— Значит, Базиль Тихоныч родился первого апреля?! Соображаешь?
— Да ну, что ты выдумываешь, — не поверил Яша.
— Но ты же сам сказал, что сегодня первое апреля.
— Сказал, — признался Яша, И тут мы воскликнули в один голос:
— Вот это да!
Я крикнул бабушке, что скоро вернусь, и мы помчались искать Феликса.
Наш испытанный предводитель вдруг оказался дома. Он вышел к нам совсем еще не причесанным. Его жесткие волосы торчали в разные стороны, словно колючки ежа.
— Понимаете… — начал он, покраснев, но мы перебили его, рассказали о своем открытии.
— Кого еще нет? Зои? Надо ее разбудить. Идемте, — сказал решительно Феликс.
Он наскоро пригладил пальцами свои колючки, и мы отправились дальше.
Как мы и чувствовали, Зоя еще и не думала просыпаться. Так сказала мать, вышедшая на наш звонок. Мы объяснили, в чем дело, и попросили. чтобы она ради такого исключительного случая разбудила дочь.
— Базиль Тихоныч родился первого апреля? — ужаснулась Зоина мать и категорически отказались будить.
Тогда мы помчались во двор. под Зоино окно, и исполнили песню «Раскинулось море широко», заменив все слова одним словом «варенье».
Но Зоя не откликалась.
— Наверное, потому, что грустный мотив. Попробуем что-нибудь веселое, — сказал Феликс и затянул все то же «варенье» на мотив «Калинки-малинки».
Мы с Яшей дружно подхватили песню, и наконец магическое слово, распеваемое на всякие лады, проникло в сознание спящей. Она высунулась из окна и, протирая глаза кулаками, спросила, в чем дело.
Я сказал, что произошло событие самой чрезвычайной важности, и нам необходим ее мудрый голос. Зоя пообещала тотчас одеться и выйти во двор. Но мы прямо-таки извелись от нетерпения, пока она присоединилась к нам.
Собрание наше проходило на бревнах. Вопрос был один: как нам теперь относиться к рассказам человека, который, оказывается, появился на свет не в какой-нибудь другой день, —а именно первого апреля.
Первым взял слово Феликс.
— Ребята, а чего мы ломаем голову? — сказал он вдруг. — Это же здорово, что Базиль Тихоныч родился первого апреля! Теперь лично я буду верить ему совсем по закону.
— И я тоже — сказал растерянно Яша.
— Мальчики, очень хорошо, что вы мне сказали, — произнесла Зоя, — а то я, признаться, немножечко сомневалась. Ну, считала, почему же мы не верим другим, когда они врут, а слесарю должны верить.
— Он не врет, — сказал я, обидевшись за слесаря.
— Ну ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — сказала Зоя с досадой.
Мы стыдливо переглянулись; забегали, подняли панику, а на самом деле все складывалось даже очень хорошо. Лучше и не придумаешь.
— Яша, это все ты, — сказал я, чувствуя, что поступаю несправедливо.
— При чем тут я? Если на то пошло, это ты всполошился первым, — обиделся Яша. — «Ты же сам говорил, ты же сам говорил»! — передразнил он меня.
— Хватит вам, — вмешался Феликс. — Яша, помолчи. А ты, Вася, лучше скажи, когда пойдем на день рождения? Сколько нам ждать еще?
— Не знаю, — ответил я, растерявшись. — Он говорил: приходите завтра. То есть чтобы сегодня мы пришли.
— Яш, сходи к нему будто по делу. Вам ведь все равно звать слесаря-водопроводчика. Наверное, он за чем-нибудь да и нужен, — сказал Феликс. — Он увидит тебя и скажет сам, когда нам приходить.
Это было не похоже на деловитого Феликса. Если он считал, что что-то нужно, то делал сам, не сваливая на кого-то.
Но и тихоня Яша сегодня был просто неузнаваем. Давно мы не видели, чтобы он наскакивал, точно петух.
— У нас раковина только еще засоряется, — возразил Яша задиристо. — А вот у вас вода уже плохо идет. Мама твоя сама говорила.
— Господи, какие лентяи, — пожаловалась Зоя. — Так и быть. Чтобы вы не спорили, к слесарю пойду я.
Тут мы и вовсе едва не скатились с бревен. Чтобы Зоя да вызвалась что-нибудь сделать сама? С нами сегодня что-то творилось. Каждый из нас был не похож на себя.
Зоя откусила от бутерброда огромный кусок — она, как всегда, появилась с неразлучным бутербродом, — так вот, она жадно откусила от него, будто набрала больше воздуха, перед тем как нырнуть в холодную воду, и, прожевав его при нашем уважительном молчании, ушла в подвал.
Мы ждали ее, не сводя глаз с дверей котельной. По нашим расчетам, уже прошло десять минут, а Зоя не возвращалась. Не было ее, когда миновало полчаса. Через сорок минут мы подумали, что с нашей посланницей что-то приключилось, и пошли узнать, в чем дело.
