– Да? Я об этом ничего не знаю, – сказал я.– Так же, как и я, – произнес за моей спиной твердый и в то же время мелодичный голос.Я повернулся и увидел Пегги Хоган, которая стояла в дверях. Ее фиалковые глаза были красными от слез, а подбородок подрагивал. На ней было темно-голубое платье в белый цветочек.Она проскользнула мимо меня, подошла к своей тете и, положив ей руку на плечо, сказала несколько успокоительных слов; она также улыбнулась и кивнула Джиму. Затем она повернулась ко мне и сказала:– Давай поговорим в холле.Я последовал за ней. Мы прошли по коридору в холл. Там было несколько стульев и диванов. Но мы не стали садиться.– Я очень сердита на тебя, – сказала она; ее нижняя губа дрогнула. – Ты обещал мне, что больше не будешь выполнять опасную работу. Ты говорил, что все это в прошлом.– Так случилось, что... я был вынужден взяться за это задание.– В тебя стреляют на улице, ты стреляешь в ответ!– Ты, помнится, говорила, что жизнь не должна быть скучной.– Я была глупой девчонкой. Меня привлекала опасность.– Возможно, в этом и есть мой мужской шарм.Она притянула меня к себе и крепко обняла.– Нат, Нат, – повторяла она, всхлипывая. Боже, она плакала! Что это могло означать?Она чуть отстранилась, продолжая обнимать меня, и взглянула мне в лицо. Веснушки на переносице придавали ее лицу детское выражение.– Я очень испугалась за тебя, когда узнала обо всем этом.– Как ты узнала?– Луи Сапперстейн. Он позвонил.– Зачем ему нужно было звонить тебе?– Он звонил не мне, а тебе, но застал меня. Я ждала тебя. В отеле «Мориссон». У нас сегодня с тобой юбилей. Ты помнишь?У нее были ключи от номера.– О, черт возьми. У меня вылетело это из головы из-за всего этого...– Ничего. Разреши мне обнять тебя. – И она снова обняла меня.Я сильно прижал ее к себе. От нее исходил аромат. Это был не запах пудры. Это были духи «Шанель №5». Я их сам купил ей.Я взглянул на нее:– Пег, что хотел Луи?– Он сказал, что нашел того парня, который тебе был нужен.– Тендлара?– Да, кажется. Кто он?– Парень, который работает у меня. Вернее, работал. Что еще сказал Луи?– Он сказал, что сидит на этом парне.Я улыбнулся:– Хорошо. Что еще?– Он просил передать тебе, что этот парень чувствует себя не в своей тарелке и нуждается в специальном лекарстве. – Тут лицо Пегги выразило недоумение. – Еще он просил передать тебе, чтобы ты был готов накормить этого парня... здесь я не совсем поняла... Какой-то рыбой.Я засмеялся. Мне было все понятно. Я собирался позвонить и вызвать в больницу кого-нибудь из своих людей вместо себя.– Ты не собираешься находиться рядом с моим дядей? – спросила Пег.– Я не могу это делать двадцать четыре часа в сутки, Пег... но я постараюсь, чтобы с ним ничего не случилось.– Тебе это не удалось сегодня днем. Не так ли?– Ты осуждаешь меня за это?– Нет. – Она вновь прижалась ко мне. – Я чуть не умерла от страха, когда услышала... Я так волновалась за тебя, за дядю Джима. Он для меня много сделал, Нат.– Кто я, по-твоему, отбивная печенка?Она поцеловала меня. Страстно и продолжительно.– Я не почувствовала вкуса отбивной печенки, – сказала она.– Я тоже, – ответил я и поцеловал ее в ответ.Она отступила на шаг, поправила платье и спросила:– Это сделали те самые гангстеры? Да?– Скорее всего.– Что мы теперь будем делать?– Я буду пытаться делать все, чтобы с твоим дядей больше ничего не случилось – в ближайшем будущем. А затем попробую убедить его продать свою фирму им.Ее фиалковые глаза потемнели.– Уступить им?– Да, уступить. А что еще?Она потрясла кулаком.– Ты должен бороться с ними. Так же, как дядя Джим!– Да, как дядя Джим, который после нескольких переливаний крови лежит в операционной с раздробленной ключицей и искалеченной рукой.Она покачала головой:– Я не верю, что это говоришь ты. Я уверена, что ты хочешь найти тех, кто стрелял в дядю Джима, кто пытался убить тебя! Разве ты не считаешь, что они должны быть отданы в руки правосудия?– О каком правосудии ты говоришь? Они купили всех полицейских, во всяком случае большинство из них.– Я не знаю... так не должно быть. Мы должны что-то предпринять.– Тебе ничего не нужно предпринимать, все, что ты можешь, это оказать моральную поддержку своим родственникам. Я же буду делать свою работу, пытаться обеспечить безопасность твоего дяди.Она, вздохнув, пожала плечами:– Ты, наверное, прав.– Но ты разочарована во мне.– Нет. Совсем нет.– А как насчет твоей просьбы, чтобы я не брался за опасную работу?– Здесь другое дело. Здесь личное. Здесь речь идет о нашей семье.– Все это разговоры.– Я лишь хочу от тебя... мы... неужели мы не сможем ничего предпринять?!– Я же не Гэри Купер, милая. Да и кто может сказать про себя, что он Гэри Купер?