Он наклонился над столом, заговорил тихо и спокойно:– Эта секретарша – моя племянница. Я чувствую здесь особую ответственность: я устроил ее на эту работу. Ее отец умер в прошлом году. На нем держался весь семейный бизнес. Я пытаюсь помочь девочке найти свое место в жизни. – Он вздохнул: – Она славная девчонка, но иногда бывает сумасбродной.– И ты пытаешься наставить ее на путь истинный, – сказал я.– Да. Но сейчас меня больше всего беспокоит ее безопасность. В их семье уже было достаточно трагедий... они потеряли единственного сына во время войны.Я с шумом втянул воздух:– Понимаю... Чего бы ты хотел от меня?– Чтобы ты побыл некоторое время рядом с нею.– Если речь идет о телохранителе, я бы мог выделить для этого одного из своих людей.– Я хочу, чтобы это был ты, Нат. Какая у вас сегодня такса?– Двадцать пять долларов в день, если же функцию охранника выполняет сам босс, то есть я, тогда расценка повышается до тридцати пяти. Но даже если ты наймешь меня в качестве ее телохранителя, я все равно не могу быть с ней рядом постоянно; мне надо еще вести дела в офисе. Я поговорю с девушкой, побуду с ней первый день, а потом приставлю к ней своего человека. Я не могу заниматься только одним делом, ты же знаешь, у нас более шестидесяти клиентов в данный момент.– Я согласен платить сто баксов в день. Один день в неделю у тебя будет выходной.Я вскинул брови.– Какую работу ты ждешь от меня?Он слегка пожал плечами.– Я думаю, что их угрозы по большей части – пустые слова. Эти сицилийские кретины не решатся переходить дорогу Джиму Рэйгену. Они лишь могут поднимать шум.– Когда стреляют, тоже много шума. Он только ухмыльнулся.– На следующей неделе мы отправляемся в суд, и с этим будет покончено.– Ты не ответил мне, Джим. Что все-таки конкретно я должен делать?– Быть рядом с ней. Сделать так, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Обеспечить ее безопасность.– Ты говорил с ней обо всем этом?– Да. Сначала она уверяла, что не испытывает страха, и даже слышать не хотела о том, чтобы ее охраняли. Но затем, подумав, она сказала, что согласна; кто разберет этих женщин?– Как ты думаешь, почему она согласилась?– Она сказала, что слышала о тебе. Как-никак тебя знают в городе.– Как ее зовут? – спросил я.– Маргарет.– Рэйген?– Хоган. Она дочь младшей сестры моей жены. Маленькая симпатичная девчонка. Не я, а ты должен платить мне за удовольствие общаться с ней. – Он поднял указательный палец, его маленькие глазки стали еще меньше. – Это не значит, что тебе в голову должны лезть дурные мысли, приятель. Не вздумай приставать к ней.Они всегда становятся еще большими ирландцами, когда предупреждают тебя о чем-то.– За сотню зеленых в день, – сказал я, – я могу оставить свой мужской инструмент в ящике стола, если тебе так хочется.– Прекрасно, – он засмеялся, подписывая чек. – Ключ от стола можешь оставить мне.Забавно, что я не вспомнил ее, когда услышал ее имя. Но, черт возьми, еще забавнее было то, что я не сразу узнал ее, когда, войдя в адвокатскую контору на десятом этаже Фишер-билдинга, застал ее сидящей за пишущей машинкой. Она была миниатюрной, и первое, что сразу бросалось в глаза, это ее темно-каштановые волосы, спускавшиеся локонами на накладные плечики желтого в черный горошек шелкового платья. Оно было слишком шикарным для работы в адвокатской конторе, хотя интерьер офиса был по-домашнему уютен.Она повернулась ко мне и сдержанно улыбнулась – так, как улыбаются посетителям, но спустя мгновение ее улыбка стала открытой и радостной.– Нат, – сказала она, вставая и протягивая руку, – как давно это было!Кожа ее лица была от природы бледной и тонкой и казалась полупрозрачной, вздернутый носик был покрыт едва заметными веснушками. У нее был большой рот, полные сочные губы, подкрашенные красной помадой, и большие фиалкового цвета глаза. Ее темные густые брови, вопреки требованию моды, не были выщипаны: их форма и без того была красивой. Кроме того, природа наградила ее длинными ресницами и ровными белыми зубами, которым могли бы позавидовать и в Голливуде. Прибавьте к этому изящную стройную фигуру. На вид ей можно было дать лет семнадцать, но в действительности ей было около тридцати – об этом можно было догадаться лишь по нескольким едва заметным морщинкам в уголках глаз.Она выглядела великолепно, и в 1938 году я с ней однажды переспал. Да, в тот вечер мы с ней и этим занимались...– Пегги, – промолвил я изумленно. – Пегги Хоган.Ее рука, которую она по-мужски протянула мне для приветствия, была гладкой и теплой. А ее широкая улыбка с ямочками на слегка полных щеках была по-прежнему очаровательна. Эта улыбка была одной из ее «изюминок».– Ты по-прежнему частный сыщик, – сказала она.