Империя расползается по швам, повсюду готы и вандалы, и один Стилихон их сдерживает. Разумеется, Гонорий велел убить его по ложному доносу евнуха. Таков единственный решительный поступок этого императора. Вам не кажется, что вся эта история — великолепная аллегория? Хотя, я вижу, вам не терпится насладиться местными видами. Обед в офицерской столовой в тринадцать ноль-ноль. Мы тут единственные офицеры, так что, возможно, я увижу вас там. И последнее, капитан…
— Слушаю, сэр.
— Не надо хмуриться. Уверяю вас — все это игры на краю пропасти и политический блеф. Я точно знаю, что подобное бывало уже раз десять. Через неделю-другую все кончится.
— …или, — тихо добавил генерал сам себе, когда Хэнзард вышел, — в крайнем случае, все кончится через шесть недель.
Глава 3
Эхо
Тамбур пристыковался к стальной стенке передатчика, и люк, тихо щелкнув, открылся внутрь. Хэнзард и рядовой, пригнувшись, вошли. Люк закрылся за ними.
Здесь не было никаких сценических эффектов, ни гудения, ни мигающих огоньков. Единственным звуком оставался собственный пульс, отдававшийся в ушах. Хэнзард чувствовал, как судорожно сжимается желудок. Словно на тренажере, Хэнзард уставился на слова, написанные по трафарету на белой краске стены:
ЛАГЕРЬ ДЖЕКСОН / ЗЕМЛЯ ПЕРЕДАТЧИК МАТЕРИИ
На кратчайшее мгновение ему показалось, что слово “Земля” сменилось на “Марс”, но нет — надпись оставалась прежней. Должно быть, просто нервы шалят.
Он ждал.
Чтобы щелкнуть тумблером и перенести их на Марс, техникам, сидевшим в стеклянной кабине, хватило бы пары секунд. Хэнзард подумал, не случилось ли там чего-нибудь.
— Они, похоже, не торопятся, — пожаловался негр-рядовой. Хэнзард глядел на часы: секундная стрелка уже дважды обошла циферблат. Рядовой, сидевший напротив, поднялся и неестественно спокойно подошел ко входному люку, который изнутри казался тонкой как волос линией, нарисованной на сплошной стальной стене. Для предотвращения приступов клаустрофобии люк был украшен массивной, хотя и бесполезной, ручкой.
— Эта дерьмовина сломалась, — сказал рядовой. — Мы застряли в проклятом склепе.
— Успокойтесь, рядовой, и сядьте. Вспомните, что говорили на тренировках. Стены нельзя трогать. И ручку нельзя трогать тоже. Но рядовой, запаниковав, уже не слушал Хэнзарда.
— Я выберусь отсюда… Я не собираюсь…
Рука негра была в нескольких сантиметрах от люка, когда он увидел еще одну руку. Эта чужая рука, покрытая веснушками и рыжеватыми волосками, тянулась к нему из стальной стены.
Рядовой завопил, попятился и упал на спину. Даже эти неуклюжие движения получились у него по-кошачьи плавными.
Из стены возникла вторая лишенная туловища рука. Она отличалась от первой тем, что в ней был зажат револьвер. Потом мало-помалу на плоскости люка проступила часть туловища. Получилось нечто вроде барельефа на стене. Отползавший в угол негр негромко, но безостановочно кричал.
Сначала Хэнзард не узнал Уорсоу. Может быть, это и вообще был не он, ведь Хэнзард видел Уорсоу несколько минут назад, и тогда он был в форме, а этот носил майку и шорты. Тот был гладко выбрит, а этот щеголял большой рыжей бородой.
— Привет, чучело, — сказал он голосом Уорсоу, обращаясь к затихшему негру. — Как тебе понравится, если я тебя сейчас разделаю?
Вопрос, видимо, был риторическим, так как, не ожидая ответа, призрак трижды выстрелил негру в лицо. Тело солдата обмякло, откинувшись назад. Оно прислонилось к стене и отчасти погрузилось в нее.
Хэнзард не слыхал о случаях сумасшествия, вызванных процессом передачи, но для него это ничего не значило. Он вообще мало что знал о передаче материи и не задавался вопросом: сошел ли он с ума или видит все это во сне. Хотя спящего не смущают странности того, что происходит во сне.
— Ну вот, с одним сукиным сыном покончено, — сказал призрачный Уорсоу.
Прежде чем этот человек смог осуществить свой угрожающий намек, Хэнзард начал действовать. Резким движением он бросился вперед и метнул “дипломат” с секретным донесением в руку Уорсоу, державшую револьвер. Револьвер выстрелил, повредив только “дипломат”. Прыгнув со скамьи, Хэнзард упал на стальной пол или, точнее, в него, потому что руки погрузились в сталь на несколько дюймов. Казалось, будто он вляпался в холодную жидкую смолу.
Все это было до крайности странно, но Хэнзарду пришлось, не рассуждая, проглотить полную ложку этого призрачного мира. Он не мог позволить чувству удивления отвлечь себя от ближайшей цели — разоружить Уорсоу. Хэнзард рванулся, чтобы схватить руку Уорсоу, но от этого движения его ноги погрузились в пол до колен.
