Именно такое впечатление она и производит.Давид прячется под портиком на площади; его «Джульетта» размещена на стоянке очень удобно, почти в первом ряду у памятника Леонардо да Винчи (это обошлось ему в тысячу лир чаевых). За много дней ничего стоящего они не выудили; взять хоть сегодняшнее утро: двое уже пытались пристать к Ливии, но одного она отшила, потому что он был без автомобиля (тот, кто им нужен, безусловно, должен быть на колесах), а другого – за то, что он оказался юнцом лет двадцати двух и свой восторг по поводу Ливии выразил словами: «Какая чувиха!» (Тому, кого они ищут, должно быть как минимум за пятьдесят, и он положительно не может иметь в своем лексиконе слово «чувиха».)А теперь Давид из-за портиков увидел, как пожилой – за пятьдесят, уж точно, – довольно высокий человек остановился рядом с Ливией; та делала вид, что ждет зеленого света. Между ними завязалась беседа: видно, Ливия решила сразу не сбрасывать его со счетов, а прощупать.Вот они пошли рядом, пересекли улицу Мандзони, один раз Ливия даже улыбнулась, но с гордым достоинством. Это означало, что у человека есть автомобиль, и она великодушно позволила ему себя подвезти. Давид в три прыжка очутился возле «Джульетты»: главное – определить, где этот благообразный уличный Казанова остановил свой лимузин, – однако Ливия облегчила ему задачу, задержав кавалера, пока Давид не сел им на хвост.Какое удобство, синьор, оказывается, оставил машину на той же стоянке, у памятника Леонардо: красивый черный «таунус» затерялся в этом муравейнике. Давиду хватило времени, чтобы выкурить сигарету почти до конца, прежде чем тот сумел вывести машину. Начался автопробег по строго оговоренному маршруту: улицы Мандзони, Палестро, проспекты Порта-Венеция, Буэнос-Айрес, площадь Лорето. Линия поведения тоже была отработана до мелочей: синьорина говорит своему спутнику, что ей надо на бульвар Монца, то есть прогулка на колесах получается достаточна длинная, чтобы оба успели составить друг о друге представление. Если, по мнению Ливии, есть смысл продолжать знакомство, то она соглашается на его галантное предложение и рекомендует последовать дальше, в направлении Монцы, где есть очень милые, укромные уголки. В противном случае она заявляет синьору: мол, не на такую напал, впервые в жизни села в машину к незнакомцу – и вот, пожалуйста, всем мужчинам только одного и надо!Солнце парило все жарче. «Таунус» двигался намеченным курсом в плотном потоке машин; добравшись до площади Лорето, обогнул станцию метро и остановился у первых номеров бульвара Монца. Давид, бросая вызов правилам уличного движения, пристроился сзади. Ему было хорошо видно Ливию и синьора, который на чем-то настаивал, а Ливия непреклонно качала головой. Фарс продолжался минуты три, потом синьор покорился судьбе, вылез из машины, чтобы распрощаться с несговорчивой синьориной, открыл для нее дверцу, подал руку, пробормотал еще несколько умоляющих фраз, но сломить добродетель Ливии было невозможно.Когда «таунус» отчалил (еще одно непреложное правило: записывать номера машин всех этих донжуанов, даже если встреча ничем не кончилась, и Давид записал), Ливия подождала еще немного, затем села в «Джульетту».– Он сумасшедший, – сообщила она с полуулыбкой, – а может, это от жары... у него даже есть визитные карточки, и он дал мне одну. Возьмите, передадите Дуке.Кавалер Армандо Марнасси, исключительное право на производство пищевых красителей, Алкено, два адреса, два номера телефонов. Давид засунул карточку в карман пиджака.– А почему сумасшедший? – спросил он, сворачивая по направлению к улице Плинио.– Сразу предложил мне работу, двести тысяч в месяц: ему нужен личный секретарь. Потом сказал, что в порядке помещения капитала купил несколько квартир, может, меня не устраивают мои жилищные условия, так он с удовольствием поселит меня в одной из них. Если б наша прогулка еще продлилась и он не был женат, то наверняка пообещал бы на мне жениться.Не дай он ей визитную карточку, можно было бы еще подумать, что это приманка, но пожилой женатый человек, дающий свое имя, адрес и телефон, наверняка говорит серьезно. Возможно, для повышения жизненного тонуса ему не хватает молодой дамы с будуаром, и он намерен как можно быстрее устранить этот недочет.