Заказывал тут сайт Водолей
Вводит в своем городе демократическое судопроизводство — суд ведется при двух народных заседателях, — дабы освободить этот социальный, чисто человеческий акт от пелены религиозного мистицизма. А чтобы подданные его научились вести общественные дела, сам читает им курс политики и даже пишет учебник. (Либо заставляет писать учеников по конспектам лекций.)Дочь Питтея, Этра, и есть мать Тесея. Этра — печальная невеста вынужденного спасаться бегством Беллерофонта. Сперва она хочет верно ждать Беллерофонта, уповая на амнистию. К тому же она очень разборчива — всех сравнивает с Беллерофонтом, — да еще на редкость остроумна и образованна: таких женщин мужчины побаиваются. Словом, осталась она ни с чем. А между тем очень хочет иметь ребенка. Как и Питтей — внука. (Вообще-то Этра была, вероятно, весьма и весьма привлекательна. Елена, например, красавица из красавиц, была привязана к ней до самой смерти.)Ничто не ново под луной — свадьба Этры тоже была «странным браком» Намек на роман венгерского писателя Кальмана Миксата (1847-1910) «Странный брак».
. Питтей напоил оказавшегося в Трезене проездом Эгея и уложил к своей дочери в постель. Правда, от Эгея не требовали бракосочетания или чего-то в этом роде — только наследника. Да и тут не обошлось без Посейдона! Этра же, пробыв положенное время с Эгеем, восстала с ложа и, следуя сну своему, спустилась к морю, где досыпала уже с Посейдоном. По ее мнению — а матери обычно это знают, — отцом ребенка был Посейдон. Это подтверждается еще и тем, что у Эгея детей не было ни от первых двух жен его, ни затем от Медеи; он оказался бесплоден. Посейдон разрешил ему считать Тесея своим сыном, что позднее Эгею очень пригодилось: ведь он так не хотел, чтобы его трон достался подлым его племянникам!Однако даже при этом нельзя поверить, чтобы он полюбил Тесея — воспитывавшегося постоянно в Трезене (и получившего блестящее воспитание!), увиденного им впервые, когда мальчику исполнилось уже шестнадцать лет, — такой самозабвенной отцовской любовью!Наконец, допустим, что Эгей любил Тесея именно так, допустим, что сожаления, угрызения совести на старости лет заставили его беззаветно полюбить сына, — разве не захотелось бы ему узнать обстоятельства гибели юного героя? Нет, он непременно дождался бы корабля под черными парусами, непременно выслушал бы — правда, стоная и раздирая на себе одежды, обливаясь слезами — скорбную весть, распорядился бы по крайней мере относительно обряда, заменявшего государственные похороны в те времена, когда не было еще государства.И на самый конец: уж если кто-то столь горячо любит своего сына, он, пожалуй, и не отпустит его к Минотавру. Если же мальчик решился ехать любой ценой, едет с ним вместе. В крайнем случае, очень уж опутанный делами государственной важности, раскошеливается на курьерский корабль, который моментально оповестил бы его о случившемся.Но вот что важнее всего: неправда, будто Тесей принял отцовский трон сразу же после победы на Крите. (Слово «трон» здесь означает не больше, чем слово «царь» по отношению к царям Аттики в те времена: скорее — приличное кресло.) Жив ли был Эгей, умер ли, Тесей не тотчас взошел на его трон: прежде ему нужно было раздобыть себе жену — иначе говоря, принять участие в войне Геракла с амазонками.А еще потому не принял Тесей отцовского трона, что не этот трон был ему нужен. Он стремился к большему.Сперва он хотел быть вторым Гераклом. Ему стукнуло семь лет, когда он познакомился с этим своим — седьмая вода на киселе — дядюшкой. Придя к Питтею в гости, Геракл сбросил с плеч знаменитую львиную шкуру. Обычно при виде этой шкуры дети пугались и разбегались кто куда. Один лишь Тесей, выбежав во двор, тут же вернулся с топором: сейчас он убьет страшного льва! Геракл, естественно, сказал тут что-то вроде: «Ну, братец, быть тебе моим преемником».