Его спасло то, что Уорсоу после удара чемоданчиком покачнулся и отступил на полшага назад. Этих дюймов хватило, чтобы лицо исчезло в стене, из которой оно ранее материализовалось. Но рука вместе с револьвером осталась внутри, и Хэнзард, дергаясь и увязая в полу, сумел дотянуться и схватиться за револьвер.
Он попытался вывернуть оружие из руки Уорсоу, но тот держал крепко. Пока они вырывали револьвер друг у друга, Хэнзард провалился в пол еще глубже и попросту повис на руке Уорсоу. От тяжести Хэнзарда Уорсоу потерял равновесие. Хэнзард резко повернул руку падающего сержанта. Револьвер выстрелил, пуля попала в Уорсоу.
Хэнзард, сидя по пояс в хром-ванадиевой стали, тупо глядел на истекающее кровью тело. Он старался ни о чем не думать, опасаясь, что любая попытка логически рассуждать лишит его способности действовать. В мире сна трудно и рассуждать, и сохранять при этом хоть какое-то доверие к происходящему.
Он обнаружил, что если двигаться медленно, то можно выбраться из пола, и тот, как и обычный железный пол, выдерживает его вес. Он подобрал “дипломат” (даже в мире сна Особо Важное Послание вызывало почтение) и осторожно присел на скамью. Стараясь не глядеть на трупы, он уставился на слова, написанные по трафарету на белой стене:
ЛАГЕРЬ ДЖЕКСОН / ЗЕМЛЯ ПЕРЕДАТЧИК МАТЕРИИ
Хэнзард сосчитал до десяти (ничего лучшего в голову не приходило), но трупы оставались на месте, а ударив носком ботинка в пол, он пробил его. Было похоже, что он надолго застрял в этом своем сне.
Хэнзард прекрасно понимал, что это значит. Он сошел с ума. Но, черт возьми, он совсем не чувствовал себя сумасшедшим!
Однако времени углубляться в дебри эпистемологии у него не было, так как из стены появился еще один человек. Это был Уорсоу. На этот раз он был в трусах, с голой грудью и, к радости Хэнзарда, без оружия. Живой Уорсоу посмотрел на мертвого Уорсоу и выругался. На этот раз нервы Хэнзарда не выдержали, он ударился в панику. Впрочем, запаниковав, Хэнзард поступил умнее, чем мог бы сделать по здравому размышлению. Он убежал. Просто вскочил, повернулся и пробежал через металлическую стену.
Выскочив из стены, он свалился с высоты в четыре фута и почти до колен ушел в бетонный пол. Прямо перед ним, не далее чем в двух футах, стоял один из охранников, стороживших передатчик.
— Часовой! — закричал Хэнзард. — Часовой, тут кто-то…— слова остановились у него в горле, ибо рука, которой он схватил плечо охранника, прошла сквозь него, как сквозь легкую дымку.
Караульный ничем не показал, что он почувствовал прикосновение или услышал крик. Зато его услышали другие. Неожиданно Хэнзард обнаружил, что зал полон посторонних. В некоторых Хэнзард узнал солдат своей роты, хотя, подобно двоим Уорсоу, все они были бородаты и одеты, словно для отпуска на Гавайях. Другие были ему совершенно незнакомы. Они разгуливали по залу безо всякой помехи со стороны охраны. Было похоже, что их попросту не видят.
Из стены следом за Хэнзардом появился Уорсоу. В руке он держал пистолет своего мертвого двойника.
— Значит, так, капитан, порезвились, и будет. Теперь давай поглядим, что у тебя в портфеле.
Хэнзард бросился бежать, но двое дружков Уорсоу загородили ему путь.
— Не трать патроны, Снуки, — крикнул один из солдат, костлявый патлатый парень, в котором Хэнзард узнал капрала Леша. — Мы его возьмем.
Хэнзард свернул вправо, обогнув угол передатчика. Здесь он споткнулся о груду тел. Возле самого люка Стальной Утробы были горой свалены тела половины солдат роты “А” — все восемь негров и пятеро белых. Все они либо умирали, либо были уже мертвы. Рядом валялась другая груда тел: она состояла из остальных солдат роты, связанных по рукам и ногам. Еще один капрал Леш и какой-то незнакомый Хэнзарду солдат сторожили их, стоя с винтовками в руках.
Уорсоу, тот Уорсоу, который недавно на глазах Хэнзарда входил в передатчик в составе последнего взвода, завозился и, сумев приподняться, крикнул:
— Эй, не убивайте этого ублюдка! Не троньте его! Я хочу сам с ним разобраться!
Леш, уже вскинувший винтовку, в сомнении опустил ее и повернулся к пленнику, не зная, слушать его или пинком вернуть в общую кучу. Его сомнения разрешил другой Уорсоу — тот, что с револьвером. Он приказал Лешу выполнить требование своего двойника (или теперь следует говорить — тройника?).
