Соскучившиеся по делу чиновники строчили запросы, требовали разные справки, объяснения, иногда дельные, а чаще никому не нужные.
Адмиралтейств-коллегия и ее департаменты сносились с соседней коллегией иностранных дел, питались долетавшими оттуда слухами. Отзвуки их доносились и в Кронштадт…
Десяток лет в Петербурге не слыхали парижских мелодий. Наполеон, уловив изменение тональности русского императора в отношении с английским партнером, решил разыграть Мальтийскую карту. При этом он преследовал главную цель своей внешней политики — сокрушить главного противника, Англию, если не на море, то «завоевать море путем союза окружающих его стран», и в первую очередь на Балтике.
Зная о неравнодушии тщеславного Павла к своему рыцарскому званию и попранной чести, Бонапарт вдруг рассыпался в щедротах.
«Первый консул, — любезно сообщил он Павлу, — желая дать доказательство питаемого им к русскому императору уважения и выделить его из числа других врагов Республики, сражающихся ради низкой любви к наживе, предполагает, в случае если гарнизон Мальты будет вынужден голодом эвакуировать остров, передать его в руки царя, как гроссмейстера острова; чтобы в случае надобности войска его могли занять местность».
Больше того, Наполеон распорядился освободить семь тысяч русских пленных, пошить для них гвардейские мундиры и отпустить в Россию со знаменами и офицерами. «Первый консул надеется, что император примет освобождение своих солдат за знак особого уважения с его стороны к храбрым русским воинам».
Первый консул рассчитал верно, задел чувствительную струну самолюбивого царя, и тот загорелся новой затеей. Наполеон предлагал освобожденные из плена войска направить прямо из Парижа на остров Мальту.
В Петербурге уже наметили генерала для отправки в Париж…
А на море продолжались стычки английских кораблей и датских конвоев, дело дошло до боевых столкновений. Англия направила в Данию для переговоров своего посланника, а в помощь ему эскадру в Балтийское море…
Россия, балтийская держава, естественно, возмутилась недружественным актом.
— Британия обнаглела, — возмутился Павел и распорядился наложить арест на английскую собственность в России.
— Сие будет гарантией для возможных поползновений англичан, — сказал он графу Ростопчину, — возможно, мы пойдем на разрыв нашей дружбы. — Отпуская Ростопчина, царь вспомнил о давних планах своего подопечного, главного докладчика по иностранным делам.
— Изволь завтра представить мне доклад, о котором ты хвалился.
Свои мысли и соображения о внешней политике России Ростопчин изложил в подробной записке.
Услужливо положив перед императором папку, он, по мере чтения Павлом записки, давал пояснения.
— Ваше величество верно подмечает, что некоторые наши вельможи последние годы в ущерб отечеству линию ведут.
Павел вскинулся насмешливо:
— Ты уж называй! Безбородко, што ли? Ростопчин кашлянул и продолжал:
— Оные вельможи, ваше величество, втянули державу нашу единственно для того, чтобы уверить себя в вероломстве Питта и Тугута. Особливо Британия выгоды извлекла из противостояния к Франции, завладев тем временем торговлей целого света, вовлекла в свой союз хитростью и деньгами все державы…
— И нас, грешных, — громко захохотал Павел. Ростопчин почтительно молчал, пока император не довел себя до слез.
— Недалеко время, выйдет и замирение, ваше величество, — европейская карта перекроена будет, не опоздать бы нам.
— Что же ты предлагаешь?
Вздохнув, Ростопчин выложил заветные думы.
— Франция, государь, прежде была мятежной, а ныне успокоена Бонапартом, с нею нам в союзе быть сподручней, в Европе возвысимся. Главное же, не упустить бы нам владения Порты. Турция — безнадежный больной. Англия на нее зарится, а мы и сами с Францией договоримся. Египет — французам, нам проливы, Румелию, Болгарию.
— Эк хватанул ты. — Воображение Павла между тем речь Ростопчина распаляла все больше…
— То не все, ваше величество. Из Греции да Архипелага республику учредить возможно. Со временем греки и сами подойдут под скипетр российский.
— А можно и подвести их. — Павел захлопнул папку с докладом, резко поднялся, тяжело ступая, вышел на середину кабинета и, не поворачиваясь к графу, отчеканил:
— Записка твоя дельная. Оставь ее, а сейчас ступай…
Милостиво уступая Мальту русскому царю, Наполеон наперед знал, что французам не удержать за собой этот важный стратегический пункт на Средиземноморье. Так оно и случилось, в те дни, когда Ростопчин излагал императору свои соображения по внешней политике. Англичане овладели Ла-Валлетой.
Весть об этом достигла Петербурга в первых числах ноября, а уже ночью в Кронштадт отправились гонцы. Они везли строгий секретный приказ императора — арестовать все английские суда с товарами в портах России, экипажи под конвоем отправить в глубь страны.