И поначалу дело словно бы к тому и шло. Прощаясь с Этрой, Эгей спрятал под громадною каменной глыбой пару сандалий и меч: «Дитя же пусть явится ко мне в Афины не прежде, чем сумеет сдвинуть этот камень. Я узнаю его по мечу и сандалиям!» Можем себе представить, каков был этот камешек, если за столько лет не нашлось никого, кто сумел бы сдвинуть его с места. А ведь хороший меч и добротные сандалии в те времена — ценность немалая! Пара сандалий служила человеку всю жизнь. Тем более меч: мы ведь знаем, что даже на богатом Востоке воины отправлялись в поход, вооружившись по большей части пращой, деревянным дротиком, каменным топором или каменною же булавой. «Бронзовый век» не означает, что оружие или инструмент из бронзы доставались каждому! С этой точки зрения подавляющее большинство людей еще продолжало жить в каменном веке.Тесей сдвинул неподъемный камень шестнадцати лет от роду! Затем по дороге в Аттику покончил с четырьмя знаменитыми бандитами, в том числе с поминаемым и поныне Прокрустом. Прибыв в Афины, он узнал, что в сорока двух километрах от города, на Марафоне, буйствует, уничтожая посевы и людей, знаменитый критский бык, оплодотворивший Пасифаю, которого Геракл связанным доставил в Микены, а Эврисфей, испугавшись, выпустил на свободу. Недолго думая, Тесей отправляется в путь, оглушает быка мощным ударом и, спутав, приводит в Афины, чтобы показать — и, вероятно, тут же принести в жертву — восторженно встречавшему его народу. До сих пор — типично Гераклова серия подвигов. Независимо от того, совершил ли их Тесей — хотя бы частично — в действительности, или их приписало ему позднее афинское тщеславие. Ионийцы ведь, как известно, обладали незаурядной фантазией.Затем следует полоса, нимало не напоминающая житие Геракла. Тесей впутался в банду Пиритоя. Какая могла быть тому причина? Судя по всему, та же самая, которая и в наше время заводит жизнь не одного подростка в точно такой же тупик. Недостаток любви, ласки. Тесея едва не отравили, жизнь его висела на волоске, злодеяние не удалось благодаря одному-единственному непроизвольному жесту отца — не удалось сегодня, но завтра ведь может и удаться?! Было очевидно, что Медея решилась извести его. Но это бы еще ничего: случались такие мачехи и до нее и после. Самым же большим разочарованием для Тесея, самым отвратительным, отвратительным до тошноты, было трусливое поведение его отца, Эгея. Тесей не мог больше оставаться в родительском доме, то есть в Афинах, он пошел скитаться по свету. И повстречался однажды с вождем лапифов Пиритоем. Пиритой был веселый, смелый, умный молодой человек, он и пригож был, и предприимчив и верен в дружбе, — словом, мы можем говорить о нем все самое прекрасное, но в конечном счете ничего хорошего.Что бы ни совершал Геракл — даже вынуждаемый иной раз Эврисфеем на подвиги ради самих подвигов, подвиги-аттракционы, — его деяния все же имели и смысл и цель, ибо служили Зевсу, его именем освященному обету. Для банды же во все времена характерно лишь формальное почитание дружбы, солидарности, мужества и целого ряда других достоинств, ибо все это лишено цели и идеи, бессодержательно. Переливающаяся всеми цветами радуги пустышка завораживала сверкающим своим многоцветьем даже потомков: с парой Тесей — Пиритой связаны бесчисленные анекдоты. (Даже Елена, даже сама Персефона стали будто бы жертвами их необузданности!) Тем не менее из каждого такого анекдота в конечном счете становится ясно, как формальная добродетель за отсутствием содержания оборачивается своей изнаночной стороной.Однако же сколько правды в мудрой фразе Гёте: «Ein guter Mensch in seinem dunklen Drange ist sich des rechten Weges stets bewusst!» «Знай: чистая душа в своем исканье смутном сознаньем истины полна». Гёте, «Фауст». Перевод Н. Холодковского.
