)
РОБЕРТО ДЕ СОСАИЯ. Убить еще пятьдесят человек, сеньор генерал, не будет ли это бесполезной и ненужной жестокостью?
КУСТОДИО ЭРНАНДЕС. Этой кровью мы так усугубим нашу вину, что даже все могущество господне не способно будет спасти нас от виселицы.
КРИСТОБАЛЬ ГАРСИА. Кто может поручиться, что под горячую руку не попадут невиновные? Подумайте, вчера только капитан Диего де Тирадо пользовался славой решительнейшего из мараньонцев, и это наше суждение не помешало ему перейти на сторону короля. И наоборот, есть такие, кого мы считали робкими, а они проявили мужество и верность.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Вы колеблетесь и полны неуверенности потому, что в глубине сердец таите пустую надежду уйти от крушения, вы надеетесь, что король простит вам жестокости и зло, которые вы творили на реке Мараньон и на острове Маргариты. Напрасные мечты, с божьей помощью вы все кончите на виселице или будете четвертованы, как и я. И если теперь мы оказались в беде, то виною тому слабые и…
ХЕРОНИМО ДЕ ЭСПИНДОЛА. Виною тому все мы и в первую голову — ваше превосходительство, сеньор генерал. Я полагаю, что на Маргарите нам следовало оставить всех, кто хотел там остаться, а не тащить их за собой против воли, ибо именно этих, силой принуждаемых идти с нами, теперь ваше превосходительство предлагает убить.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Сеньоры капитаны, с того дня, как вы возвели меня в генералы и предводители этого похода, черт меня побери!, в первый раз вы оказываетесь несогласны со мной. Что с вами, Роберто де Сосайя? Вас напугала близость смерти, Кристобаль Гарсиа? Что же касается вас, Херонимо де Эспиндола, дерзнувшего говорить со мной столь нагло и бесстыдно, то уверяю, я не позволял еще ни одному человеку обращаться со мной подобным образом и в наказание за дерзость я приговариваю вас к смерти.
(Никто не двинулся с места, чтобы привести в исполнение приговор. Один Антон Льамосо хотел было схватиться за рукоятку шпаги, но остальные капитаны взглядом остановили его. Лопе де Агирре в замешательстве идет к двери слева. Неожиданно оборачивается и резко командует.)
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Капитан-интендант Антон Льамосо, займитесь подготовкой к отбытию в Борбурату, велите, ваша милость, грузить оружие на повозки, снаряжать лошадей и скажите всем, чтобы приготовились и построились до того, как займется утренняя заря! Капитан пехоты Франсиско Карьон, приказываю вашей милости вместе с главным альгвасилом Бартоломе Паниагуа и сержантом Эрнандо Мандингой разоружить пятьдесят подозреваемых, которые значатся в этом списке, и содержать их безоружными под строгим надзором!
(Антон Льамосо, Франсиско Карьон, Бартоломе Паниагуа и Эрнандо Мандинга выходят.)
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ (оставшимся офицерам). Мы еще повоюем, мараньонцы. Пока человек полон решимости и намерения не пропасть, он не пропадет. Мы отправимся к морю завтра на рассвете, пока враг еще и понятия не имеет о наших планах. Позднее Гутьерре де ла Пенья выйдет в погоню за нами со своей кавалерией, а мы в горах будем ждать их в засаде и сметем своими аркебузами. А потом в табунах, пасущихся по долинам, наберем себе коней, и боевая сотня прошедших огонь и воду мараньонцев войдет в Борбурату. Захватим корабли, которые стоят там на якоре, не медля возьмем курс на юго-запад и нападем на Санта-Марту или Картахену, вернемся к нашему первоначальному проекту — в Перу через Панаму, как это сделали Альмагро и Писарро. Верьте, капитаны, в Лопе де Агирре, твердого вождя непобедимых мараньонцев!
