты... легла в постель с этим мужчиной ради меня?
Дивота сложила губки бантиком, на губах ее появилась шаловливая улыбка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47