– Гэри Купер, – сказала она, слегка надув губы.– Я так не думаю, – сказал я. – Мне кажется, его настоящее имя Фрэнк.Это вызвало у нее улыбку; она приблизилась ко мне и снова обняла. Тут к нам подошел Джим.– Папа уже в своей палате, – сказал он. Его лицо было бледным. Видимо, на него сильно подействовал вид израненного отца. – Он очнулся и хочет видеть мистера Геллера.Я отправился туда. Маленькая комната была заполнена людьми. Эллен Рэйген стояла у кровати, держа левую руку своего мужа, в то время как ему в вену вливали раствор плазмы, пытаясь таким образом вдохнуть жизнь в этого маленького бледного ирландца. Эту процедуру выполняла медсестра, в то время как врач что-то писал, сидя за письменным столом. Он взглянул на нас и сказал:– Попрошу всех выйти, включая миссис Рэйген. Мы сейчас будем давать пациенту кислород.– Дайте мне одну минуту, доктор, чтобы переговорить со своим другом, – сказал Джим, слегка кивнув мне головой.– Минуту, не больше, – сказал врач, выходя вместе со всеми из палаты, где остались медсестра и мы с Джимом.– На этот раз они попытались убить меня, дружище, – сказал он. И я впервые за многие годы увидел в его глазах страх. – Я, видимо, конченый человек.– Нет, совсем нет, – сказал я и кратко рассказал ему о предпринятых мною мерах предосторожности.Он улыбался, прищурив глаза, пока я посвящал его в свои планы.– Ты сможешь защитить мою семью? – спросил он.– Можешь в этом не сомневаться. Я привлеку всех своих людей для этого.– Храни тебя Бог, храни тебя Бог.– Что это за заявление, переданное тобой в прокуратуру штата?– Я думал, что оно послужит предупреждением этим негодяям.– Не думаю, что это сработает, Джим.– Должно, должно. Они знают, что я дал письменное показание под присягой.– Письменное показание?– Я дал одну копию Серителле! Остальные находятся у меня в сейфе.– О чем там идет речь, Джим?Он улыбнулся своей скупой улыбкой:– Обо всем. Я назвал все имена, дружище. Все грязные делишки, о которых я так или иначе знаю. А я знаю не так уж мало. Эти показания своего рода мой страховой полис.– Тем не менее это не сработало.Он мрачно посмотрел на меня:– Вот этого-то я и не могу понять... Если я умру, если они прикончат меня здесь, на больничной кровати, эти бумаги будут отправлены федеральным властям!– О'кей, Джим, о'кей. Но пока не говори об этом никому – ни газетчикам, ни особенно полицейским.– Я же сказал, «федеральным властям». Не так ли?– Да, и я думаю, для этого настанет подходящее время. Коп, который собирается вести это расследование, один из самых честнейших – Билл Друри, – и он ненавидит Гузика, возможно, даже больше, чем ты. Он наш союзник. Однако он один против всех. Когда будешь иметь с ним дело, помни, что ему приходится действовать во враждебном окружении в своей собственной организации.– Значит, ты думаешь, я должен посвятить во все это и Друри?– Думаю, да. А когда ты немного окрепнешь, мы найдем кого-нибудь и на федеральном уровне.– Ты знаешь, им все равно не удастся сломить меня, Нат. Я не уступлю.– Расслабься, Джим.– Если они убьют меня, мои компаньоны, моя семья продолжат мой бизнес. Они могут убить еще кого-нибудь, но все равно в моей организации найдутся парни, которые продолжат борьбу. Я не раз говорил своим сыновьям: если мы будем стоять плечом к плечу, они не смогут одолеть нас.– О'кей, Джим. Ты не возражаешь, если мы поговорим об этом позже?– Ты знаешь, что они мне сказали, Нат?– Нет. Что они сказали?– Что первая сотня лет всегда самая трудная. – И этот шестидесятипятилетний сукин сын подмигнул мне. Глава 5 Один из детективов моего агентства по фамилии О'Тул появился чуть позже девяти вечера, чтобы подменить меня. О'Тул, худой, высокий мужчина, был чуть старше меня. В начале 80-х годов я работал вместе с ним в отделе полиции по борьбе с кражами. Я доверял ему.Я оставил Пегги с ее тетей, спустился на первый этаж главного здания и вышел на улицу. Стоял необычный для второй половины июня прохладный вечер. Слева от меня была статуя самого Майкла Риза, приземистого человека с усами, о котором я не имел ни малейшего представления. Легкий ветерок разносил – от соседнего Кили Бревери – запахи скотобоен и трущоб. Неприятные запахи. Но мне они не мешали, тем более, что я уже бывал раньше на Саут-Сайд.Приемные часы закончились, и таксисты развозили своих белых пассажиров. Я решил тоже поймать такси, хотя не в моих правилах было отдавать свои деньги таксистам. Однако я спешил: мне нужно было как можно быстрее добраться до квартиры Билла Тендлара в районе Норт Вест-Сайд, где, наверное, Луи уже потерял терпение, карауля его. К тому же Рэйген оплачивал в настоящее время все мои расходы.