— повторила Инга с обалделым видом и тихо спросила:
— А ты про что говоришь?
— Не про что, а про кого. Про твоего мужика. — Я зыркнула по сторонам. Посторонние уши в данной ситуации были совершенно ни к чему. — Ладно пошли в квартиру, на месте разберемся.
— Так я и шла… — пробормотала Инга с дебильными интонациями толстого жлоба, рекламирующего по телевизору пиво.
Я затолкала Ингу в прихожую, плотно закрыла за собой дверь, для надежности привалившись к ней спиной, и стала негромко, но четко докладывать обстановку:
— Слушай меня внимательно и не перебивай. И не ори, даже если сильно захочется, а если не выдержишь, то ори тихо. Поняла?
— Не-а, не поняла. — Инга как-то подозрительно присматривалась ко мне и даже принюхивалась. Наверное, подумала, что я пьяная.
— Это неважно. Ты, главное, слушай. Мужик, которого ты привела ко мне… он все еще там, — указала я глазами на спальню, — лежит в постели. Он… Он — мертвый.
— Ты что?.. Ты что?.. — Инга выжала из себя глупую и совершенно неуместную в данном случае улыбочку. — Ты что плетешь?
— Сама посмотри, если не веришь, — посоветовала я ей.
Она так и сделала. Посмотрела. А потом как заорет! Между прочим, совершенно нормальная реакция. Тоже мне удовольствие — смотреть на голого мертвеца, который всего несколько часов назад сжимал тебя в своих объятиях.
Глава 3
— Не ори! — цыкнула я на Ингу. — Соседи раньше времени всполошатся.
Инга послушно затихла и стала пятиться к двери.
— К-куда? — Я догнала ее уже в прихожей, ухватила за шиворот и развернула в обратную сторону. — Устроила мне это добро, а теперь смываешься?!
Инга только шумно дышала, как собака в наморднике, и испуганно пялилась на меня, даже не пытаясь хоть чем-нибудь оправдать свою позорную попытку удрать.
— Ну хороша, хороша, ничего не скажешь. — Я стала ее стыдить, постепенно входя в раж. — Подсунула мне труп, а я, мол, ни при чем! Я, между прочим, могла бы сразу милицию вызвать, и ты бы уже давала показания какому-нибудь доброму оперу, зачем и почему убила своего полюбовника.
— Я? Убила? — очухалась Инга. — Да с какой стати!
— Тебе виднее! — После того как она дала деру с места происшествия, у меня пропало всякое желание щадить ее нежные чувства. — Он же твой любовник, а не мой.
Инга обиженно засопела и насупилась.
— Ну раз так… А может, это ты его убила? Ведь, когда я уходила, он был жив-здоров!
— Ну ты и змея! — поразилась я, а про себя подумала, что в наглом Ингином заявлении есть определенный резон. Как там говорят в закрученных американских детективах: мое слово против твоего? Применительно к нашему случаю, Ингино против моего. Интересно, что на это скажет добрый опер, которого я, кажется, уже поминала всуе?
Не знаю, сколько мы стояли, уставившись друг на дружку, и молчали. Я взвешивала свои шансы, Инга — свои. Первой заговорила Инга.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Не знаю, — честно призналась я. — Раньше знала, а теперь не знаю. Раньше я думала, что мы подруги и можем доверять друг другу, но после того, что ты сказала…
— А что я сказала? — взвилась Инга. — Ты первая начала. Заявила, что я его убила, а я его не убивала!
— Я тоже! — Слезы обиды готовы были брызнуть из моих глаз. — Зачем бы я его убила, если его совершенно не знала? Никогда не видела вообще!
— А я о чем? — подхватила Инга. — Я и пытаюсь тебе объяснить, что мы с тобой в одном положении — дурацком! Нужно эту проблему решать, а не обмениваться обвинениями.
Ингины речи показались мне вполне здравыми, и я немного успокоилась.