ГОЛОС ЧАСОВОГО (с высокой зубчатой стены). Всадники короля приближаются к стене, их все больше. Из ущелья, занятого врагом, показались два воина, по-видимому, это начальник штаба и генерал-лейтенант.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ (отбирая у одного из капитанов аркебуз). Клянусь сатаной, я стреляю лучше, чем все мои слепые стрелки, и сейчас докажу это!
(Хочет выйти в дверь, ведущую на улицу. Останавливается при виде солдат, вваливающихся толпою из внутренних покоев дома.)
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Ваше превосходительство, сеньор генерал, у нас отобрали аркебузы и копья и собираются безоружными вести к морю, как же мы пойдем через горы беззащитные, жалкие и бесполезные, неужели мы должны положиться на милость противника? Может, ваше превосходительство хочет, чтобы нас всех перебили?
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Верните, ваше превосходительство, нам оружие, не хотим мы идти, точно овцы на бойню.
СОЛДАТЫ (все вместе). Верните нам наше оружие!
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ (выхватывает кинжал и приставляет его острием себе к груди). Пусть этим кинжалом мне вырежут сердце, если я когда-нибудь пролью кровь солдата-мараньонца или обойдусь с ним неподобающим образом. Клянусь всевышним, клянусь почитаемым и преславным господом, что впредь буду делать лишь то, что повелят ваши милости. Проиграем мы эту войну или выиграем, но будет так, как хотят все, а не я один.
СОЛДАТЫ (все вместе). Верните нам оружие!
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ (на глазах стареет и сгорбливается по мере того, как солдаты теряют почтение и страх перед ним). Да, были казни, дети мои, но помните, я делал это ради общего блага, для вашей же безопасности. А теперь — клятвою, которой поклялся только что, и любовью к богу — заклинаю вас, не дайте победить нас этим пожирателям лепешек. И если вы задумали перейти к королю, то перейдите на его сторону, когда мы доберемся до Перу, и тогда я умру на славной земле Перу, и кости мои будут покоиться в земле, ради которой я столько потрудился и за которую пал.
СОЛДАТЫ (все вместе). Верните нам оружие!
(Лопе де Агирре берет из рук у вошедших Антона Лъамосо и Франсиско Каръона аркебузы, копья и шпаги и раздает — одному за другим — солдатам.)
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Бери, сын мой, свой аркебуз! Вот тебе, сын мой, твоя алебарда! Простите, ошибся — отобрал оружие. С этим оружием мы победим короля Филиппа. Еще не поздно, дети мои.
ГОЛОС ЧАСОВОГО (с высокой зубчатой стены). Из ущелья боевым строем скачут вражеские всадники!
(За стенами крепости слышны выстрелы, звуки боевых труб и барабанов.)
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ (с яростным напором). Давайте умрем здесь, мараньонцы, защищая честь, как свирепые львы. Нам уже не уйти к морю и не захватить корабля. Давайте же умрем здесь, как должно умирать мятежникам. Антон Льамосо, прикажите расседлать лошадей, разгрузить повозки, и пусть моя дочка Эльвира не садится на коня.
(Коридор наполняется выходящими из внутренних покоев солдатами с аркебузами, шпагами и копьями, у некоторых в руках нет ничего.)
Смерть королю, мараньонцы! Капитан Херонимо де Эспиндола, выйдите, ваша милость, с десятью людьми, схватитесь с врагом!
(Херонимо де Эспиндола отбирает десять стрелков и выходит с ними на улицу. Слышны выстрелы.)
ГОЛОС ДИЕГО ДЕ ТИРАДО (из-за стены). Переходите к королю, король милостив!
ГОЛОС ПЕДРО АЛОНСО ГАЛЕАСА (из-за стены). Оставьте тирана, мараньонцы, король простит вас.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Слышали, мараньонцы? То голос Диего де Тирадо и Педро Алонсо Галеаса, то голоса изменников, они предлагают вам продать солдатскую честь. Не слушайте их, мараньонцы, измена хуже и страшнее смерти.