. В конечном итоге даже самые темные годы беспутства и бесцельных скитаний пошли затем Тесею на пользу. Из множества дурного его натура сумела отцедить и вобрать нечто доброе. Вот почему хочется посоветовать нашей милиции и органам правосудия с величайшим тактом, с педагогической осмотрительностью наказывать несовершеннолетних нарушителей порядка. Если среди десятка тысяч лишь один оказался бы Тесеем, это стоило бы любых хлопот.На судьбу Тесея оказало огромное влияние то, что в цепи своих беспорядочных выходок и авантюр он дважды повстречался с Гераклом. Первый раз это случилось во время войны кентавров и лапифов. (Можно сказать, братоубийственной войны, поскольку речь шла о двух родственных племенах.) Славные, простоватые кентавры привычны были к кислому молоку, от вина же они всякий раз приходили в неистовство. Так случилось и на свадебном пиру Пиритоя: кентавры набросились вдруг на женщин. Превосходившие кентавров числом и к тому же лучше переносившие вино лапифы основательно их поколотили, а потом, что было уже несправедливо, прогнали с исконных земель. В последовавшей затем войне принял участие и Геракл на стороне кентавров. Тесей сражался во главе лапифов. Вот тут-то идеал его детских лет вновь дважды поверг юного героя в восхищение и изумление: Геракл не только не предавал позору тела павших на поле боя лапифов, но возвращал их родственникам, дабы те могли оказать положенные храбрым воинам почести; по окончании же победоносной битвы он позаботился о том, чтобы враги примирились искренне, мир заключили на почетных условиях, не сеяли семя будущей войны.И то и другое было ново и введено в обиход Гераклом впервые.Второй их встречей было уже упоминавшееся милосское приключение, когда Пиритоя постиг бесславный конец, Тесея же освободил Геракл, причем в столь плачевном состоянии, что сказать — он оставил там даже штаны — мало. Ибо мы знаем совершенно точно: вместе со штанами остался и кусок его зада.Обе встречи оказали решающее воздействие на судьбу Тесея. Самое же главное (хотя тоже, вероятно, не без влияния Геракла), Тесей осознал наконец в эти смутные годы свое призвание и научился многому, без чего оказался бы неспособным это призвание выполнить.Он научился приобретать товарищей, привлекать к себе людей. Научился создавать войско и командовать им. Из героя-одиночки он стал вождем.Однако призвание у него было иное, чем у Геракла. И меньше, конечно, но в чем-то и больше. То есть оно было другим: принять на свои плечи не Элладу, но Афины!Афины! Создать в Аттике настоящее войско!Самое зерно этого войска сформировалось, очевидно, уже во время экспедиций на Крит. Те шестеро юношей, что отправились тогда с Тесеем — неважно, по приказу или добровольно, — были готовые на любые жертвы молодые люди в расцвете лет и физических сил. А Тесей, победив Минотавра, спас их от смерти. Были с ними еще моряки слуги, провожатые — все смелые и верные, крепко спаянные пережитыми невзгодами люди. Конечно, многие из них должны были последовать за Тесеем и в его добровольное изгнание. Приключения же и скитания лихого братства, вероятно, привлекали новые силы: все смелые, жаждавшие авантюр и простора желаниям молодые люди, сколько ни было их в Афинах и окрестностях, тянулись к ним. Присоединилось, наверное, немало оставшихся без вожака молодых лапифов. Да Тесей и сам, где бы ни оказался, вербовал людей. Мы это знаем, ведь он никогда не допытывался, какого кто роду-племени, лишь бы подходил ему по стати. В поход против амазонок он двинулся, вне всякого сомнения, во главе собственного отряда, и это была уже не шайка, а именно воинский отряд, прилично экипированный — во всяком случае, после победы — и к концу победоносного похода, после долгого, протяженностью в четыре тысячи километров, пути, сплотившийся в такое закаленное боями, испытанное и повидавшее мир воинство (их могло быть при