— Хорошо, будем решать. У меня только один вариант: вызываем милицию и рассказываем все, как есть. Только заранее договариваемся: никто из нас не пытается выплыть в одиночку, топя другую.
— Милицию? — Инга закашлялась. — Да ты с ума сошла! Только не это! Во-первых, им только попадись, а во-вторых, об Ованесе ты подумала? Да если он узнает, он сразу меня бросит!
Она спрашивает, подумала ли я о ее благоверном. Мне это нравится! А чего бы ей самой о нем не подумать, прежде чем цеплять посторонних мужиков?
— Подумаешь, бросит, — скривилась я, — невелика потеря! И потом, бросит он тебя или нет, труп — это очень серьезно, и без милиции здесь не обойтись.
Инга совсем поникла:
— Если бы только бросил. Знаешь, что он может сделать? Кинет ментам тыщу-другую баксов и попросит, чтобы они закатали меня на полную катушку. В отместку Думаешь, они ему откажут?
— Сама виновата! — не удержалась я от соблазна прочитать ей небольшую нотацию. Тоже мне, нашла время! — Сначала вышла замуж за такого козла, а потом стала наставлять ему рога, как будто у него своих мало. Думала, он у тебя в оленя превратится?
— Давай-давай, остри, если хочется, — со смиренным вздохом отозвалась Инга, — если тебе от этого легче.
Я сразу заткнулась. Инга была права: легче мне не становилось. Да уж, сейчас не до шуточек. Нужно срочно что-то решать.
— Ладно, извини, — буркнула я, — лучше будем договариваться, что отвечать оперу, который сюда заявится. Чтобы у него, не дай бог, не возникло никаких сомнений на наш счет. А то такая кислая история получается, просто ужас. Одна подружка приводит к другой своего любовника, та задает его мертвым в постели. Обе клянутся-божатся, что не убивали, но кто же тогда его убил? Карлсон, который живет на крыше? Хорошо еще, если они быстро проверят личность твоего дружка и докопаются до каких-нибудь разборок на коммерческой почве… Кто он, кстати, твой красавчик, чем занимался?
— А я почем знаю? — невозмутимо ответила Инга. — Все, что мне известно, это то, что его зовут Юрис и что он здорово тра… В смысле, отличный любовник.
— Что? — Я не поверила своим ушам. — Юрис — это все?! Ты даже не знаешь его фамилии?
— А на кой черт мне его фамилия, спрашивается? Чтобы заниматься тем, чем мы тут занимались, и имени достаточно. А при большом желании и без него можно обойтись.
Незамысловатые Ингины слова возымели на меня действие, сравнимое с электрическим разрядом вольт эдак в триста восемьдесят. Я конвульсивно дернулась и прикусила себе язык до крови. Во рту сразу стало солоно, как от селедки. Выходит, Инга таскала на мою законную жилплощадь невесть кого, укладывала этого невесть кого в мою постель, нимало не заботясь о моей репутации! А у меня, между прочим, сын-подросток, и работаю я не в колбасной лавке, а в газете. С другой стороны, я ведь догадывалась, зачем Инге ключи от моей квартиры, да что там догадывалась — знала наверняка. Так что смешно теперь корчить из себя святую невинность. И все же, все же именно в моей постели, а не в Ингиной лежит труп полового гиганта с прибалтийским именем Юрис. По-моему, это нечестно.
— Влипли! — это первое, что я произнесла, обретя наконец дар речи и тут же потеряв его вновь уже по другой причине. Мне нечего было сказать. Инге, впрочем, тоже. Мы опять растерянно молчали, а в нескольких метрах от нас остывало тело Ингиного любовника.