Днем после двухчасового перерыва поиски возобновлялись. В половине четвертого Ливия обследовала уже другой район: ей надо было обойти все портики от площади Сан-Бабила до площади Сан-Карло, за исключением улицы Монтенаполеоне, – не потому, что этой улицы чужды плотские устремления, просто люди здесь, как правило, заняты деятельностью другого рода, не менее серьезной. Вообще-то пожилые мужчины в этот знойный час отдыхают; бодрячки – в массивных креслах, неженки – в постели. Только в полпятого – в пять эти бонвиваны, опрыскав себя дорогими освежающими одеколонами, снова усядутся за письменные столы для принятия важных решений. А молодые чувственные миланцы или приезжие, напротив, не нуждаются в послеобеденном отдыхе, не боятся жары и потому фланируют по центру, разглядывая витрины, делая небольшие покупки или встречаясь с подружками. Так вот, если заинтересованному пожилому синьору известен этот обычай, то он неизбежно придет к заключению, что именно здесь, в районе самых фешенебельных магазинов, он сможет найти подходящий для своих целей объект – следовательно, жертвует дневным сном и выходит на улицу. В такое невинное время он рядом со стройной молодой брюнеткой производит впечатление не фавна, а доброго дядюшки. Если допустить, что искомый синьор еще существует, то вероятность встречи в данном районе весьма велика. По той же причине этот квадрат необходимо прочесывать и вечером, с девяти до половины одиннадцатого – время кино, спектаклей и концертов, – надо только держаться подальше от проспекта Витторио, где патрулируют профессионалки, и основное внимание сосредоточить на более безопасной, но не менее перспективной магистрали, носящей имя Маттеотти.Штаб-квартира этой комплексной системы базирования размещалась на площади Леонардо да Винчи, за дверью, на которой все еще красовалась табличка «Д-р Дука Ламберти»; ту, что рядом с дверью парадного – «Д-р Дука Ламберти, хирург» – он снял сразу после освобождения, а здесь ограничился тем, что заклеил липкой лентой сокращение «д-р», но кто-то – то ли идиот рассыльный, то ли мальчишка-хулиган – содрал эту полоску. Дука вторично налепил ленту, наутро опять ее не обнаружил и тогда махнул рукой.Вдохновителем и разработчиком вышеназванной системы был, естественно, он сам; теперь основная его задача заключалась в том, чтобы дожидаться ежевечерних отчетов Давида, который появится только после одиннадцати вечера, да с надеждой поглядывать на телефон: его Ливия Гусаро с минуты на минуту может поразить цель, и тогда он зазвонит. Ну не глупо ли на это надеяться?..А пока делать нечего, можно посвятить себя семье – сестре Лоренце, племяннице Саре. Безвылазно сидя дома после трех лет тюрьмы (выйти никуда нельзя, потому что как раз в ту минуту может зазвонить телефон), делаешь массу открытий. Так, он открыл, что сестра стала пугливой. Когда он видел ее в последний раз перед арестом, она была такой отважной, арест и суд воспринимала чуть ли не как честь для себя, передавала ему записки в камеру: дескать, газеты только о нем и твердят, он стал самым популярным врачом в Милане, поэтому его наверняка оправдают, и вскоре у него отбоя не будет от пациентов, так что можно будет открыть собственную клинику.Теперь же он понаблюдал за ней с утра до вечера и пришел к выводу, что от прежней Лоренцы не осталось и следа. Они вместе вставали, возились с девочкой, убирались в доме, готовили еду, и это была не женщина, а голый страх. Всего боится. Когда он пришел и объявил, что какое-то время побудет дома, она сперва обрадовалась, но потом стала приставать к нему с расспросами, и в конце концов пришлось ей сообщить причину домашнего ареста, рассказать про Ливию Гусаро, про микропленку, про гибель двух девушек, про поиски неизвестного – одним словом, все.– А тебе это зачем? – встревоженно спросила она.Как ей объяснишь, Лоренца ведь не Ливия Гусаро, питающаяся абстрактными истинами. Лоренце нужны конкретные факты, такие, как «сегодня понедельник, а завтра вторник». Поэтому он ответил:– Мне поручили вылечить парня, Давида, и заплатили за это. Но беда его не в том, что он пьет – все гораздо серьезнее: он должен вновь научиться жить, общаться с себе подобными, поэтому надо заняться его делом, и то, чем он занят сейчас, можно назвать массированным лечением, которое наверняка приведет к выздоровлению... Он охотится на убийцу Альберты. Если нам удастся найти его, поймать и наказать, Давид опять почувствует себя человеком, и виски ему больше не понадобятся. Для него Альберта была как первая женщина, он должен отомстить за нее, месть – лучшее лекарство. – Может, объяснение несколько упрощенное, зато конкретное.Лоренца долго молчала, по глазам он видел, как ей страшно.– А если с этой девушкой что случится? Ведь это ты заставил ее так рисковать!Да, он за все в ответе, а с Ливией Гусаро действительно может случиться что угодно. Но он был почти уверен: ничего с ней не случится по одной простой причине – она никого и ничего не найдет. Время шло, каждый вечер являлся Давид с неизменным отчетом: никого и ничего, – и с каждым днем тщательно разработанный план казался все более неосуществимым.