Сделайте, ваше превосходительство, начальником штаба Хуана Алонсо де Ла Бандеру, который так этого желает, он такой смелый и такой шустрый, он наверняка прислушается к моим советам. Освободите меня, ваше превосходительство, от досады и неудобств, кои несет с собой всякая командная должность, с куда большей радостью отдамся я заботам о дочке моей Эльвире, она для меня все золото мира, ибо, хотя она и метиска, я ее люблю всем сердцем, к тому же костям моим нужен отдых, сколько ночей я уже не сплю.
Дон Фернандо благосклонно выслушал мое предложение, оно освобождало его от многих трудностей, и назначил тебя, Хуан Алонсо де Ла Бандера, начальником штаба, сверх того, что ты уже есть генерал-лейтенант; ты так раздулся от величия и спеси, что тебе в зад и булавки не воткнешь, стал дурно обращаться с солдатами, осыпать их криками и бранью, и они снова между собой называют тебя Бахвалом, и так ты о себе возомнил, что упустил счастливый случай лишить меня жизни, а ныне уже
поздно; не послушался ты благих советов, которые наверняка нашептывала тебе донья Инес под простынями, почему ты все не придушишь гарротой этого проклятого хромого злобника?, правду сказать, я и во сне смотрел в оба, и в то время как ты против себя людей восстанавливал, число моих друзей росло, Педро де Мунгиа, Мартин Перес де Саррондо, Хуан де Агирре, Роберто де Сосайя, Педро де Арана, Диего Санчес Бильбао, Хуан Ласкано, Хуан Луис де Артьяга, Мартин де Иньигес, Хоанес де Итуррага, Энрикес де Орельяна, Диего Тирадо, Алонсо Родригес, Антон Льамосо и немало других непобедимых моих мараньонцев, правильно предупреждала тебя твоя красивая наложница, что я проклятый хромой злобник.
Благоразумные должностные перестановки, на которые пошел губернатор дон Фернандо, не уняли его тайных опасений, а напротив, лишь увеличили. Хуан Алонсо де Ла Бандера стал еще наглее и опаснее после того, как губернатор дал ему в руки такую власть. В то же время генерал Гусман подозревает, что я, Лопе де Агирре, не удовольствуюсь должностью капитана при почивших лошадях после того, как был строителем двух настоящих кораблей и начальником штаба со всей полнотой власти. Весь в сомнениях, он великодушно приходит навестить меня ко мне в хижину.
— Хочу, чтобы вы знали, мой отважный и храбрый капитан Лопе де Агирре, еще до того, как мы вернемся в Перу, вам будет возвращена ваша должность начальника штаба, от которой я вас освободил противу собственного желания, я был вынужден согласиться с вашим решением из соображений здравого смысла и надежности, коими вы всегда отличались.
Три дня спустя он снова заходит ко мне и застает меня за делом — я точу кинжал о белый камень, который Антон Льамосо достал мне из реки.
— Когда мы снова окажемся в Перу, бесстрашный капитан Лопе де Агирре, а настанет день, когда мы возвратимся туда с победой, так вот, хорошо было бы укрепить наши дружеские узы, поскольку мы с вами оба главные вершители этого славного дела. Предлагаю вам от души, давайте нынче же сговоримся о браке между вашей дочкою Эльвирой и моим братом Мартином де Гусманом, он холост и живет в городе Сиудад-де-лос-Рейес. Мартин среди нас, севильских Гусманов, самый младший, к тому же он хорош собою и одарен многими добродетелями.
Я даю ему понять, что рад и доволен, благодарю за честь, которую он оказывает моей дочери-метиске и мне, скромному солдату-баску, хотя если хорошенько посмотреть, то род Агирре из Оньяте будет подревнее рода Гусманов из. Севильи. Дочке моей Эльвире всего шестнадцать лет, а может, и пятнадцать, мне еще и мысли такой не являлось, чтобы отдавать ее замуж, однако я говорю дону Фернандо, что большим даром, чем эта свадьба, он и не мог бы меня одарить.
В воскресенье под вечер дон Фернандо приходит к нам снова, на этот раз — к моей дочке Эльвире, приходит с богатыми подарками, с шелком да бархатом, вчера еще они принадлежали губернатору Урсуа, теперь из них Торральба сошьет моей дочке красивую нарядную юбку, такую юбку не стыдно будет надеть невесте Мартина де Гусмана.
— Вам известно о моем предложении, красавица, справить в Перу вашу свадьбу с моим братом Мартином де Гусманом, он от вас, лишь увидит, без ума будет, а как узнает о вашей скромности и душевной доброте — и вовсе голову потеряет. Ваш отец Лопе де Агирре сказал мне и еще раз подтвердил, что вы с радостью ответили согласием на мою просьбу, и вот я пришел к вам сказать, что отныне буду считать вас свояченицей, и все в лагере станут называть вас доньей Эльвирой.
С большой учтивостью он поцеловал ее в лоб, дочка моя Эльвира глядела на него, загородясь боязливой и недоверчивой улыбкой, я же сказал себе: Лопе де Агирре, настал час без обиняков поговорить с начальником стражи Лоренсо Сальдуендо.
