Вообще-то я в Котов еду. Могу что-нибудь передать, если надо…
Ага, он уже и про Котов знает. Успел, выходит, навести справки. Как же это у них называется?.. А, вспомнила: ориентировка! Небось уже весь Котов запросами забросал. Кстати, рассказывала я вам про Котов или нет? Ладно, если и повторюсь, то не грех. Поясняю: Котов — это город моего детства, родные пенаты, которые мы с Ингой покинули без особых сожалений на второй день после выпускного бала. Пустились в путь за счастьем, казавшимся нам тогда таким близким, ну просто рукой подать, со временем, однако, обретшим дурную привычку все более отдаляться, а иногда и сливаться с линией горизонта.
— Я налегке еду, так что лишняя сумка меня не обременит, — выдал опер очередную порцию милицейского юмора.
— Большое спасибо, вы так любезны, не смею вас утруждать, — проворчала я, старательно отводя глаза.
— Ну раз так, то я пошел, пожалуй. — Милиционер вдруг поскучнел, и печальную улыбку с его лица будто ластиком стерли. — Приятно было познакомиться.
А ведь и взаправду пошел. Втянул голову в плечи и потрюхал вниз по ступенькам, а я так и застыла с открытым ртом. Ну и как это прикажете понимать? Так он и в самом деле не милиционер, а этот… внучатый племянник тети Любы? Кстати, что еще за тетя Люба такая, что-то не припомню, хотя вот так сразу и не откажусь. Да и вы не откажетесь, потому что, если как следует почесать темечко, тетя Люба у каждого в роду отыщется. Какая-нибудь толстая, с бородавкой на носу, с идиотской привычкой носить мужские носки И липкими потными объятиями. Или, наоборот, жилистая, с вечно поджатыми тонкими губами, острым орлиным взором и парой-тройкой висящих по бокам горластых внуков.
Пока я соображала что к чему, теткин племянник успел дошаркать до третьего этажа. Мне даже пришлось через перила перегнуться, чтобы его окликнуть:
— Эй! Куда же вы? Вы даже не сказали, как вас зовут!
Мой новоявленный родственник остановился, запрокинул голову и сказал:
— Отто. Меня зовут Отто.
Ни фига себе: Отто! Ну и родственники у меня, даром что седьмая вода на киселе, если не восьмая или девятая. Видать, папа с мамой у этого Отто с большой фантазией. Интересно, какая у него фамилия? Вот будет смеху, если, например, Сидоров. А что, когда-то я знавала Франческу Калабашкину. И чего далеко ходить? Взять ту же Ингу. До замужества она была Прокопчик, а сейчас Сусанян. Кстати, Инга Сусанян еще куда ни шло, в отличие от Инги Прокопчик.
— Необычное у вас имя, — не удержалась я от комментария.
— Точно, легко запоминается. — Теткин племянник так и стоял, запрокинув голову, в ожидании дальнейших распоряжений с моей стороны.
Мне стало немного жаль его. Что он обо мне подумает? Небось еще обидчив, как все провинциалы, наговорит про меня своей тетке, которую я и в глаза не видела, чего-нибудь не слишком лестного.
— Хотите чаю? — спросила я.
— Большое спасибо, вы таклюбезны, не смею вас утруждать. — Теткин племянник повторил мою же тарабарщину. Похоже, в глубине души он все же затаил на меня обиду за неласковый прием.
— Да ладно вам, не сердитесь. Это я так, спросонья. — Я не сводила взгляда с зависшего лифта, в душной утробе которого томился наш с Ингой покойник и ждал своего часа. Когда наконец лифт заработает, «счастливчику», вызвавшему его первым, откроется страшная картина.
— Идите же, идите же сюда! — позвала я своего новоявленного родственника со всем возможным радушием.
— Ну хорошо. — Невзрачный человечек с экзотическим именем пожал щуплыми плечами и послушно потопал вверх.
Я отступила в глубь прихожей, теткин племянник мышкой прошмыгнул в дверь и заозирался.
— Прошу вас на кухню, — пригласила я, — а то в комнатах у меня беспорядок.
— Ничего, ничего, — пробормотал теткин племянник и скромно устроился на табурете.
Я без всякого энтузиазма метала на стол все, что у меня было, — печенье, варенье, масло и ветчину, — не переставая прислушиваться к тому, что происходило за стенами моей квартиры, и с ужасом ожидая, когда в утреннюю тишину ворвется чей-то вопль. Это будет означать, что лифт заработал и кто-то увидел мертвого Юриса, завернутого в мое махровое покрывало в дельфинах.
— Вы одна здесь живете? — Теткин племянник окончательно осмелел.
— Что?.. Одна… То есть с сыном, — рассеянно молвила я, целиком и полностью сосредоточенная на злосчастном лифте. — Он сейчас у бабушки. Ну… у моей мамы в Котове.
— А папа ваш, я слышал, уже умер? — Теткин племянник чинно-благородно помешивал ложечкой чай. Я вздохнула:
— Да, умер. Одиннадцать лет назад. Месяца до рождения внука не дожил. А я в честь дедушки назвала сына Петькой.