Потом Инга все-таки заговорила, сбивчиво и торопливо, будто ее собаки за ляжки хватали:
— Да я… Я никогда у них даже имени не спрашивала. Договаривались: он — Адам, я — Ева… Потому что все было, ну, на один раз… Это я сама так решила, чтобы без всяких там заморочек… Деловой подход: в губы не целуемся, наличие презерватива обязательно и не обсуждается… Господи, да они мне все на одно лицо были, только с этим, Юрисом, чуть по-другому получилось. Не подумай только, что я на него запала, говорю тебе, по части техники этого дела он был настоящий виртуоз. Поэтому-то я и пренебрегла железным правилом: один раз — и адью, и вот что из этого вышло.
Инга виновато посмотрела на меня, словно искала сочувствия. Вот, дескать, какая незадача. А сочувствовать надо было мне, ибо, как выяснилось, здесь у меня целый мужской гарем перебывал. Не хватало еще, чтобы на меня, кроме подозрения в убийстве, еще и статью за содержание притона навесили!
А Инга продолжала давить меня своей убийственной откровенностью с методичностью гусеничного трактора:
— …Все они ничего для меня не значили, ровным счетом ничего… Я их использовала по основному назначению и тут же выбрасывала из головы. Забывала на веки веков… Зря я только тебя в это дело втянула. Но в машине так неудобно, сама понимаешь… Но ты не беспокойся, простыни я всегда меняла, с этим у меня железно…
Ну и как вам такая «правда-матка»?
— Спасибо, утешила. — Это все, что я смогла выжать в ответ.
— Ой, ты что такая бледная? — испугалась Инга.
— Что-то мне нехорошо, — пожаловалась я. — Принеси-ка мне воды.
Инга сбегала на кухню и вернулась со стаканом воды. Услужливо поднесла его к моему рту, как будто я была умирающей, испускающей дух на смертном одре, и зашептала прямо мне в ухо:
— Танюха, мы должны от него избавиться. Сама посуди, зачем нам отвечать за то, чего мы не делали? И потом… Разве ему не все равно, где его найдут: в твоей постели или где-нибудь еще?
— Говори яснее, — потребовала я и отняла у Инги стакан. Сиделка из нее получилась аховая, всю блузку мне водой залила.
Инга придвинулась ко мне еще ближе и затараторила:
— Тело нужно вынести из квартиры и отвезти куда-нибудь подальше. Таким образом мы избавим себя от лишних неприятностей, а милицию — от бестолковых свидетелей. Много ли от нас толку, когда мы ничего о нем не знаем! Да мы не свидетели, а пустое место. Стоит ли рисковать понапрасну?
— Ты так думаешь? — переспросила я. В определенной логике Инге трудно было отказать. Поскольку свидетели из нас и в самом деле никакие, то у оперов, которые сюда заявятся, будет большой соблазн переквалифицировать нас в подозреваемых.
— Конечно, конечно, — без устали ковала горячее железо Инга, — это единственно возможный способ избежать серьезных неприятностей. Пойми ты, иначе нас просто затаскают. Меня бросит Ованес, тебя окружат сплетни. Вспомни наконец, что каникулы у Петьки рано или поздно кончатся, и куда он вернется?
Поскольку Петька — это мой пунктик, как и у всякой нормальной матери, то я заткнула уши и заорала:
— Хватит!
Я взяла тайм-аут, чтобы все взвесить, что было очень даже нелегко в такой накаленной обстановке, в каких-то двух шагах от трупа. Через пять минут я спросила:
— Как мы это сделаем?
— Н-ну как… — Инга стушевалась. — Я еще точно не знаю. Нужно подумать. Так-так… А знаешь что?.. Давай я смотаюсь к трем вокзалам и сагитирую там парочку бомжей. Они его и вынесут. Да за сто баксов они что угодно сделают!
— Ну ты молодец! — похвалила я Ингу с кислой улыбочкой. — Вынесут. Да что он, стол, что ли? Или диван? Всякие дела у нас творятся, конечно, но просто так с трупами под мышкой среди бела дня пока не прогуливаются.