Однако свободных такси не оказалось, и, чтобы не ждать, я прошел до клиники Мэндела, где увидел дешевое маршрутное такси – семиместный «крайслер», в который в этот момент садились несколько чернокожих. Я подошел и спросил водителя, тощего негра, лет двадцати пяти, в коричневой армейской униформе, с которой были содраны все знаки различия, может ли он довезти меня до Сермак Роуд.– Если есть монеты, проблем нет, – ответил он.Это означало, что хотя я и был белым, но при наличии денег мог рассчитывать на место в машине. Я бросил ему десятицентовую монету, и он схватил ее на лету. Затем я забрался внутрь драндулета. Рядом со мной на сиденье оказался чернокожий здоровяк, видимо, это был загонщик скота из скотобоен. На сиденьях напротив нас расположилась смазливая молодая негритянка и ее дородная плечистая мать. В руках у матери была дамская сумочка, размерами больше похожая на баул. Девушка, чьи волосы были выпрямлены с помощью химии, нервно улыбнулась мне, а мама, чьи волосы были спрятаны под желто-голубой косынкой, пристально и чуть презрительно посмотрела на меня; в этом взгляде было ледяное спокойствие. Я устремил свой взгляд между ними, на спину пассажира, который сидел рядом с водителем.Я не часто бывал в районе Бронзевилль, но, когда оказывался там, всегда брал маршрутное такси и то же самое советовал делать людям из моего агентства. Маршрутки носились с большой скоростью, но все равно это было безопаснее, чем околачиваться на тротуаре. И если тебе, к примеру, нужно было ехать по прямой, не сворачивая в боковые улицы, то маршрутное такси могло доставить тебя в самый отдаленный район за те же самые десять центов.Доехав до Сермак Роуд, я рискнул подмигнуть симпатичной негритянке, и она улыбнулась мне в ответ. Думаю, если бы ее мать заметила это, дома девчонке пришлось бы выслушать целую лекцию о том, как следует чернокожей девушке относиться к белому мужчине.Затем поездом надземки я добрался до окружной железной дороги, добавив еще двенадцать центов к своим транспортным расходам. Выйдя на Ван Верен и Плимут, я оказался почти у порога своего офиса. В этот момент мне больше всего хотелось отправиться в свой номер в «Мориссон» и зарыться в кровать. Я был обессилен. В меня стреляли, я побывал за рулем простреленного «Линкольна» и вносил в кабинет экстренной помощи его раненого владельца; мне пришлось разъяснить главному врачу в Майкл Риз, что такое меры безопасности, я даже совершил поездку на маршрутном такси. Однако этот день, эта ночь еще не закончились для меня.Мне нужно было подняться в офис, чтобы перезарядить мой автоматический пистолет и захватить резиновую дубинку. У нас в одной из комнат стоял ящик с подобными полезными в работе безделушками – наручниками, кастетами и тому подобной мелочью. В каждом офисе, я думаю, есть свой набор «подручных средств».Я подошел к двери офиса, расположенной между входом в ломбард и парадным подъездом отеля для мужчин, открыл ее, стал подниматься по лестнице, наверное в тысячный раз думая о том, что нашему детективному агентству давно следовало бы перебраться в другие, более солидные апартаменты. Правда, мы занимали лучшую часть четвертого этажа, но все-таки было не совсем удобно заставлять клиентов подниматься к нам по лестнице. Наша улица не считалась фешенебельной, за исключением, наверное, клуба «Биньон и Стандард», расположившегося прямо за углом. И тем не менее мой бизнес процветал. Хотя некоторые «неудобства» в моей работе были неизбежны.Он ждал меня, сидя на ступенях лестницы, парень с крючковатым носом и бледным лицом. Его черные, лоснящиеся волосы были зачесаны назад, в зубах застыла сигарета, рядом у его ног валялось с десяток окурков. В руках он теребил разодранный спичечный коробок, пытаясь что-то смастерить из него. На нем был бело-зеленый клетчатый спортивный пиджак и широкие коричневые брюки. Его одежду дополняли светло-зеленая рубашка и желто-зелено-оранжевый галстук. Носки его были ярко-зеленого цвета с каким-то совершенно несуразным рисунком. Он был обут в коричневые кожаные туфли. У него был вид профессионального игрока в гольф из какого-нибудь провинциального клуба, где собираются уголовники.Я не видел этого парня, которого Гузик в телефонном разговоре со мной назвал «Греком», с того вечера, когда он неожиданно возник на улице передо мной и Пегги. Сейчас его глаза сверкнули, когда он увидел меня.– Не обязательно меня приветствовать, – сказал я, думая о своем незаряженном и потому бесполезном пистолете.Он медленно поднялся – подобно тому, как встает из руин дом в замедленных кадрах кинохроники, прокрученных в обратную сторону. Он вновь сверкнул глазами.– Мистер Гузик хочет видеть тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37