— Слыхано ли, — вскрикивая, метался Павел перед Кушелевым, — британцы возомнили о себе непомерно. Покуда не признают моих прав, как гроссмейстера мальтийского, ни одной души не выпускать из России.
Притопывая сапогами, Павел, продолжая горячиться, вдруг остановился как вкопанный:
— У нас флот засорен англичанами, — на выдохе, сердито проговорил он. — Мало посла выдворили, а зачем на флоте сие племя обитает? Небось все они пользу только великобританскую блюсти станут, а нам вредить. Немедля изгнать всех их с флота и в Москву выдворить.
В Кронштадт, Ревель, Николаев полетели депеши Адмиралтейств-коллегии: «Его императорское величество, Государь Император, высочайше указать соизволил находящихся в балтийских и черноморских флотах флагманов, капитанов и других офицеров, кои из англичан, отправить всех в Москву, где и остаться им впредь до дальнейшего повеления».
Павел I не ограничился полумерами. Распорядился военному министру сосредоточить у западных границ 120 тысяч войск, а еще 60 тысяч выставить для обороны побережья Балтики.
Вице-президент Адмиралтейств-коллегии, адмирал, граф Григорий Кушелев редкий день не бывал в приемной императора. Очередное повеление отдавалось скоропалительно.
— Нынче же заготовь указ. Эскадры в Ревеле и Кронштадте не разоружать, готовить к походу отражать англичан.
— Ваше величество, эскадры по вашему повелению нынче разоружены, да и ледостав начинается.
— Стало быть, вооружай заново. Быть кораблям изготовленными, как лед сойдет, сразу в море…
В Париже Наполеон радостно потирал руки. Наконецто Россия заключила союз с Швецией, Данией, Пруссией противостоять на море английскому засилию. Четыре балтийские державы объединились для защиты морской торговли. Но Бонапарт заглядывал за горизонт. Он еще не остыл после египетского похода. Ему грезится вожделенная цель, Индия. Там зиждется основа могущества ненавистной Англии.
В Петербург направляется свежая идея военного союза, грандиозного похода русской и французской армий, через Каспий и Среднюю Азию, Гималаи на Индию…
Во второй половине ноября, в осеннюю слякоть и непогоду, Кронштадт вдруг ожил. По улицам сновали подводы, возили на пристань домашний скарб. От пристани, несмотря на появившуюся в заливе шугу , отчаливали гребные барказы и направлялись к Ораниенбауму. «Вишь ты, — носились слухи по городу, — государь-то спроваживает аглицких шпионов, от греха подальше».
Командиру порта прибавилось хлопот. Кого бы не упустить, офицеров-то не один десяток да вдобавок семьи. «Император прознает о промашке, недолго и в равелин угодить».
По-разному относились к выселенцам сослуживцы. Большинство офицеров сочувствовали отъезжающим, но открыто об этом не говорили, откровенничали лишь с верными друзьями.
— По справедливости, Петр Иванович, — высказывался, глядя на суету в городе, Головнин, — сия затея не делает чести нашему флагу. Людей сих мы приняли на службу под присягой, надо же и доверять им. Вспомни-ка Тревенена, других, они живот свой положили за наше отечество.
— Сие верно, но государь, видимо, опасается злого умысла какого.
Головнин усмехнулся, возразил Рикорду:
— От тебя, что ли, Петр Иванович, ждать зла. Ты-то тоже иноземного племени. Добро, что мы с Римской курией не поссорились. А так, по слухам, англичане к нам пожалуют весной. Они-то своих купцов в обиду не дадут.
— Вчера посыльный прибегал из экипажа. На корабль велено прибыть. Вооружать начнем вскорости. Только под снегом и льдом какая работа с промерзлым такелажем?
— Суматоха, она ни к чему, — согласился Головнин, не произнося вслух источник сумятицы в Петербурге. — Другое дело — крепостные батареи оснащают заново, сие верно. Теперь в крепости командирствует наш адмирал Ханыков. А мой благодетель Макаров занемог, меня же нынче переписали на «Всеволод», сызнова с Гревенсом, повезло мне, славный он капитан…
В Кронштадт и Ревель поступило распоряжение начать вооружать корабли к предстоящей кампании, но морозы и снег приостановили до весны эту неразумную затею. В Котлин же и прилегающие форты по замерзшему заливу спешно подвозили новые пушки, боеприпасы, тянулись строем солдатские батальоны, на случай десанта.
В Петербурге начали воплощать в жизнь замыслы Павла, подсказанные Наполеоном.
После Рождества Павел вспомнил о казачьем атамане Матвее Платове.
— Он что, еще в крепости?
— Повелением вашего величества за ослушание, — услужливо ответил Ростопчин.
— Вели доставить ко мне.