– А ты по-прежнему милашка, – ответил я.– Ты говорил мне, чтобы я не ложилась в постель с незнакомыми мужчинами.– Правда, я сказал тебе об этом слишком поздно, когда уже наступило утро.Она, продолжая улыбаться, предложила мне стул. Я подвинул его к себе и сел. Пегги расположилась рядом, за письменным столом.– Я была взбалмошным, сумасбродным ребенком, – сказала она, словно повторяя слова своего дяди.– Я помню.– У меня было не так много подобных знакомств. Ты был один из числа избранных.– Я польщен. Для меня это честь и еще – приятные воспоминания.Я чувствовал некоторую неловкость. Я невольно вспомнил о событиях того далекого дня, когда оказался с ней в одной постели, а затем прочел лекцию о примерном поведении и отправил домой.Я встретился с ней на одной из вечеринок, состоявшейся на пятом этаже отеля «Шератон». Я пришел туда вместе со своим приятелем, боксером Барни Россом, с которым мы выросли а Вест-Сайде, и еще несколькими нашими знакомыми – спортсменами. Вечеринку устроил Джо Эпстейн, который владел крупнейшей букмекерской фирмой в Чикаго, принимавшей ставки на бегах. Эпстейн был толстеньким, внешне тихим и неприметным коротышкой лет тридцати, в очках в роговой оправе и с намечавшейся лысиной. Это был большой любитель ночной жизни, и в дни, когда он не посещал ночные клубы, он устраивал у себя «крутые» вечеринки. У Эпстейна была подружка, она появилась в Чикаго в 1933 году, когда в городе проводилась Всемирная торговая ярмарка. Она выступала там в качестве танцовщицы, исполняя «смелые» номера в полуобнаженном виде – девушка из Алабамы со своеобразным, мелодичным произношением, каштанового цвета волосами, пухлыми формами и полными губами. Ее звали Вирджиния Хилли, и она производила впечатление искушенной в жизни женщины. С широкой улыбкой она встречала у порога гостей Джо, предоставляя им возможность созерцать свою наполовину обнаженную грудь. Впрочем, ее черное облегающее платье почти не оставляло простора для мужской фантазии.– Ты – Нат Геллер, не так ли? – сказала Вирджиния, беря меня за руку. – Давай подгребай поближе к тёлкам.– Удивительно, что ты помнишь меня.– Не притворяйся дурачком, – сказала она, улыбаясь во весь рот. – Ты отлавливал карманных воров на ярмарке.– Ты собирала толпы народа, – сказал я, пожав плечами, – а это, в свою очередь, привлекало карманников.Она провела меня в апартаменты, выдержанные в модерновом стиле; всю обстановку составляли диваны без подлокотников и легкие простые стулья. На них расположились симпатичные девицы примерно двадцатилетнего возраста в укороченных платьях. Они потягивали виски с содовой, ожидая гостей мужского пола. В углу надрывался патефон; кажется, это была пластинка с записями Поля Уайтмана.– Боюсь, что не смогу предложить тебе девчонку, которая смогла бы конкурировать с Салли Рэнд. – Она продолжала держать мою руку.– Салли никогда не была моей девушкой, – сказал я. – Мы просто приятели.– А я слышала, что это не так, – ответила она, растягивая слова, отчего все сказанное ею приобретало какую-то скабрезность и двусмысленность.– Последний раз, когда я тебя видел, Джинни, ты была официанткой в «Джо Плэйс».Это заведение не имело никакого отношения к Джо Эпстейну. Все официантки, работавшие там, были смазливы как на подбор, и носили короткие юбки и блузки с у-образным вырезом. Многие мужчины заходили туда пообедать.– Именно там Эппи встретил меня, – сказала она с самодовольной улыбкой, наконец отпустив мою руку.– Я слышал, – сказал я, кивнув, словно отдавая должное этому ее последнему приобретению.– Эппи чудесный парень, настоящий гений, – добавила она.– Где он достал этих девочек? Они выглядят слишком юными и свежими для путан.Барни с приятелями вовсю веселились с девицами; дурачились, громко хохотали, пили вино, танцевали.– Любительницы, знающие кое в чем толк, – объяснила она, ведя меня к расположенному тут же бару, за стойкой которого стоял чернокожий бармен в красном жилете. – Девочки для вечеринок.– Ты хочешь сказать, секретарши и студентки бизнес-колледжа?Она кивнула.– Выпьешь чего-нибудь?– Ром, пожалуйста, – сказал я.– Со льдом?– Нет, только ром.– Ром, – сказала она бармену, улыбаясь, и тот подал мне полный бокал.– Словом, девочки, которые хотят хорошо провести время? – спросил я.– Некоторые из них могут попросить немного денег, если ты, в свою очередь, захочешь что-нибудь попросить у них.– Они выглядят слишком юными для меня. Сама знаешь, есть развлечения, за которые можно отправиться за решетку.Она пожала плечами.– Большинство из этих девочек трудно чем-либо удивить. Все они подрабатывают на стороне фотомоделями.– Да?