этом каких-нибудь сто пятьдесят человек, не в том дело!), подобного которому ионийцы прежде не видывали. Возможно, ионийцы могли бы собрать — да и собирали когда-то, во времена скитаний, — войско числом не меньше, а много больше, этакую первобытнообщинную рать, шумную орду всех мужчин племени, нещадно оравших на совете каждый свое, в битве же ошалело пырявших дубинками куда придется. Но людям Тесея достаточно было короткого приказа — они понимали своего военачальника с полуслова, владели всеми видами оружия как в пешем бою, так и на колесницах, знали, что такое дисциплина и организация, что такое авангард, основной корпус, арьергард, умели быстро раскинуть лагерь и так же быстро его собрать. Воины Тесея умели и знали очень многое, но самое главное — знали, что их вождь намерен осуществить в Афинах нечто замечательное. И хотя не все они, вероятно, до конца понимали, чем замечательно это замечательное, одно было для них несомненно: предстоит славное развлечение — и они заранее его принимали всей душой.С этой-то вооруженной силой, с этим передовым политическим отрядом и совершил Тесей революцию в Афинах.Не царем-пастухом, не царем-поселянином, получившим отцовское наследство, вступил он на афинский престол, но основал полис — город-государство. Мелких царьков, родовую знать убедил или победил. Так было: везде и всюду, со всеми и каждым говорил он о своем плане, привлекал даже слуг, даже рабов! И царек или князек обнаруживал себя в одиночестве между собственными своими подданными, с одной стороны, и войском Тесея — с другой. Таким образом, в большинстве случаев Тесею даже не приходилось вынимать меч из ножен. Иными словами, Тесей был хорошим политиком.Не будем, однако, строить иллюзий, в его победах играли роль не только убеждение и демонстрация силы, но и кое-что другое.Кровь тоже лилась за Афины, за утверждение Афин. И немало крови.Новое государство беспокоили также извне, в только-только строившийся город засылали шпионов, диверсантов. И ставка была велика: быть ионийцам прислужниками Микен, их вспомогательным военно-политическим отрядом, или — народом. (Да, Гомер называет афинян — одних лишь афинян — народом. Правда, и здесь иронизирует: «Конечно, народом бы стали афинские люди, когда бы хватило ума, когда б подчинились Тесею».)Словом, Тесей был вынужден — и нередко — попросту истреблять сопротивленцев, своих политических противников, подчистую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
. Питтей напоил оказавшегося в Трезене проездом Эгея и уложил к своей дочери в постель. Правда, от Эгея не требовали бракосочетания или чего-то в этом роде — только наследника. Да и тут не обошлось без Посейдона! Этра же, пробыв положенное время с Эгеем, восстала с ложа и, следуя сну своему, спустилась к морю, где досыпала уже с Посейдоном. По ее мнению — а матери обычно это знают, — отцом ребенка был Посейдон. Это подтверждается еще и тем, что у Эгея детей не было ни от первых двух жен его, ни затем от Медеи; он оказался бесплоден. Посейдон разрешил ему считать Тесея своим сыном, что позднее Эгею очень пригодилось: ведь он так не хотел, чтобы его трон достался подлым его племянникам!Однако даже при этом нельзя поверить, чтобы он полюбил Тесея — воспитывавшегося постоянно в Трезене (и получившего блестящее воспитание!), увиденного им впервые, когда мальчику исполнилось уже шестнадцать лет, — такой самозабвенной отцовской любовью!Наконец, допустим, что Эгей любил Тесея именно так, допустим, что сожаления, угрызения совести на старости лет заставили его беззаветно полюбить сына, — разве не захотелось бы ему узнать обстоятельства гибели юного героя? Нет, он непременно дождался бы корабля под черными парусами, непременно выслушал бы — правда, стоная и раздирая на себе одежды, обливаясь слезами — скорбную весть, распорядился бы по крайней мере относительно обряда, заменявшего государственные похороны в те времена, когда не было еще государства.