Разговор с осунувшимся и почерневшим в каземате донским атаманом Павел начал без обиняков.
— Дорогу в Индию знаешь?
Опешил Матвей Иванович, многое передумал о безрассудстве нового государя. «Путь-дорожку в Индию-то я и не знаю, да казак-то все должен знать».
— Точно так, ваше величество.
Павел повеселел, положил руку на истлевший кафтан донца.
— Молодец! Жалую тебя атаманом. Поспеши на Дон, указ мой нынче выйдет генералу Орлову. Пойдете с донцами по зимняку за Волгу, к Оренбургу, далее к Бухаре. Индию у англичан воевать будем.
На следующий день вышел царский указ: атаману Донского войска генералу Василию Орлову идти в Индию. Месяц дается на движение до Оренбурга, три месяца «через Бухару, Хиву на реку Индус».
Адмирал Кушелев получил новое указание:
— Пошли эстафету в Охотск, снарядить там три фрегата, надо перекрыть торговлю англичан с Китаем.
— Ваше величество, в Охотске нет фрегатов.
— Вооружи какие там есть суда этой Американской компании…
Через месяц двадцать пять тысяч донцов двинулись в поход на Индию и начали переправляться через Волгу…
Бывший английский посол в России Витворт, покидая Петербург, не порвал связи со своими друзьями, опальными братьями Зубовыми, их сестрой, графиней Жеребцовой, а через них поддерживал отношения с главным закоперщиком зреющего заговора против императора, военным губернатором столицы, графом фон дер Паленом. Главным аргументом, питающим этот комплот , о котором почему-то стыдливо умалчивают до сих пор, были английские деньги и золото… Естественно, все решения, принимаемые царем в Михайловском дворце, тайно переправлялись Витворту, осевшему в Копенгагене. Он уговаривал Данию разорвать союз с Россией, но увещевания не достигали цели…
В Англии правительство Вильяма Питта действовало без промедления. Узнав о решениях в Петербурге, Лорд Адмиралтейства Спенсер получил четкие указания:
— Выслать эскадру в Копенгаген. Принудить силой датчан к отказу от союза с русскими. После этого преподать урок русским у стен Петербурга. Пора им знать свое место на море.
В первых числах марта эскадра адмирала Паркера покинула берега Англии. Младшим флагманом к нему назначили вице-адмирала Нельсона. Некоторые чины Адмиралтейства прочили командующим Нельсона, но лорд Спенсер питал некоторое недоверие к нему из-за легкомысленного романа с Эммой Гамильтон. Недавно он совершил в ее обществе увеселительную прогулку через всю Европу из Средиземного моря в Англию…
Адмирал Паркер не торопился идти напропалую, сразу же ввязываться в бой с датчанами.
— Попробуем уговорить принца согласиться на мировую, прервать отношения с Россией.
— В наших руках самые веские дипломатические аргументы — славные пушки наших фрегатов, — возразил ему Нельсон. — Британский флот всегда приводил неприятелей к сговорчивости.
Но Паркер отмалчивался, не спешил следовать советам своего помощника. Датчане, в свою очередь, тянули время, и Паркер понял, что надо действовать.
— Давно бы так, — обрадовался наконец Нельсон. — Теперь нельзя терять ни минуты, нужно атаковать неприятеля, иначе к ним на помощь могут поспеть шведы и русские, надо их разбить поодиночке.
Адмирала Паркера опять взяло сомнение, а Нельсон кипятился, не стесняясь в выражениях.
— Вам вверена честь и судьба Англии. От вашего решения зависит репутация страны в глазах Европы.
Командующий взглянул на карту:
— Надо определиться, какими проливами подойти к Копенгагену, датчане сняли все знаки.
— Мне наплевать, каким проливом плыть, лишь бы начать драться.
В конце концов Паркер уступил и отдал команду атаковать датский флот…
Под Копенгагеном, несмотря на некоторый успех, англичане встретили яростное сопротивление флота и крепостной артиллерии. Часть эскадры и флагман Нельсона сели на мель под дулами пушек крепостной артиллерии. Большинство из них было потрепано. Впервые Нельсон отправился сам на переговоры о перемирии с кронпринцем Фридериком, как пишет немецкий историк, «когда его собственные силы были на волосок от полного поражения и разгрома».
Датчане наотрез отказались принять условия англичан, но в этот день в Копенгаген пришло известие о смене владельцев трона в Петербурге. Кронпринц понял, что пришел конец союзу с Россией, и, выигрывая время, согласился на перемирие с англичанами.
Обрадованный Нельсон, не ведая о переменах в России, быстро согласился, чтобы развязать себе руки. Лондон в это время сместил Паркера и назначил флагманом Нельсона. Освобожденный от пут, Горацио ринулся на Балтику, «ибо считал необходимым прежде всего идти в Ревель и там привести Россию к немедленной покорности английской политике».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65