— Ну тогда завернем его в ковер. А что? Пошли люди ковер выбить, что здесь такого? — не унималась Инга. — И потом, какой же сейчас белый день? Сейчас поздний вечер, а еще, — она выглянула в окно, — того и гляди дождь пойдет, самое время для таких дел. — Можно подумать, что всю предыдущую жизнь она только тем и занималась, что избавлялась от трупов.
— Ну уж нет, никаких ковров, — запротестовала я, — это еще подозрительнее! Кто выбивает ковры ночью, да еще и под дождем? И никаких бомжей с вокзалов. Не хватало нам лишних свидетелей!
— Да, свидетели нам и впрямь ни к чему, — вынуждена была согласиться Инга. — Но что же нам тогда, самим его тащить, что ли? Такого-то буйвола! Пупок развяжется.
— Сама такого упитанного выбрала, — ехидно напомнила я. — А выбрала бы дистрофика — не надрывалась бы!
— Да ну тебя… — обиженно поджала губы Инга. — Можно подумать, я собиралась его на горбу таскать…
— Не собиралась, а придется! — Я была так зла на Ингу, что придушила бы ее собственными руками. Только вот лишний труп мне ни к чему. — Ты придумала свой конгениальный план, ты его и осуществляй, а я, так и быть, на подхвате побуду. Кстати, ты его так и потащишь голым? — ехидно поинтересовалась я.
— Нет, почему же… Мы его вначале оденем, — как-то неуверенно сказала Инга.
— Ты его оденешь, — поправила я. — Как-никак раздевался он для тебя, а не для меня.
— Ты опять? — взвизгнула Инга. — Ну хорошо, хорошо, тогда с ним и оставайся, а я уйду. Отлично, она еще меня и шантажирует! Не знаю, чем бы все кончилось, если бы Инга не пошла на попятную:
— Никуда я не уйду, не бойся. Но ты тоже хороша. Пойми, я его сама не одену, просто-напросто сил не хватит. Его же надо поднимать, переворачивать, а он не манекен, не из пластмассы…
Господи, до чего мы докатились: сравниваем труп с манекеном! Просто верх цинизма! А с другой стороны, Инга и в самом деле не справится без моей помощи. И тогда мертвый Юрис останется в моей постели. Да, небогатый же у меня выбор!
— Хорошо, — произнесла я через силу, — будем одевать его вместе. — И уточнила:
— Он хотя бы в трусах, надеюсь?
— Может, и в трусах, а может, и нет, — уклончиво ответила Инга и добавила:
— Какая разница, он же все равно мертвый!
Да, ему-то, может, и без разницы, а вот мне — нет.
— Ну пошли же, пошли, — поторопила меня Инга, — нужно же что-то делать! И побыстрей. А то Ованес беситься начнет, если я сильно задержусь!
Ага, очень мило! Избавимся от трупа в рекордно короткие сроки. Тогда, может, порубим этого Юриса на мелкие кусочки и спустим в канализацию?
— Да у него из одежды только джинсы да майка, — подбодрила меня Инга, а сама здорово побледнела. Тоже ведь не железобетонная.,
Глава 4
— Ну пошли, — позвала Инга и открыла дверь спальни.
— Что-то не хочется, — вздохнула я.
— Ага, тебе только собачиться хочется, — упрекнула меня Инга.
— И собачиться не хочется. Хочется бежать куда глаза глядят, — призналась я.
— Ну и беги, а он пусть здесь остается. — Инга снова захлопнула дверь и демонстративно шлепнула ладонью о ладонь: мол, умываю руки.
— Черт с тобой, — вяло сказала я и предупредила:
— В случае чего нашатырь у меня в аптечке на кухне.
Голый Юрис по-прежнему лежал на моей постели (а куда бы он делся, спрашивается?), лежал и смотрел невидящими глазами в потолок, давно, но безответно вопиющий о ремонте.
Мне сразу стало дурно. Я остановилась в трех шагах от кровати не в силах перебороть страх и отвращение, а Инга потопталась-потопталась и направилась прямо к своему мертвому любовнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37