Мы заглянули в приоткрытую, как всегда, дверь каморки, и нашим глазам открылась возмутительная картина: Зоя сидела в замечательной каморке слесаря и беззаботно пила чай в компании с хозяином, истопником Иваном Ивановичем и котом дядей Васей.
Пирующие расположились вокруг ящика, застеленного газетами. Этот самодельный стол украшали жестяной чайник, бутылки с фруктовой водой и тарелка с горой печенья.
— А мы вас ждем, ждем, — сказал Базиль Тихонович с упреком. — Зоя сказала, что вы придете с минуты на минуту Что вы просили так передать. Правда, Зоя?
Зоя кивнула и как ни в чем не бывало сунула в рот добрую половинку печенья.
— Да мама просила пол подмести, — сказал Феликс, отводя взгляд в сторону, хотя сегодня был тот единственный день, когда разрешалось говорить неправду.
— А я бегал за хлебом, — солгал Яша и отчаянно покраснел.
— А я мыл посуду, — ляпнул я, не придумав ничего другого.
— Что ж, дело молодое, — произнес истопник Иван Иванович совсем ни к селу ни к городу.
Он очень смущался, сидя так долго у всех на виду.
— Ну, что же стоите? Усаживайтесь поскорей, — сказал слесарь нетерпеливо.
— Я же вчера остановился на самом интересном месте!
Мы расселись за столом, бросая на предательницу возмущенные взгляды. И самое обидное, еще приходилось лгать, чтобы не ставить ее в неловкое положение. Еще хорошо, что сегодня первое апреля, а то не знаю, как бы мы смотрели слесарю в глаза.
— Что же ты? — прошептал я, оказавшись рядом с Зоей.
— Понимаешь, очень вкусное печенье. Я попробовала и не могла оторваться. А потом вы все равно пришли, правда же! — невозмутимо ответила Зоя.
— Ешьте печенье, наливайте чай и воду сами. А я продолжаю рассказ, — промолвил Базиль Тихонович, нетерпеливо ерзая на табурете. — Помнится, — начал он, — в моем распоряжении оставались вечер и ночь. Если я за это время не одолею Великого Браконьера, Океан завтра же перестанет существовать.
Но как управиться с этаким матерым противником? Дело в том, что мне нельзя было пользоваться ни пистолетом, ни шпагой. Я должен был победить его при помощи своего профессионального искусства.
— Каждый в своем деле должен быть мастером, — подтвердил истопник Иван Иванович на всякий случай: он ведь не знал, о чем идет речь.
— Продумав план действий, я сплавал на ближайший архипелаг и дал несколько телеграмм во все концы света. А к вечеру в этот район Океана съехались все слесари-водопроводчики мира.
Я собрал своих коллег на планерку, где красочно описал положение на сегодняшний день, поделился остроумным планом действий, который уже, конечно, созрел в моей голове, и сказал, что могу и на этот раз провести всю работу собственноручно. Но и могу разрешить оказать мне посильную помощь. И тогда слесари-водопроводчики земного шара, все, как один, отдали себя в мое полное распоряжение.
Я разделил своих товарищей на две группы и, вооружив одну из них лопатами, отправился вместе с ней к подножию зловещего острова. И закипела работа! — воскликнул Базиль Тихонович, блестя глазами.
Им овладело такое возбуждение, что он не выдержал, поднялся с табурета и забегал по комнате.
Его состояние передалось всем присутствующим. А истопник Иван Иванович, хоть и не разобрался еще, о чем рассказывает слесарь, тем не менее тоже вошел в азарт, крякнул и энергично потер руки. Ему, наверное, не терпелось схватить первый же подвернувшийся инструмент и заняться трудом.
— Мы вгрызлись лопатами в основание острова, — продолжал слесарь-водопроводчик, — и вскоре подрыли его совсем, оставив тонкую, как нить, перемычку. Теперь это было единственным, что еще соединяло остров с дном Океана.
Едва мы покончили с первой частью моего плана, к нам спустился разведчик — самый ловкий слесарь, с которым мы вместе учились в профтехучилище. Он доложил, что Великий Браконьер улегся спать и что вторая группа наших товарищей приготовила все для дальнейшей работы.
Над Океаном уже стояла глубокая ночь. Поднявшись наверх, мы увидели при свете звезд своих коллег, мелькавших между волнами. Каждый из них придерживал плотик с материалом, необходимым для строительства.
Я дал условный сигнал, и наша армия слесарей-водопроводчиков устремилась к темневшему в ночи логову Губителя Океанов.
И пока наш противник спал в своей постели, мы построили перед самым его носом гигантскую канализационную трубу! — торжественно сообщил Базиль Тихонович, остановившись посреди каморки. — Но мы имели дело с опытным разбойником, — продолжал слесарь. — Во сне Браконьер почуял неладное и, едва начало светать, открыл глаза. Он тотчас увидел перед островом трубу и пришел в страшную ярость.
К счастью, начинался шторм, и мы, закончив последние отделочные работы, спрятались за крутые, высокие волны.
Великий Браконьер бегал по острову и, потрясая кулаками, угрожал мне ужасными карами.