И на самый конец: уж если кто-то столь горячо любит своего сына, он, пожалуй, и не отпустит его к Минотавру. Если же мальчик решился ехать любой ценой, едет с ним вместе. В крайнем случае, очень уж опутанный делами государственной важности, раскошеливается на курьерский корабль, который моментально оповестил бы его о случившемся.Но вот что важнее всего: неправда, будто Тесей принял отцовский трон сразу же после победы на Крите. (Слово «трон» здесь означает не больше, чем слово «царь» по отношению к царям Аттики в те времена: скорее — приличное кресло.) Жив ли был Эгей, умер ли, Тесей не тотчас взошел на его трон: прежде ему нужно было раздобыть себе жену — иначе говоря, принять участие в войне Геракла с амазонками.А еще потому не принял Тесей отцовского трона, что не этот трон был ему нужен. Он стремился к большему.Сперва он хотел быть вторым Гераклом. Ему стукнуло семь лет, когда он познакомился с этим своим — седьмая вода на киселе — дядюшкой. Придя к Питтею в гости, Геракл сбросил с плеч знаменитую львиную шкуру. Обычно при виде этой шкуры дети пугались и разбегались кто куда. Один лишь Тесей, выбежав во двор, тут же вернулся с топором: сейчас он убьет страшного льва! Геракл, естественно, сказал тут что-то вроде: «Ну, братец, быть тебе моим преемником».И поначалу дело словно бы к тому и шло. Прощаясь с Этрой, Эгей спрятал под громадною каменной глыбой пару сандалий и меч: «Дитя же пусть явится ко мне в Афины не прежде, чем сумеет сдвинуть этот камень. Я узнаю его по мечу и сандалиям!» Можем себе представить, каков был этот камешек, если за столько лет не нашлось никого, кто сумел бы сдвинуть его с места. А ведь хороший меч и добротные сандалии в те времена — ценность немалая! Пара сандалий служила человеку всю жизнь. Тем более меч: мы ведь знаем, что даже на богатом Востоке воины отправлялись в поход, вооружившись по большей части пращой, деревянным дротиком, каменным топором или каменною же булавой. «Бронзовый век» не означает, что оружие или инструмент из бронзы доставались каждому! С этой точки зрения подавляющее большинство людей еще продолжало жить в каменном веке.Тесей сдвинул неподъемный камень шестнадцати лет от роду! Затем по дороге в Аттику покончил с четырьмя знаменитыми бандитами, в том числе с поминаемым и поныне Прокрустом. Прибыв в Афины, он узнал, что в сорока двух километрах от города, на Марафоне, буйствует, уничтожая посевы и людей, знаменитый критский бык, оплодотворивший Пасифаю, которого Геракл связанным доставил в Микены, а Эврисфей, испугавшись, выпустил на свободу. Недолго думая, Тесей отправляется в путь, оглушает быка мощным ударом и, спутав, приводит в Афины, чтобы показать — и, вероятно, тут же принести в жертву — восторженно встречавшему его народу. До сих пор — типично Гераклова серия подвигов. Независимо от того, совершил ли их Тесей — хотя бы частично — в действительности, или их приписало ему позднее афинское тщеславие. Ионийцы ведь, как известно, обладали незаурядной фантазией.Затем следует полоса, нимало не напоминающая житие Геракла. Тесей впутался в банду Пиритоя. Какая могла быть тому причина? Судя по всему, та же самая, которая и в наше время заводит жизнь не одного подростка в точно такой же тупик. Недостаток любви, ласки. Тесея едва не отравили, жизнь его висела на волоске, злодеяние не удалось благодаря одному-единственному непроизвольному жесту отца — не удалось сегодня, но завтра ведь может и удаться?! Было очевидно, что Медея решилась извести его. Но это бы еще ничего: случались такие мачехи и до нее и после. Самым же большим разочарованием для Тесея, самым отвратительным, отвратительным до тошноты, было трусливое поведение его отца, Эгея. Тесей не мог больше оставаться в родительском доме, то есть в Афинах, он пошел скитаться по свету. И повстречался однажды с вождем лапифов Пиритоем. Пиритой был веселый, смелый, умный молодой человек, он и пригож был, и предприимчив и верен в дружбе, — словом, мы можем говорить о нем все самое прекрасное, но в конечном счете ничего хорошего.