(За стенами дома звучат трубы и барабаны. Потом наступает тишина, ее нарушает голос Херонимо де Эспиндолы.)
ГОЛОС ХЕРОНИМО ДЕ ЭСПИНДОЛЫ (из-за стены). Это говорю я, мараньонцы, ваш командир Херонимо де Эспиндола, я тоже принял помилование короля. Не губите свои жизни, она у каждого в этом мире одна. Смерть жестокому тирану Лопе де Агирре! Переходите к королю, мараньонцы, если вы уйдете от тирана, вам все простится! Это говорю я, Херонимо де Эспиндола, ваш командир и товарищ.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Эспиндола? И ты, Эспиндола? Ты, генуэзец, клявшийся ранами Христа, что будешь мне верен до самой смерти? Ах, подлец, ах, бесчестный мерзавец, негодяй! (Мрачно расхаживает по коридору из конца в конец; из-за стены доносятся крики и выстрелы. Неожиданно Лопе де Агирре останавливается и с горечью говорит.) Катитесь вы все, вместе с королем, к черту! (В гневе указывает на дверь.) Я сказал, катитесь все, вместе с королем, к черту!
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ (торопливо выходит через дверь на улицу). Да здравствует король! Да здравствует король, который милует!
ЕЩЕ ДВА СОЛДАТА (выходя следом за первым). Да здравствует король! Да здравствует король!
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. А чего ждет ваша милость, Роберто де Сосайя, почему вы не бросаете меня, как другие? Какие сомнения удерживают вашу милость, капитан Хуан де Агирре? Переходите, ваши милости, к королю, милосердие его величества не знает границ! И ваши милости — тоже, Хуан Гомес, Франсиско Карьон, Эрнандо Мандинга, Антон Льамосо! Пусть со мной не останется ни одного мараньонца!
РОБЕРТО ДЕ СОСАЙЯ (выходя). Да здравствует король Филипп II!
ХУАН ДЕ АГИРРЕ (выходя за ним следом). Смерть тирану Лопе де Агирре!
(Все остальные в беспорядке, толкаясь, выкрикивая здравицы королю, выходят, один только Антон Льамосо стоит, не двигаясь, в углу. Последним собирается выйти Педрариас де Альместо, до того
спокойно наблюдавший за происходившим.)
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ (жестом останавливает его). Прошу вашу милость, сеньор Педрариас де Альместо, погодите немного. Я не хочу умереть, пока не скажу вашей милости того, что должен сказать.
ПЕДРАРИАС ДЕ АЛЬМЕСТО. Мне, сеньор генерал?
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Да, сеньор Педрариас де Альместо, вашей милости. Вы прекрасно знаете, что я трижды помиловал вашу милость, и знаете, что все полагали, будто поступил я так из-за писем, которые диктовал, а ваша милость переписывала своим красивым каллиграфическим почерком. Но причина тому, клянусь, была другая. С лихвою было оснований трижды казнить вашу милость, ибо вы со шпагою в руке хотели защитить губернатора Педро де Урсуа, пытались бежать от нас на острове Маргариты и повторили такую попытку в Борбурате. Яснее ясного, что в поход с нами вы шли не по желанию, а против воли, и всегда были не искренним мараньонцем, а вассалом врага моего, короля Филиппа II.
ПЕДРАРИАС ДЕ АЛЬМЕСТО. И, несмотря на то, ваше превосходительство трижды даровало мне жизнь. Клянусь небом, я не понимаю!…
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Я трижды помиловал вашу милость, бог свидетель, не за красивый почерк, но потому, что вы единственный человек в мире, способный защитить мою дочку Эльвиру от насилия и бесчестья, которые принесет ей победа врагов. Настанут страшные времена, все мараньонцы умрут от гарроты или на виселице, одна только ваша милость сумеет доказать на суде, что всегда была верным слугою короля, что дважды пыталась вернуться обратно и против желания оставалась на стороне тирана. Я полагаю вашу милость человеком образованным, с благородным сердцем. И если ваша милость возьмет мою дочку Эльвиру под защиту, ни один злодей не осмелится к ней притронуться. Я смиренно молю вас и, если надо, встану на колени, спасите мою дочь от насилия и не дайте ей стать утехой солдатни. Сделает это ваша милость за то, что ей трижды была дарована жизнь?