Этот Лоренсо Сальдуендо, с которым я хочу вступить в союз, еще один негодяй, к тому же из худородных, на его счет я не обманываюсь. Колдовские чары доньи Инес лишили его рассудка,
едва он увидел ее в первый раз, Хуан Алонсо де Ла Бандера обскакал его и завладел красавицей, вот он и ходит, затаив злобу,
как побитый пес. Лоренсо Сальдуендо в поход захватил наложницу, Марию де Монтемайор, которую таскает за собой с самого Трухильо, она умеет жарить самые вкусные пончики во всем Новом Свете, бедняжка невезучая, он выбросит ее в реку в тот день, когда добьется расположения доньи Инес. Случись такое, говорю я себе, найдутся солдаты, которые по-рыцарски вытащат из воды эту пухленькую Марию де Монтемайор, которая так славнo жарит пончики, и приютят ее на своем ложе.
Любострастие и ревность не дают покоя Лоренсо Сальдуендо. Я полагаю его развратником, который во сне и наяву думает об одном распутстве и мерзостях, с какими только шлюхами он не путался и в грязных свинарниках, и в публичных домах, кровь у него вся сгнила от дурных болезней; когда он прибыл в Куско посланником от Педро де Урсуа, первым делом спросил, куда податься плоть свою успокоить. Ну, держись, Лоренсо Сальдуендо! Все прежние прихоти твоего необузданного вожделения и беспутства рассыпались в прах пред желанием заполучить донью Инес с ее темными глазами, широкими бедрами метиски, ее маленькими круглыми грудями. Ты подыхал от зависти ночами, представляя ее, обнаженную, в объятиях Педро де Урсуа, ты подыхаешь от злости, представляя ее теперь, обнаженную, в объятиях Хуана Алонсо де Ла Бандеры, за любовь доньи Инес ты помог мне убить одного, за любовь доньи Инес ты поможешь мне убить и другого.
— Выслушайте меня внимательно, ваша милость, капитан Лоренсо Сальдуендо, я принес очень важные вести. Дело в том, что начальник штаба Хуан Алонсо де Ла Бандера совсем очумел от спеси и замышляет в своем предательском сердце сбросить и убить дона Фернандо де Гусмана, убить вашу милость, поскольку всегда боялся, как бы ваша милость не отняла у него донью Инес, убить меня, так как я ему смертельный враг, и еще майора Гонсало Дуарте, дворецкого, в наказание за великое доверие, какое питает к нему губернатор.
Мне не приходится больше тратить слова и уверения. Сильнее всех моих доводов его мечта увидеть Хуана Алонсо де Ла Бандеру на земле со шпагой в груди, а потом найти забившуюся в угол хижины донью Инес. Дворецкий Гонсало Дуарте, услыхав от меня, что ему готовят виселицу, сразу же переходит на нашу сторону и без промедления ведет нас в шатер к дону Фернандо де Гусману, а там Лоренсо Сальдуендо выступает обвинителем:
— Да хранит вас бог, сеньор губернатор, мы пришли сообщить вашему превосходительству, что готовится бунт, затевает его начальник штаба Хуан Алонсо де Ла Бандера, и об этом позоре знают уже многие солдаты в лагере, ибо предатель не скрывает своих гнусных намерений. Вместе с шестерыми злодеями, среди которых и мерзкий убийца Кристобаль Эрнандес, коему он посулил должность начальника штаба, намеревается он нынче на рассвете захватить лагерь, зверски убить ваше превосходительство и вашего дворецкого майора Гонсало Дуарте, присутствующего здесь, а нас с капитаном Лопе де Агирре без исповеди вздернуть на виселице. Велите, ваше превосходительство, без задержки покарать подстрекателя гнусной подлости, офицеры и солдаты узнают о том с великой радостью, они по горло сыты его бесчинствами и притеснениями.
Поскольку генерал дон Фернандо молчал и никак не мог решиться, я, дабы рассеять его сомнения, обратился к нему со следующими словами:
— Позвольте, ваше превосходительство, мне унять властолюбие наглеца Ла Бандеры, я применю к нему наилучшее средство из всех, изобретенных на этом свете.
Услыхав мою просьбу, дон Фернандо, хорошо знавший твердость моего духа, перестал колебаться и дал нам соизволение делать то, что найдем нужным.
В воскресенье на масленицу дон Фернандо де Гусман пригласил к себе в шатер поиграть в карты генерал-лейтенанта Хуана Алонсо де Ла Бандеру, капитана пехоты Кристобаля
Эрнандеса, старшего сержанта Санчо Писарро и командора Хуана Гутьерреса де Гевару. Хуану Алонсо де Ла Бандере, господи спаси, в картах везло не меньше, чем в любви. В тот последний трагический миг его жизни карта ему шла как нарочно, на руках у него была верная игра, и он рассчитывал заполучить добрую пригоршню эскудо, но тут вмешалась судьба-злодейка.