Что бы ни совершал Геракл — даже вынуждаемый иной раз Эврисфеем на подвиги ради самих подвигов, подвиги-аттракционы, — его деяния все же имели и смысл и цель, ибо служили Зевсу, его именем освященному обету. Для банды же во все времена характерно лишь формальное почитание дружбы, солидарности, мужества и целого ряда других достоинств, ибо все это лишено цели и идеи, бессодержательно. Переливающаяся всеми цветами радуги пустышка завораживала сверкающим своим многоцветьем даже потомков: с парой Тесей — Пиритой связаны бесчисленные анекдоты. (Даже Елена, даже сама Персефона стали будто бы жертвами их необузданности!) Тем не менее из каждого такого анекдота в конечном счете становится ясно, как формальная добродетель за отсутствием содержания оборачивается своей изнаночной стороной.Однако же сколько правды в мудрой фразе Гёте: «Ein guter Mensch in seinem dunklen Drange ist sich des rechten Weges stets bewusst!» «Знай: чистая душа в своем исканье смутном сознаньем истины полна». Гёте, «Фауст». Перевод Н. Холодковского.
. В конечном итоге даже самые темные годы беспутства и бесцельных скитаний пошли затем Тесею на пользу. Из множества дурного его натура сумела отцедить и вобрать нечто доброе. Вот почему хочется посоветовать нашей милиции и органам правосудия с величайшим тактом, с педагогической осмотрительностью наказывать несовершеннолетних нарушителей порядка. Если среди десятка тысяч лишь один оказался бы Тесеем, это стоило бы любых хлопот.На судьбу Тесея оказало огромное влияние то, что в цепи своих беспорядочных выходок и авантюр он дважды повстречался с Гераклом. Первый раз это случилось во время войны кентавров и лапифов. (Можно сказать, братоубийственной войны, поскольку речь шла о двух родственных племенах.) Славные, простоватые кентавры привычны были к кислому молоку, от вина же они всякий раз приходили в неистовство. Так случилось и на свадебном пиру Пиритоя: кентавры набросились вдруг на женщин. Превосходившие кентавров числом и к тому же лучше переносившие вино лапифы основательно их поколотили, а потом, что было уже несправедливо, прогнали с исконных земель. В последовавшей затем войне принял участие и Геракл на стороне кентавров. Тесей сражался во главе лапифов. Вот тут-то идеал его детских лет вновь дважды поверг юного героя в восхищение и изумление: Геракл не только не предавал позору тела павших на поле боя лапифов, но возвращал их родственникам, дабы те могли оказать положенные храбрым воинам почести; по окончании же победоносной битвы он позаботился о том, чтобы враги примирились искренне, мир заключили на почетных условиях, не сеяли семя будущей войны.И то и другое было ново и введено в обиход Гераклом впервые.Второй их встречей было уже упоминавшееся милосское приключение, когда Пиритоя постиг бесславный конец, Тесея же освободил Геракл, причем в столь плачевном состоянии, что сказать — он оставил там даже штаны — мало. Ибо мы знаем совершенно точно: вместе со штанами остался и кусок его зада.Обе встречи оказали решающее воздействие на судьбу Тесея. Самое же главное (хотя тоже, вероятно, не без влияния Геракла), Тесей осознал наконец в эти смутные годы свое призвание и научился многому, без чего оказался бы неспособным это призвание выполнить.Он научился приобретать товарищей, привлекать к себе людей. Научился создавать войско и командовать им. Из героя-одиночки он стал вождем.Однако призвание у него было иное, чем у Геракла. И меньше, конечно, но в чем-то и больше. То есть оно было другим: принять на свои плечи не Элладу, но Афины!