Крутящийся потолок настолько вывел его из себя, что к полудню он набрал лондонский номер своего лечащего врача и спросил у него совета, описав симптомы болезни.— Гм… — туманно изрек эскулап, внимательно выслушав страдальца, — гм.., гм…— Я умираю? — с трудом ворочая языком, проблеял в трубку несчастный аристократ.— В общем-то, признаки печальные… — прогромыхало в трубке. — Цирроз печени, рак поджелудочной железы, язва желудка, непроходимость легочных путей…Сэр Александр почувствовал, как у него холодеют ноги.— Всего этого у вас пока нет, — после мучительной паузы изрек лечащий врач. — Но прогнозы мои весьма неутешительны. Вся эта гадость непременно у вас появится, если вы продолжите злоупотреблять спиртными напитками. Сколько вы выпили за последние сутки?— Я не помню!— Так-так-так… — скорее всего, доктор горестно покачал головой. — Вот видите, с памятью уже проблемы.А что будет дальше?— Не могу знать, я ведь не гадалка! — в отчаянии крикнул перепуганный аристократ.— Понятно, — прозвучало как приговор.— Что же мне делать?!— Сэр Доудсен, вам следует отказаться от алкоголя.Это единственное, что я могу вам посоветовать. Употребляйте в пищу только здоровые продукты: молоко, творог, сухари (но не поджаренные на масле, а высушенные).И вообще, откажитесь от жареного, жирного, мясного, соленого, маринованного, вареного и мучного.— А что же мне употреблять в пищу?— Э-хо-хо… — вздохнуло медицинское светило. — Да у вас не только с памятью уже… Что ж, я повторю: молоко, творог, сухари. Можно галеты, но не злоупотребляйте. Чек я вышлю на ваше имение в Дебшир, а то вы и не вспомните… Будьте здоровы.После этого непродолжительного разговора эскулап приобрел сто двадцать фунтов за консультацию, а пациент — нездоровый цвет лица и нервный стресс. Пообедав молоком с сухарями, которые он предварительно высушил в духовке, Александр приготовился к составлению завещания (так, на всякий случай). И в этот судьбоносный для всех родственников семьи Доудсен момент раздался звонок в дверь.— Н-да.. — Серж оглядел холостяцкую берлогу нынешнего директора Российского филиала транспортной компании «Скорость». — Пустовато у тебя. Неуютно. — Он по-хозяйски заглянул в холодильник и, повернувшись к Александру, скорчил кислую гримасу:— Что, выпить совсем нечего?— Я исключил спиртные напитки из своего рациона, — с гордостью Геракла, только что совершившего свой двенадцатый подвиг, заявил молодой аристократ.Гость расценил это заявление, исходя из собственного опыта:— Что, хреново?Александр понурил голову:— Сегодня мне пришлось обратиться к врачу. Он прописал мне молоко с сухарями.В соревновании по презрительному фырканью Серж мог бы завоевать золотую медаль.— Да что они понимают, доктора ваши. Кроме как деньги с больных драть, они вообще ни на что не способны. Был я у одного докторишки в Лондоне. Обожрался устрицами. Похоже, еще и несвежими. Желудок свело, часа три над унитазом висел, как орел над пропастью. Не поверишь, ослаб так, что чуть не нырнул. И знаешь, что сказал мне этот хрен собачий? «Это, — говорит, — у вас возрастное!» И мне пришлось заплатить ему пятьдесят фунтов за прием и еще две тысячи за моральный ущерб.— Какой же вы ему ущерб нанесли?— Как это? Он меня, здорового мужика, обозвал дряхлым стариканом. Разве нормальный здоровый мужик такое потерпит? Ну, я и врезал ему промеж очков. И ты знаешь, мне враз полегчало. Даже таблеток пить не пришлось. Вышел из кабинета как огурчик.