— Не стреляй! Если мы, четырнадцать человек, не сумеем поймать этого проклятого пидора, значит, он заслуживает того, чтобы спастись.
Хэнзард был окружен, и круг неумолимо сжимался. Хэнзард стоял, прижавшись спиной к передатчику, на котором снова радостно мигали новогодние огоньки, и выбирал, куда сделать бросок — вправо или влево. И там, и там путь был закрыт. И тут он понял, что окружение — одна видимость, и, если угодно, он может бежать назад.
Он повернулся и вновь бросился через стальную стену. Забыв, что пол внутренней камеры на два фута выше бетонного пола, он оказался по колено в металле.
“Словно озеро вброд переходишь”, — подумал он.
Эта несвоевременная мысль спасла ему жизнь. Ведь если можно идти вброд, то, значит, можно и плыть!
Набрав в легкие воздуха, он втиснулся в податливый пол. Закрыв глаза и сжав зубами ручку “дипломата” (Особо Важное — это же высшая категория секретности!), он стал двигать руками, словно плывя под водой. Руки двигались в изменившейся стали легче, чем в воде, но понять, движется ли он куда-нибудь или просто барахтается на месте, было невозможно. Не было ощущения воды, обтекающей кожу, которое подсказывает направление пловцу. Вместо этого во всем теле, не только снаружи, но и внутри, ощущалось легкое покалывание, будто его окунули в слабый раствор чистого электричества, если, конечно, такое возможно.
Он продолжал плыть, пока не решил, что, если он действительно плыл, то находится уже за пределами зала. Тогда он свернул направо. В конце концов, задыхаясь, Хэнзард вынужден был вынырнуть. Он оказался в чулане со швабрами. Для того, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями, это место было не хуже любого Другого.
Хэнзард выставил из пола голову. Остальное тело, погруженное в плотную материю, кажется, не собиралось ни тонуть, ни всплывать.
Он боялся, что громкое дыхание выдаст его… кому? Кто они такие — заговорщики?.. привидения?..
Или, может быть, плод его взбунтовавшейся фантазии, результат овладевшей им паранойи?
Но теперь он был уверен, что не сошел с ума. К тому же он знал, что даже если и начнет сходить, то паранойя ему все равно не грозит. Совсем недавно, в декабре, он проходил психиатрическое обследование, и генерал Питман показывал ему заключение. Трудно было представить человека психически более здорового, нежели Натан Хэнзард.
При слабом свете, просачивавшемся в чулан через щель под дверью, Хэнзард различал пылинки, толкущиеся в воздухе. Он подул, но это никак не отразилось на их броуновской пляске. А в то же время кончики его пальцев ощутили движение воздуха.
Из происходящего можно было сделать только один вывод: он сам и его рота, столь кровожадно его преследующая, состоит из иной субстанции, чем остальной физический мир. Короче говоря, он стал духом или, если угодно, призраком.
Но значит ли это, что он мертв? С такой мыслью Хэнзард был решительно не согласен, ибо давно решил для себя, что смерть — это просто неодушевленность и бесчувствие. Но даже если он действительно умер внутри передатчика и теперь ведет посмертное существование, то брать вместо путеводителя дантовское описание ада, видимо, совершенно бесполезно.
Ясно одно: что бы там ни случилось, это произошло, пока Хэнзард был в передатчике. Из-за какой-то неисправности вместо прыжка на Марс произошел сбой, результатом которого стало его теперешнее состояние. Можно, конечно, предположить, что сам он остался прежним, а изменился весь мир, но, по существу, это ничего не меняло.
А как же остальные призраки — трое Уорсоу, двое Лешей, груда тел — они, что, результат таких же сбоев? Тогда бородатый Уорсоу, убитый им в камере передатчика, был продуктом предыдущего нарушения передачи. Но откуда взялись двое других Уорсоу? Видимо, они появились при нескольких последовательных сбоях. Но это значит, что первый Уорсоу, проходивший через передатчик — настоящий Уорсоу — продолжал жить в реальном мире, отслужил свой срок на Марсе, вернулся на Землю и совершил еще один прыжок на Марс. Даже два прыжка, считая сегодняшний. И этот настоящий Уорсоу продолжал жить в полном неведении о существовании двойников, отщепившихся от него.
Если все это верно, то должен быть и другой Натан Хэнзард, стоящий сейчас на марсианском командном пункте, а Натан Хэнзард, голова которого торчит из бетонного пола рядом со шваброй — только копия, возникшая из-за плохой работы передатчика. Хотя откуда он взял, что это плохая работа? Может, это совершенно нормальное положение вещей.
В подтверждение придуманной теории Хэнзард вспомнил, что надпись на стене будто бы на долю секунды сменилась с “Земля” на “Марс”. В таком случае получается, что он все-таки совершил прыжок, но в то мгновение, пока щелкал тумблер передатчика, отскочил назад как резиновый мячик.
Неплохое сравнение: как резиновый мячик, или… как эхо.
Однако ни время, ни место не располагали к измышлению сложных теорий. Несомненно, в эту минуту Уорсоу и его дружки рыскают по зданию и всем окрестностям в поисках капитана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20