Секретарь дона Фернандо де Гусмана, бакалавр по имени Гонсало де Гираль, вбежал, задыхаясь, и подал нам знак. Мы с Лоренсо Сальдуендо заранее отобрали десяток бравых солдат из тех, у кого был зуб на Хуана Алонсо де Ла Бандеру. И вот все мы, вооруженные штыками, шпагами, аркебузами, неожиданно появляемся в шатре губернатора дона Фернандо, а дверь нам заблаговременно открыл дворецкий Гонсало Дуарте.
Лоренсо Сальдуендо отдает приказ, и все аркебузы разом стреляют. Хуан Алонсо де Ла Бандера не успел со стула подняться, пуля пробила ему правое плечо, шпага Лоренсо Сальдуендо прикончила его, вонзившись в сердце, четыре карты упали на окровавленный стол, тот, кто при жизни был бравым красавцем и бахвалом, согнулся в три погибели, из рухнувшего тела полилась кровь сразу из многих ран.
Кристобаль Эрнандес, раненный легко — мы не собирались его убивать, он просто попался нам под горячую руку, — успел добраться до двери и сломя голову помчался к реке. Но Кристобаля Эрнандеса как раз больше всех-то и ненавидели в лагере, ему не могли простить ни его нынешнего самодурства, ни прошлых бесчинств, он насиловал женщин в городе Гуанкавилка, мучил несчастных индейцев чиригуанов в Ла-Плате, Хуан Алонсо де Ла Бандера имел в мыслях назначить его начальником штаба, вот тогда бы половине из нас несдобровать в лапах у этого кровожадного шакала, но он бежит в ужасе и бросается вниз головой в реку, хочет уйти от неминуемой смерти. Каждый раз, как показывалась над водой голова, чтобы хватить воздуху или прося исповеди, на нее обрушивался град камней и пуль, пока одна пуля не попала ему прямо в лоб, и тут все высыпали на берег посмотреть, как река понесет его мертвое тело.
На этот раз, Инес де Атьенса, ты не льешь горьких слез, не молишь разрешить тебе похоронить труп любовника. Прямая как сосна, застыла ты у дверей своей хижины, черные волосы упали на смуглые плечи, ты стоишь и смотришь, как проносят мимо кровавое месиво, которое вчера еще бахвалилось и было Хуаном Алонсо де Ла Бандерой. Из двенадцати, пришедших первого января убить дона Педро де Урсуа, восемь еще остаются в живых, неутешная моя Инес де Атьенса.
Дон Алонсо де Ла Бандера, столь же преданный донье Инес де Атьенса, сколь и королю Филиппу, был мертв, я заступил место начальника штаба, судьба моя сменила гнев на милость, дон Фернандо де Гусман уже не может шагу ступить без моих советов, я его будущий родственник, его первый капитан, самый главный его любимец. Вопрос вопросов, говорю я себе, до каких высот способен подняться этот наш избранник дон Фернандо, ибо честолюбия ему не занимать и осанки хватает. Да будет угодно богу, чтобы сохранил он оба эти качества до конца нашей затеи, в таком случае в анналах истории ему уготовано место, подобное тому, какое занимает Помпеи, который был самым великим человеком на всем белом свете до того рокового дня, когда Юлий Цезарь победил его и уменьшил в размерах.
Прислушиваясь к моим рассуждениям и принимая во внимание мои советы, дон Фернандо де Гусман созвал на площади селения два собрания, которые навсегда и бесповоротно изменили цель нашего похода. На первом он скромно спросил у офицеров и солдат, угодно ли им, чтобы он, дон Фернандо де Гусман, оставался на посту капитан-генерала, который он занимал с той ночи, когда мы предали справедливой смерти губернатора Урсуа. Нантом собрании дон Фернандо был, как никогда, красноречив и великолепен. «По приказу начальника штаба и распоряжению генерала» — такими словами началось чтение указа, на площади толпились офицеры и солдаты, а также местные жители, включая индейцев и женщин, разбуженных на рассвете тревожным гулом барабанов. Дон Фернандо с секирой в руках вышел из своего шатра, мы, десять самых верных его слуг, следовали за ним.
«Благородные рыцари, сеньоры, друзья мои» — так начал он свою торжественную речь, которая вся до последнего слова была выслушана в молчании и со вниманием. Он сказал, что ему неприятно было бы занимать должность генерала, которую он занимает, если это хоть кому-то не по душе. Сказал, что губернатором он стал не по собственной воле, но был поднят на эту высоту волею отважных капитанов, однако же он останется на ней и будет доволен лишь в том случае, если получит всеобщее одобрение. «Я собрал вас, друзья мои, чтобы публично сложить сии полномочия с себя, равно как и с офицеров, сопровождающих меня, и дабы вы свободно возложили их на то лицо, которое сами изберете и назовете генералом». Проговорив это, он в знак своего отречения вонзил в землю секиру, которую держал, и скрестил руки на груди, словно античный жрец.
Всех растрогал великодушный поступок дона Фернандо, я счел себя обязанным ответить ему от имени всего лагеря, и попросил его от всего сердца снова стать нашим генералом и вождем, сказал, что мы готовы отдать жизнь, следуя за ним и ему повинуясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37