Александр почувствовал легкий укол зависти. Он бы с удовольствием «врезал кому-нибудь промеж очков», если бы это хоть на йоту уменьшило его страдания Он с интересом посмотрел на гостя, но тут же отмел от себя нездоровую мысль, приписав ее синдрому начинающейся болезни.— И что, так и будешь дурить с молоком? — Серж с силой захлопнул холодильник. — Знаешь ли ты, дорогой мой друг, что нет лучшего средства от похмелья, чем бутылочка пива.Теперь сэр Доудсен взглянул на него с нескрываемым ужасом. Ему вдруг показалось, что на макушке дородного посетителя стали отчетливо видны рога Вельзевула. Александр гордо вскинул голову, вспомнив о предках, славящихся своим несгибаемым духом.— Тю… — протянул Бобров. — Да ты еще и упрямый к тому же! Ладно, подыхай, если хочешь. Пойдем хоть кофе выпьем.Чашка кофе в ресторане «Метрополь» как-то незаметно превратилась в продолжительный обед. Александр был непреклонным в своем ожесточенном желании стать трезвенником, однако противостоять обильным яствам, заполонившим большой стол, он не смог.«В конце концов, — решил молодой аристократ, — полное ограничение в еде — метод лечения любых болезней у моего доктора. Главное — исключить основное, в моем случае — алкоголь».Когда подали десерт, у Сержа в кармане зазвонил телефон.— Да? — удивился он чьему-то сообщению. — Так нужно ее навестить.Закончив разговор, он озадаченно уставился на сотрапезника:— Мне нужно отлучиться!Молодой аристократ понимающе кивнул.— Дождешься меня? Я ненадолго. А потом мотнем с тобой к одной чаровнице.— Увольте, — осторожно отказал сэр Доудсен, с ужасом подозревая мецената в попытке отвезти его к одной из дорогих валютных девочек, о которых в ярких красках рассказывали все его лондонские знакомые, которые побывали в Москве.— Почему? — благодушно удивился Серж. — Моя протеже. Тварь редкостная, но фактура… Пальчики оближешь.Только что приехала. И пробудет недолго, пишет диск в Лос-Анджелесе. Так что лучше тебя сейчас ей представить: мало ли, потом, может, и не увидитесь.— Но я не ищу знакомств…Он не договорил. По округлившимся глазам приятеля он понял, что развивает тему явно не в ту сторону.— Да ты чо! Думаешь, я тебя к ней в койку пихаю?! Вот придурок! Она любит хорошее общество, а ты его яркий представитель. Развеселишь девочку немного. А то она после одного неприятного приключения совсем сникла.Говорит сквозь зубы, а мне ее задобрить нужно. У меня к ней дело, понятно? А ты мой выгодный фон. Сечешь?Александр не многое понял, но на всякий случай согласно кивнул.Бобров поспешно растворился в сумерках, однако не прошло и часа, как он вернулся, запыхавшийся и, как показалось сэру Доудсену, злой.— Представь, проторчал в пробке. Тут езды-то пять минут. Можно и пешком дойти, но знаешь ведь, коль сел в машину, выйти трудно. А пока я маялся, до меня дошло.Ну, какого черта тебя от культуры отрывать. Слушал ли ты когда-нибудь русскую эстраду?— Нет, — честно признался молодой англичанин.— Так у тебя появился шикарный шанс не только послушать, но и познакомиться с самой восхитительной ее персоной.— Ты знаешь некоторых артисток? — догадался Александр, и в душе у него мелодичными переливами зазвонил колокольчик. В университетские годы у него был непродолжительный роман с одной весьма известной актрисой, о котором он до сих пор вспоминал с легкой грустью.Стрела амура не успела глубоко ранить его сердце, поскольку актриса довольно быстро (а именно через неделю) уехала на съемки куда-то в Африку и там увлеклась не то продюсером, не то режиссером. Но легкая атмосфера актерского бытия на всю жизнь запомнилась молодому аристократу.