– Да. Для местных художников, оформляющих разного рода календари. Один мой друг знаком с владельцами рекламной фирмы.– Которая распространяет все эти календари?– Точно. Некоторые из ее постоянных художников находятся в Чикаго, и я подбираю для них подходящие модели.– Эти юные красотки как будто сошли с обложек рекламных проспектов, могу подтвердить.– Видишь кого-нибудь, с кем хотел бы познакомиться?– Думаю, да.И эту девушку звали Пегги Хоган. Она была немного пьяна в тот момент, когда нас представили, но от этого не менее привлекательна. Она стала рассказывать мне о своем желании стать актрисой, несмотря на то, что ее семья хочет, чтобы она пошла в бизнес-колледж, и я слушал. Я сам был достаточно пьян, когда мы добрели до отеля «Мориссон», где я снимал номер. Впоследствии я не раз с удовольствием вспоминал об этом эпизоде, запахе ее духов, напоминавшем запах роз. Но тогда, на следующее утро, я чувствовал себя разбитым, виноватым и выплеснул свое раздражение на нее.– Тебе должно быть стыдно за себя, – сказал я ей. Она сидела на кровати среди разбросанной одежды, с расплывшейся косметикой; ее пронзительные голубые глаза уныло глядели на меня.– У меня был сообщник, – сказала она, надув губы.– А я и не говорю, что горжусь собой, – сказал я. Я стоял перед ней, словно Христос в белых одеждах. – Ты хорошая девочка. Тебе не следует спать с незнакомыми мужчинами. Ты где, кстати, живешь?– В Инглвуде.– Хороший, комфортабельный район, ирландский квартал. Твой отец имеет свое дело? Она кивнула.– И он хочет, чтобы ты училась в бизнес-колледже. Значит, ты закончила среднюю школу.Она вновь кивнула:– С отличием.– Прекрасно. Ты привлекательная девочка, поэтому, наверное, посещаешь вечеринки каждый день вместо того, чтобы ходить на подготовительные курсы. Тебе должно быть стыдно.Она вздохнула.– Эта жизнь не для тебя. Этот парень, Эпстейн, прожженный букмекер.– А я думала, что он бухгалтер, – простодушно ответила она.– Он и есть бухгалтер. Насколько я знаю, он подрабатывает – выполняет заказы шайки Капоне, помогая Джейку Гузику вести бухгалтерские книги. Словом, помогает им избежать суда за уклонение от уплаты налогов.Она слегка улыбнулась:– Я встречала раньше Аль Капоне.Это было невозможно. Капоне был посажен в тюрьму в 1932 году. Ей же сейчас было около девятнадцати.– Мы посещали одну и ту же церковь, – объяснила она. – Я много раз видела его жену, и один из его телохранителей даже назначил мне свидание.– Великолепно! Тебя что, привлекает подобная жизнь? Кстати, ты хоть знаешь, как меня зовут?Она напрягла свою память, потом произнесла:– Нэт?– Тепло. Нат. Никогда не ложись в постель с незнакомыми мужчинами. Меня зовут Нат Геллер. Я частный детектив и иногда ношу с собой наган.Она улыбнулась, одарив меня жемчужно-белой улыбкой.– Действительно?– Ты считаешь, что все, что было вчера, – в порядке вещей, насколько я понимаю. Она пожала плечами:– Я не вижу причины, по которой жизнь должна быть скучной и серой.– Воспользуйся моим советом, – сказал я, бросая ей ее атласное голубое платье. – Иди в школу бизнеса, найди работу. Найди мужа. Держись подальше от Вирджинии Хилли. Она превратит тебя в шлюху.Мои слова взбесили ее. Она вскочила с кровати и стояла совершенно обнаженная передо мной, грозно потрясая в мою сторону пальцем.– Не называй меня шлюхой, ты, вошь паршивая! Я никогда и десяти центов ни у одного мужчины не брала!Ее маленькие аккуратные груди вздрагивали при каждом слове. Волосы на ее лобке были густыми и почти черными, и маленькая черная дорожка поднималась к ее пупку.Я стоял перед ней в трусах. Вид обнаженного женского тела невольно подействовал на меня. Она заметила это, и ее лицо растянулось в улыбке.– Тебе не кажется, что ты лицемеришь, а, Натан Геллер? Ведь все твои грязные мысли выдают тебя с головой.Ее слова смутили меня, и я вышел в соседнюю комнату, чтобы одеться. Пока я одевался, она тоже привела себя в порядок и вышла ко мне в своем легком атласном голубом платье, подчеркивавшем упругость ее груди и стройность тела.– У тебя есть машина? – спросила она.– Есть, – ответил я, – но она припаркована около моего офиса. Примерно в двух кварталах отсюда.– Ты не мог бы отвезти меня домой? Я не хочу толкаться в трамвае в этом, – она сделала жест рукой, указывая на свое платье, – а на такси у меня нет денег.– Я могу тебе дать на такси.Ее лицо приняло жесткое выражение.– Я не хочу брать никаких денег у тебя, Нэт. Нат.– Хорошо, я отвезу тебя.Она слегка улыбнулась, и на ее щеках заиграли ямочки. У нее было лицо ангела и, черт возьми, божественное тело.– Извини, я был груб с тобой, – сказал я, когда мы садились в мой коричневый «форд».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37