Вот и сегодня Давид окликнул его с улицы, и он бросил ему ключ от парадного. В кухне его, как всегда, поджидало холодное пиво, но прежде чем выпить, он изложил немногочисленные события дня. Опять ничего. Ливия дважды соглашалась проехаться в машинах подозрительных типов, но на бульваре Монца, по своему обыкновению, выходила: оба проводили жен на отдых и теперь шныряли по городу, чтобы поживиться, – впрочем, без особой надежды.Во время многодневных поисков Ливия нашла все, кроме того, что искала. Например, прицепилась к ней одна лесбиянка и долго таскалась по пятам, разворачивая такую пропаганду однополой любви, что Ливии, как она потом призналась по телефону, с трудом удалось отбиться от ее аргументов.– Она меня почти убедила: если смотреть на вещи диалектически, то чем гомосексуальные отношения хуже гетеросексуальных?Она и по телефону предается своим абстрактным радостям, а он ей не мешает: чем еще отплатить?!Итак, за эти дни чего только не произошло – все, кроме того, что они ждали. Один раз Ливия наткнулась на буйного алкоголика, причем заметила, как он пьян, уже когда очутилась с ним в машине: пришлось подать сигнал опасности – она два раза высунула локоть из окошка, и Давид поспешил ей на помощь, обогнал машину пьянчуги и преградил ему путь. Монументальные формы Давида убедили алкаша в том, что сопротивление бессмысленно, и Ливия была благополучно доставлена под родительский кров. В другой раз ее задержали на площади Сан-Бабила двое полицейских, потребовали документы. Профессия «преподаватель» в удостоверении личности несколько их успокоила: это были простые парни, уважающие культуру и образованность, и у них не укладывалось в голове, как человек с университетским дипломом может вертеть задницей на Сан-Бабила. Они отпустили ее с миром, но очень порекомендовали поскорей вернуться домой.А синьор А так и не встретился. Они условно называли его не синьор X, а синьор А, потому что, строго говоря, он вовсе не инкогнито, а совершенно конкретный человек, дирижер большого оркестра сутенеров. Имя и внешность были им неизвестны, но в том, что он существует, они не сомневались. Точно так же можно сказать: «самый толстый человек в Милане» – вы никогда его не видели, понятия не имеете, кто он таков – химик или владелец траттории, блондин или брюнет, – но вы знаете: он есть, и надо только найти его и взвесить, чтобы сразу понять, что это тот самый, поскольку весит он больше любого миланского гражданина. И все же синьор А не подавал признаков жизни.– Давид, достаньте, пожалуйста, ваш список номеров машин.Тихонько играл транзистор: Лоренца, перед тем как идти спать, его не выключила, – в окно кухни вползал со двора прелестный аромат раскаленного бетона, пиво становилось теплым спустя полминуты, как его вынимали из холодильника, его надо было пить сразу – собственно, так они и делали. Он полистал заметки Давида: двадцать три номера машин, четыре из них заграничные, французские.Маскаранти, который тайком от Карруа участвовал в операции, пропустил через сито все эти номера – без надежды на успех, из одного лишь прирожденного фанатизма: по свидетельству Ливии, владельцы всех этих автомашин не имели никакого отношения к делу, и Маскаранти лично в этом убедился. Даже выявил одного разыскиваемого квестурой Флоренции и содействовал его задержанию, но о синьоре А ни слуху ни духу.Сколько времени могут продолжаться эти поиски? Пора давать отбой. Карруа – профессионал, он прекрасно справится и без тебя, подключит Интерпол – и дело в шляпе. Чего уж ты так об этом печешься, как будто тебя это лично касается, и надо же было впутать сюда еще Ливию Гусаро!.. Но каждый вечер, неизвестно почему, он откладывал отбой на завтра.Он возвратил ненужный список Давиду.– Глотните виски, и пошли спать.Он все-таки понемногу давал ему виски: на одном пиве Давид не продержится. Однако же молодчага – потихоньку не пьет, а мог бы вполне – теперь, когда он целыми днями следит за Ливией, – заскочить в какой-нибудь бар, да и ночью тоже, остается один в номере отеля «Кавур» – пей сколько угодно. А вот не позволяет себе!В кухонном шкафчике стояли две бутылки виски, Давид взял открытую, налил себе сам, как было велено, и, выпив, задумчиво сказал:– Почему, собственно, он должен быть не моложе пятидесяти? – И, не дождавшись ответа, добавил: – Ведь молодому легче уговорить женщину. Есть такой тип, которому они не в силах отказать. Дука выключил приемник, где начали передавать отчет о бурной деятельности различных министров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24