— Знаю ли я артисток?! — хохотнул Серж. — Да многих я до сих пор с руки кормлю! Я ж известный меценат!И с одной я намереваюсь тебя познакомить.— О! — вырвалось у потомка Доудсенов, и он посмотрел на своего покровителя с нескрываемым восхищением. * * * В антракте Маша решила исполнить назначенную ей миссию, пойти за кулисы и отдать Асе Катькину сотню.Где в «России» находятся двери из зала и фойе в помещение для артистов, она понятия не имела. У кого спросить — тоже. Тем более внутренний голос подсказывал ей, что если она заведет об этом речь с кем-нибудь из служителей киноконцертного комплекса, те предпримут все усилия, чтобы не пустить за кулисы простую зрительницу, желающую повидать свою приятельницу — танцовщицу кордебалета. Недолго думая, она решительно направилась к сцене прямо со своего бокового места в амфитеатре. Маша по опыту знала, что уверенный вид и деловой натиск открывают любые двери. Вокруг сцены операторы копошились со своими камерами, видеоинженеры расправляли провода, осветитель переставлял прибор, и всем им дела не было до какой-то там девицы, бодро поднимавшейся по ступенькам на сцену.«Интересно, — подумала Маша, аккуратно ступив на последнюю ступеньку. — Когда-нибудь я тут спою?»Запах закулисья всегда одинаков и в Сыктывкарской филармонии, и в центральном зале «России»: смесь разогретых под софитами пыли, краски и отполированных миллионами шагов досок. Сцену в антракте не освещают, поэтому за кулисами сумрачно, как в вековом мертвом лесу. Маша шагнула в полумрак и, пройдя всего несколько шагов, замерла в нерешительности.— Что? — знакомый грудной голос сорвался на истерические нотки. — Что ты сказала? Ты?! Я не верю ни одному твоему слову! Что?! Ха-ха-ха, — нервно расхохоталась Ирма Бонд. — Что он сказал? Это он тебе сказал? Запомни, я не должна ничего делать. Я никому ничего не должна. А мне, между прочим, плевать и на тебя, и на него! Я на вас плевать хотела, вот так! Передай ему мои слова. Привет!У Машиных ног что-то громыхнуло. Затем послышались приглушенные всхлипы.— Козел, — проныла Ирма. — Мерзавец! Вечная любовь.. Вечная любовь. Вот тебе — вечная любовь!Маша замерла, боясь пошевелиться. Когда человек говорит по телефону, а уж тем более сам с собой, лучше не выпрыгивать к нему, как чертик из бутылки, с громогласным: «Здрасьте, а вот и я! Извини, старушка, но я в курсе событий. Сочувствую!» Уж лучше позволить человеку думать и дальше, что его никто не слышал.Она вжалась в темную ткань кулис, стараясь дышать как можно реже.«Вот тебе любовь, паршивец!» Ирма всхлипнула, потом что-то хрустнуло, и к ногам Маши полетел какой-то предмет.— Черт, где телефон?!Маша опустила глаза и ужаснулась: мобильный телефон звезды, который та в сердцах от себя отшвырнула, валялся как раз у носков Машиных ботинок. А в метре от них лежал еще какой-то небольшой предмет. Сейчас певица станет искать свои потерянные сокровища, а найдет недавнюю поклонницу.«Стыд-то какой! Еще подумает, что я ее преследую!»— Ну и фиг с ним! — громко заявила Ирма.Услыхав удаляющийся нервный стук каблуков, Маша облегченно вздохнула.«В жизни всякое бывает, все равно мне по пути, — решила она и, присев, подобрала телефон. — Передам ее охране. Отойдет и возьмет обратно».