— И он сейчас в Котове, — уточнил теткин племянник. Наверное, ему больше нечего было сказать.
— А как поживает тетя Люба? — спросила я, выглядывая в кухонное окно. Внизу, у подъезда, все было как обычно. По крайней мере ни одной милицейской машины не наблюдалось.
— Тетя Люба умерла в прошлом году.
— Жаль, ведь еще не старая была, — рассеянно брякнула я первое, что пришло в голову, жадно ловя малейший шорох на лестнице.
— Да, могла бы еще и пожить. В нашем роду сто два года — не возраст. — В маленьких карих глазках провинциального племянника вспыхнула и тут же погасла задорная искорка.
— Сто два? — Я присвистнула и посмотрела на племянника тетки-долгожительницы повнимательнее, но ничего нового, а тем паче примечательного так и не узрела. — И что же, старушка была в здравом уме?
— Вполне. — Мой живой неподдельный интерес к неведомой тете Любе заметно приободрил племянника Отто. — А память у нее была просто великолепная, столько рассказывала, хоть мемуары пиши. Детали, подробности… Не тетка, а историческая энциклопедия. — Маленький человечек выдавил из себя робкий, неуверенный смешок.
— А… — Я хотела что-то сказать, но забыла, что именно, поскольку мой обостренный до предела слух уловил такой знакомый звук… Лифт! Лифт пришел в движение! Я сразу узнала это заунывное гудение, завершившееся лязганьем открывшихся дверей. Все, сейчас начнется! Если бы не свалившийся на меня нежданно-негаданно племянник тети Любы, я бы заткнула уши, только чтобы не слышать…
Прошла длинная томительная минута. За ней другая. Двери снова лязгнули, лифт натужно, как набитая углем вагонетка, пополз вверх. И никаких душераздирающих криков. Что же, никто до сих пор не заметил мертвого Юриса? Да этого просто не может быть! Не маньяки же у нас в доме живут, чтобы вот так вот запросто раскатывать с покойником в лифте, не обращая на него ни малейшего внимания!
Я очнулась и напоролась на слегка удивленный взгляд племянника Отто. Мой лыжный костюм, с запозданием сообразила я. И видок же у меня, представляю. Пришлось сочинять какую-то малоубедительную белиберду:
— Неважно себя чувствую, наверное, простудилась. Ночью была такая гроза…
— Да, гроза была сильная, — согласился теткин племянник, продолжая помешивать свой чай.
На этом месте наша беседа застопорилась. Я не знала, что сказать, теткин племянник тоже, похоже, иссяк.
— Значит, вы сегодня отправляетесь в Котов? — забарабанила я пальцами по столу.
— Да, сегодня, в Котов.
— Я тоже собираюсь туда. Через недельку.
— Может, там и увидимся? — Отто заерзал на табурете.
— Может, — кивнула я, а сама подумала:
— «Может, через неделю, а может, и никогда, потому что в моем положении что-либо загадывать наперед все равно что лечить понос касторкой».
— Ну что ж, мне пора. — Кажется, Отто уже вдосталь насладился моим обществом. — Спасибо за чай, рад был познакомиться…
— Уже уходите, так скоро? — притворно огорчилась я.
— Хочу еще погулять по Москве до поезда, да и вы неважно себя чувствуете. Извините за столь ранний визит. — Племянник Отто был сама учтивость. — Просто боялся вас не застать, как вчера.
— А вы… Вы вчера приходили? Лифт продолжал преспокойно елозить вверх-вниз, доводя меня до исступления.
— Да, около семи вечера. Позвонил — никто не открывает. Сначала хотел подождать, а потом передумал.
Еще бы, кто б тебе открыл около семи! Мертвый Юрис, что ли?
Расстались мы у заработавшего лифта. Теткин племянник смело шагнул в открывшуюся дверь и помахал мне рукой на прощание. Я выжала из себя приветливую улыбку, в то время как душа моя пребывала в смятении. Я ничего, ровным счетом ничего не понимала.
Глава 7
А вдруг труп извлекли раньше, когда я еще спала? Провели все полагающиеся в таких случаях процедуры и отбыли на Петровку? Но ведь лифт же не работал! Не работал! А пока он висел между этажами, никто не мог знать о покойнике. Господи, да как же это? Такое впечатление, что его и не было вовсе… Но ведь он был, был, я сама его видела вот этими самыми глазами! Нет, так недолго и в уме повредиться, вот что я вам скажу! Нужно самой во всем убедиться, немедленно! Я вызвала лифт, едва успевший доставить вниз племянника Отто, с твердым намерением тщательно обследовать кабинку. Там могли остаться какие-нибудь следы, например, капли крови.
Нажала на кнопку негнущимся пальцем, и лифт гостеприимно распахнул передо мной грязные, залапанные двери, я и до трех досчитать не успела. Я затрепетала и чуть не рухнула замертво, но войти в кабину не осмелилась. Силы меня покинули. Лифт немного подождал из приличия, а затем преспокойненько пополз вниз, а я все стояла и тупо пялилась на изображение мужского полового органа, старательно накарябанное на стене чьей-то неутомимой рукой с помощью гвоздя. В таком положении я пребывала довольно долго, и все это время трудяга-лифт исправно скользил то вверх, то вниз, наводя на меня священный ужас.