Афины! Создать в Аттике настоящее войско!Самое зерно этого войска сформировалось, очевидно, уже во время экспедиций на Крит. Те шестеро юношей, что отправились тогда с Тесеем — неважно, по приказу или добровольно, — были готовые на любые жертвы молодые люди в расцвете лет и физических сил. А Тесей, победив Минотавра, спас их от смерти. Были с ними еще моряки слуги, провожатые — все смелые и верные, крепко спаянные пережитыми невзгодами люди. Конечно, многие из них должны были последовать за Тесеем и в его добровольное изгнание. Приключения же и скитания лихого братства, вероятно, привлекали новые силы: все смелые, жаждавшие авантюр и простора желаниям молодые люди, сколько ни было их в Афинах и окрестностях, тянулись к ним. Присоединилось, наверное, немало оставшихся без вожака молодых лапифов. Да Тесей и сам, где бы ни оказался, вербовал людей. Мы это знаем, ведь он никогда не допытывался, какого кто роду-племени, лишь бы подходил ему по стати. В поход против амазонок он двинулся, вне всякого сомнения, во главе собственного отряда, и это была уже не шайка, а именно воинский отряд, прилично экипированный — во всяком случае, после победы — и к концу победоносного похода, после долгого, протяженностью в четыре тысячи километров, пути, сплотившийся в такое закаленное боями, испытанное и повидавшее мир воинство (их могло быть при этом каких-нибудь сто пятьдесят человек, не в том дело!), подобного которому ионийцы прежде не видывали. Возможно, ионийцы могли бы собрать — да и собирали когда-то, во времена скитаний, — войско числом не меньше, а много больше, этакую первобытнообщинную рать, шумную орду всех мужчин племени, нещадно оравших на совете каждый свое, в битве же ошалело пырявших дубинками куда придется. Но людям Тесея достаточно было короткого приказа — они понимали своего военачальника с полуслова, владели всеми видами оружия как в пешем бою, так и на колесницах, знали, что такое дисциплина и организация, что такое авангард, основной корпус, арьергард, умели быстро раскинуть лагерь и так же быстро его собрать. Воины Тесея умели и знали очень многое, но самое главное — знали, что их вождь намерен осуществить в Афинах нечто замечательное. И хотя не все они, вероятно, до конца понимали, чем замечательно это замечательное, одно было для них несомненно: предстоит славное развлечение — и они заранее его принимали всей душой.С этой-то вооруженной силой, с этим передовым политическим отрядом и совершил Тесей революцию в Афинах.Не царем-пастухом, не царем-поселянином, получившим отцовское наследство, вступил он на афинский престол, но основал полис — город-государство. Мелких царьков, родовую знать убедил или победил. Так было: везде и всюду, со всеми и каждым говорил он о своем плане, привлекал даже слуг, даже рабов! И царек или князек обнаруживал себя в одиночестве между собственными своими подданными, с одной стороны, и войском Тесея — с другой. Таким образом, в большинстве случаев Тесею даже не приходилось вынимать меч из ножен. Иными словами, Тесей был хорошим политиком.Не будем, однако, строить иллюзий, в его победах играли роль не только убеждение и демонстрация силы, но и кое-что другое.Кровь тоже лилась за Афины, за утверждение Афин. И немало крови.Новое государство беспокоили также извне, в только-только строившийся город засылали шпионов, диверсантов. И ставка была велика: быть ионийцам прислужниками Микен, их вспомогательным военно-политическим отрядом, или — народом. (Да, Гомер называет афинян — одних лишь афинян — народом. Правда, и здесь иронизирует: «Конечно, народом бы стали афинские люди, когда бы хватило ума, когда б подчинились Тесею».)Словом, Тесей был вынужден — и нередко — попросту истреблять сопротивленцев, своих политических противников, подчистую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58