Второй предмет заинтересовал ее куда больше тривиального телефона. Это был большой кулон в виде огромной капли из голубого хрусталя на толстой цепочке из белого металла. Маша тут же припомнила, что там, на лестнице холла, она его видела на шее певицы. Камень в кулоне был замечательный. Так причудливо обработанный ювелиром, что его грани создавали ловушку лучам света. И те метались у него внутри в поисках выхода.«У богатых свои причуды!» — промямлила она, поднялась и пошла следом.Маша долго блуждала за сценой, пока не нашла выход в длинный коридор. Там стало светлее, появились люди.По большей части артисты. Кругом царила суматоха, и девочка с Севера порядком подрастерялась: шутка ли, найти среди этой толпы одну-единственную тонюсенькую блондинку Асю. Артистическую Ирмы отыскать куда легче: у любого спроси, рукой укажут.— Машка, ну наконец-то!Маша оглядела стоящую рядом девицу в красном парике и костюме клоуна-трансвестита. Асю узнать в нем было невозможно.— Потерялась? — участливо спросила та.— Да уж… — только и смогла выдавить из себя Маша.— Обычное дело, — равнодушно отмахнулась Ася. — Принесла?— Конечно. — Маша покопалась в сумке, выудив стодолларовую купюру, протянула приятельнице. — А чего такая спешка?— Да дело есть, — она сунула бумажку куда-то в недра своего костюма.— Что-то случилось? — Маша склонила голову" разглядывая ее.Аська нервно ухмыльнулась:— Пустяки… Пойдем лучше, я тебя с нашими познакомлю. — Она схватила ее за руку и потащила по коридору, затараторив:— Наша танцующая бригада самая веселая!Мы даже праздники вместе отмечаем. Ты не танцуешь?А жаль… — Она ее не слушала, продолжая болтать:— А то бы я тебя представила бабе Любе. Это наша старшая жена.Если б ты ей понравилась, она бы тебя враз пристроила.Ну, все равно, пойдем познакомлю…Маша и охнуть не успела, как очутилась в малюсенькой комнате, до отказа набитой разрисованными клоунами-трансвеститами в разноцветных париках. В комнатушке пахло так паршиво, а кричали и хохотали так громко, что у Маши вмиг голова кругом пошла.— А вот и баба Люба! — заявила Аська и с размаху толкнула ее в объятия очередного клоуна.— У-у-у, деточка! — Баба Люба меньше всего походила на типичную бабу в Машином представлении. Такая же девчонка, как и они с Аськой, ну, может быть, постарше лет на пять. Стройная, подтянутая, черноглазая. — Чего пугаешь девушку. Тебя как зовут?— Маша, — тихо представилась она.— Танцевать небось хочешь? — Баба Люба усмехнулась, оглядывая ее.— Нет, вовсе нет, — быстро призналась Маша.— Вот и хорошо, — одобрила ее старшая группы и пояснила:— А то у тебя задница великовата. С таким якорем на сцене тяжело. Да и вообще, работенка у нас адская.— Я пою.— Ну, голосу задница не помеха, — добродушно признала баба Люба. — По клубам поешь?— Теперь да, — не без гордости ответила Маша.— Это хорошо.— Да ну?! — радостно удивилась Аська. — Неужели получилось?— В группе «Эльдусто», в кафе «Фламинго». А по четвергам в «Эллочке-людоедке».— Ой, а я там была пару раз, — звонко заметила стоящая рядом девушка-клоун. — Чо поешь?— Теперь песни Элвиса Пресли.— Ой, я как раз знаю эту группу. Они классные. Помнишь, я тебе говорила? — она дернула бабу Любу за рукав:— Пойдем послушаем!— В четверг? — задумалась та. — Что у нас в четверг?— Нет, в другие дни, кроме понедельника, можно во «Фламинго», — напомнила Маша, радуясь потенциальным слушательницам.— Будет время, зайдем непременно, — баба Люба дружески похлопала ее по плечу, — хотя я понятия не имею, что это за клуб — «Фламинго».— Да это на Солянке… — начала пояснять Маша, и туту нее в руке зазвонил телефон Ирмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41