Наконец я нашла в себе силы и оторвала взгляд от настенной живописи. Последние, совсем уже жалкие остатки самообладания ушли у меня на то, чтобы спуститься на первый этаж, где все было так же, как и вчера, когда я возвращалась домой с авоськами, мурлыча себе под нос песенку про жаркие испанские объятия. Ничего, что бы напоминало о трупе! Бестолково поторчав посреди небольшого, провонявшего кошками холла, я снова вызвала лифт. И он снова подъехал. После секундного колебания я таки шагнула в кабину и, согнувшись в три погибели, стала изучать ее стены и пол. Крови не было.
— Чего, опять не работает? — прокашлялся кто-то за моей спиной.
Я медленно-медленно обернулась и увидела Кипарисовну, крупную мужеподобную тетку с толстыми слоновьими ногами. Эта Кипарисовна работает в нашем доме дворничихой и уборщицей одновременно, а еще ее запросто можно позвать на помощь, если вам приспичит сделать у себя генеральную уборку или небольшой ремонт своими силами. В таких случаях Кипарисовна незаменима и берет недорого. В доме нашем она появилась около года назад, местная жилищная контора за особое усердие выделила ей служебную однокомнатную квартиру на первом этаже. Говорят, она беженка из Абхазии, и имя у нее совершенно непроизносимое, впрочем, также, как и отчество. Потому-то с чьей-то легкой руки к ней и приклеилось прозвище Кипарисовна. И она на него охотно отзывается.
— Не работает, спрашиваю?.. — снова спросила Кипарисовна, продолжая обозревать мою торчащую из лифта задницу.
— Да вот вчера пуговицу от блузки потеряла, — пробормотала я дрожащим голосом.
— А какая она из себя? — заинтересовалась участливая Кипарисовна.
— Да такая, такая… — Без предварительной подготовки я вру малоубедительно. — Такая розовая с позолотой… И… и там еще в центре перламутровый камешек, а по краям блестящий ободочек… — Кажется, я увлеклась.
— Красивая, — уважительно оценила мою неуемную фантазию Кипарисовна и склонила голову набок, в задумчивости опершись на швабру. — Нет, такой не было.
— А какая была? — Я быстро провела языком по пересохшим от волнения губам.
— А никакой не было, — махнула рукой Кипарисовна, — воды много было после грозы, весь подъезд залило.
— Весь подъезд? — повторила я как завороженная.
— Ну да, ночью вон что творилось. Окно-то разбилось, вот вся вода сюда и полилась, — терпеливо, как маленькой, объяснила мне Кипарисовна.
— Я крепко спала, ничего не слышала, — сказала я, старательно поддерживая разговор. Кипарисовна не могла не знать о трупе.
— Не слышала, надо же! — удивилась Кипарисовна. — Тут так грохотало, я думала, светопреставление началось. И света не было, лифт вот только что заработал…
— Только что… — прошептала я и прикусила нижнюю губу, чтобы не заорать во всю глотку: а труп? Куда делся труп?
А Кипарисовна подхватила свою шабру.
— Ну, мне еще во дворе мести, там листьев видимо-невидимо. Но это еще что, вон возле соседнего дома два дерева свалило. А одно прямо на подъезд, ну на козырек, никто выйти не может, до сих пор пилят…
С этими словами Кипарисовна удалилась, оставив меня в состоянии тихой паники. Почему она ничего не сказала о найденном в лифте мертвеце? О сваленных в соседнем дворе деревьях вон сколько наговорила, а о трупе — ничегошеньки. Может, с нее подписку какую-нибудь взяли? О неразглашении? Сомневаюсь… Да что же тут такое творится? Хоть бери и звони в местный околоток: «Извините, пожалуйста, а вы трупа в лифте не находили?» Да куда он в конце концов делся, сквозь землю провалился, что ли?
Вихрем взлетев к себе на пятый этаж (от привычки пользоваться лифтом я, кажется, надолго избавилась), я бросилась к телефону и набрала номер Ингиного мобильного. Сонный Ингин голос возник в трубке примерно после восьмого гудка, я специально их считала, чтобы хоть немного успокоиться.
— Ну что там еще? — недовольно проворчала Инга. Можно подумать, что она уже обо всем забыла.
— Немедленно приезжай! — взвизгнула я.
— А попозже нельзя? — начала торговаться Инга.
— Попозже нельзя, — отрезала я и добавила зловещим тоном:
— Учти, я не собираюсь расхлебывать эту кашу в одиночку!
— Да еду я, еду, — с сердцем сказала Инга и отключилась.
— Вот-вот, пошевеливайся, пошевеливайся давай… — Я бросила трубку на рычаги и заметалась по квартире, обуреваемая непреодолимой жаждой деятельности, любой, неважно какой. Чувство было такое, что где-то внутри меня тикает часовой механизм, готовый сработать в любую минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37