— Я знаю: это твоих рук дело, проклятый слесарь-водопроводчик! — кричал он на весь Океан. — Но ты еще пожалеешь. Теперь я уничтожу не только Океан! Я высушу все реки и озера на Земле! — рычал он, топая ногами.
И вдруг Великий Браконьер вспомнил про горы динамита, сложенные на своем острове. Он разразился мстительным хохотом, а затем достал из кармана коробку спичек.
— Смотрите, что я сейчас натворю! Сейчас все полетит ко всем чертям! И ты вместе с Океаном! — промолвил он и зажег спичку.
Он шагнул к ближайшей горе динамита, но я опередил его, стремительно нырнул к подножию острова и ребром ладони перебил перемычку, соединявшую остров с дном.
— А теперь я открою один секрет, который придерживал специально для этого момента, — сказал Базиль Тихонович и хитро прищурился. — Дело в том… Дело в том, что остров Великого Браконьера стоял посреди течения Гольфстрим. И когда я уничтожил перемычку, его подхватило мощным потоком воды и вместе с властелином унесло в канализацию. Великий Браконьер даже не успел послать мне свое последнее проклятие.
Итак, злейший враг Океана навеки исчез в канализационной трубе.
Ну, а я поблагодарил своих товарищей и вернулся домой. И сделал это как раз к началу рабочего дня, — закончил слесарь, успокоившись.
Он сел за стол и налил себе чаю.
— Как думаешь, — шепнула мне на ухо Зоя, — будь сегодня не первое апреля, а…
Я понял, что она хотела сказать, и покачал головой.
— Вот и я так думаю, — шепнула Зоя. — Что конец все равно был бы тот же самый.
Мы молча пили фруктовую воду и чай и закусывали печеньем. Каждый вновь и вновь мысленно переживал историю, приключившуюся с нашим слесарем-водопроводчиком.
Через раскрытое окно до нас доносился шум улицы. Перед нами мелькали ноги прохожих. Кто-то прошел с включенным транзистором, и мы услышали голос диктора.
«Океан отступает от суши, — говорил диктор. — Ученые тщательно изучают это явление природы».
Голос диктора замолк вдали. Мы дружно уставились на Базиля Тихоновича.
А он поставил чашку на стол, покачал головой, дивясь чему-то, и сказал:
— Поди же, новый появился Браконьер. — Он вздохнул и добавил, ободряя и нас, и, наверное, себя: — Но ничего, ребята, у него все равно ничего не выйдет. Мы не дадим!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой появляется тень из прошлого
Из нашего дома уехали жильцы четвертой квартиры. Они погрузили вещи в автофургон и укатили на железнодорожный вокзал. Дальше их путь лежал в соседний город. Причина отъезда этих людей оказалась до обидного простой — они менялись квартирами, — и мы отплатили им за это, тут же забыв, что они существуют на свете.
Теперь нас волновал вопрос: кто же поселится в четвертой квартире? Мы собирались на бревнах и фантазировали, рисуя и так и сяк романтический облик таинственных незнакомцев. Они уже были где-то в пути, где-то недалеко от нас. Они уже постепенно вошли в нашу жизнь. И нам очень хотелось, чтобы это были люди, уже прославившиеся отвагой и благородством. И чтобы у них непременно был ребенок наших лет. Мы соглашались даже на девочку. И только Зоя не желала ни с кем делить свою власть над нами и требовала, чтобы это был мальчик.
А в четвертой квартире шел полным ходом ремонт: мастера из нашего ЖЭКа белили и красили рамы и стены, из распахнутых окон выплывал, заполняя весь двор, замечательный запах известки.
Среди мастеров то и дело появлялся Базиль Тихонович. Он ставил новые краны, менял батареи парового отопления. Однажды мы подкараулили его, когда он выходил за материалом, и спросили, не знает ли он хоть что-нибудь о новых жильцах.
— Я тоже задавал себе вопрос: кто они — новые пришельцы, — признался слесарь и сокрушенно вздохнул. — Но, к сожалению, тут все окутано тайной. А после того как приходил сам глава этой загадочной семьи и интересовался ремонтом, завеса стала еще непроницаемей. Понимаете, уж очень, ну прямо поразительно знакомым показалось мне его лицо. Я долго ломал себе голову, пытаясь вспомнить, кто он.
— И вспомнили? — спросил жадно Яша.
— Увы. — Базиль Тихонович развел руками. — На этот раз память моя оказалась бессильной. Но лично мне хотелось, чтобы это был Христофор Колумб!
— Здрасте, — сказала Зоя. — Колумб уже давно умер. И это известно всем.
— Что ж, может, и сам он тоже считает так, что будто он умер, — кивнул слесарь и сделал загадочное лицо. — Но кто знает, кто знает.
Предположения Базиля Тихоновича подлили масла в огонь. Теперь мы почти все свободное время толклись на улице, боясь пропустить первое появление новых жильцов.
И все-таки они свалились на нас как снег на голову. Хорошо еще, что в этот долгожданный час мы все находились дома.
Я как раз сидел перед телевизором и смотрел передачу «Будильник».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27