ПЕДРАРИАС ДЕ АЛЬМЕСТО. Нет, я не сделаю этого, генерал Лопе де Агирре, я не сделаю этого, и бог меня поймет. Ваше превосходительство трижды даровало мне жизнь, без всякого сомнения, для того, чтобы трижды не предать меня собственноручно смерти. Трижды я обязан вам жизнью, ибо в противном случае был бы трижды обязан смертью, мы в расчете, сеньор генерал! Мне нельзя брать под защиту дочку вашего превосходительства, потому что завтра мне придется доказывать свою невиновность перед судьями, которые, быть может, безжалостно вынесут мне смертный приговор, и я не смогу смягчить их, если на моем попечении останется самое дорогое, что было в жизни у порочного тирана. Прощай, Лопе де Агирре, будь ты проклят!
(Не спеша идет к двери. Антон Льамосо выхватывает кинжал и собирается убить Педрариаса де Альместо.)
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Не надо, Антон Льамосо, пусть идет. Я дарую ему жизнь в четвертый раз.
ПЕДРАРИАС ДЕ АЛЬМЕСТО (выходя). Да здравствует король! Да здравствует славный Филипп II, мой король и сеньор! ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Вот и остались мы одни, Антон Льамосо, ждать смерти. Не забывай, ты еще можешь уйти от виселицы, надо только выбежать в эту дверь с криком: Смерть жестокому тирану Лопе де Агирре! (Пауза.) Ступай и ты в лагерь короля, Антон Льамосо, приказываю тебе!
АНТОН ЛЬАМОСО. Я не пойду, генерал Лопе де Агирре, брат Лопе де Агирре. Я был тебе другом при жизни, и никто не помешает мне быть тебе другом в смертный час. Я умру рядом с тобой, Лопе де Агирре, я буду с тобою до той минуты, когда топоры короля изрубят нас на куски.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. А когда нас изрубят на куски, наши души вместе отправятся в преисподнюю, сын мой. Но, скажу тебе, адское пламя не должно нас слишком страшить, мы будем там вместе с Александром Македонским, с Цезарем, с Помпеем, с мудрецами Греции, а это для нас большая честь и великая слава. И теперь, перед смертью, я сетую только на бога за то, что он оставил меня, как сетовал сын его на кресте. Ты, Антон Льамосо, как никто другой, знаешь, что с материнским молоком впитал я католическую веру, что я кротко и смиренно жил с любовью христовой в сердце и чтил все заповеди, кроме одной — запрещающей убивать, ибо разве можно воевать, не убивая, а мне сам господь велел быть воином и с копьем в руке доказать, чего я стою. Я убеждал моих солдат делать на земле то, что им велит сердце, и не бояться ада, ибо, рассуждая здраво, я думал, что одной веры в бога довольно, чтобы попасть на небо. Я верил в безграничную справедливость господню, которая заставит его быть с нами в нашей борьбе против короля Филиппа и его правителей, являющих собой образцы неправедности и порока. Теперь же я понимаю, Пресвятая Дева — покровительница Арансасу, что Предвечный принял сторону испанского короля и с небес шлет мне погибель. Пожелай того божья воля, надменные и сильные мира сего были бы сражены, а слабые и униженные победили. Когда же я в конце концов с трудом понял, что он сего не желает, то приготовился вручить дьяволу свою душу и тело, свои руки и ноги, все свои члены. И не страшит меня, пока я жив, что душа моя сгорит в адском пламени. Не стать ворону чернее собственных крыльев, и мне не избавиться от проклятья, но есть у меня одно утешение — слава об ужасах, мною сотворенных, навсегда останется в людской памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37