О девчонке, что с тобой работает, я уже говорил. Таким образом, ты втягиваешь в свою кашу других. И это не угроза. Это реальность… Ну, как? Катаемся дальше?
— Именно так, — снова кивнул я. — Катаемся дальше.
— Из чистого любопытства?
— Из чистого любопытства.
На сей раз он смотрел на меня очень долго. И лишь когда машина чиркнула бортом о металлическое ограждение трассы, снова уставился на дорогу.
— Ну смотри… — сказал он очень спокойно. — Тогда спрашивай что хочешь.
— Что за отношения были у тебя с Исидзаки?
— Очень простые. Один наезжал, другой прогибался. Как ты его называешь сегодня?
— Президент Исидзаки, — пожал я плечами. — Как же еще?
— Смотри-ка. Вот и я тоже… Сильный был человек. Даже я, пока его шантажировал, не раз прикусывал язык.
— Когда вы познакомились?
— В восемьдесят втором, сразу как поправку о сокайя приняли. Он тогда собрался «Тайкэй» из-под «крыши» вывести. И на совете сокайя было решено его поприжать. Думали, кого бы на эту роль назначить. Ну а я тогда в соседней префектуре неплохо с такими справлялся, и выбор пал на меня. Ох, и нахлебался я с ним дерьма! Сначала вроде немного было, да потом рекой потекло…
— И все потому, что ты надавил на его связь с Дзюнко Кагами?
— Верно. Через год его жена в больницу от рака слегла, а он со звездой экрана на сторону загулял. Отличный сюжет для спектакля на совете акционеров… В общем, заломать им руки было не сложно.
— Да уж. Похоже, хлебать чужое дерьмо — твое любимое хобби.
— Хобби? Бери выше. Бизнес-шанс. Один из способов зарабатывать деньги.
— Но сперва ты давил только на него лично, так? При любом шантаже круг людей, которые в курсе, должен быть ограничен. Какого черта было других туда втягивать?
Не сводя глаз с полотна дороги, он кивнул:
— Это все теория. Но если ограничиваешься кем-то лично, то и дело имеешь только с его личными доходами. А на дворе как раз «пузырь» лопнул, да еще и поправку о сокайя приняли, за которую он зацепиться попытался… В общем, пришлось развернуться пошире.
— То есть — учредить «Тиоэфу» и под гарантии «Тайкэя» сплавлять инвестиции в «Ёсинагу»?
Он скривил губы в усмешке:
— М-да, похоже, не зря тебя Исидзаки нахваливал… Значит, трюк с компьютерной графикой тоже ты раскусил?
— Откуда ты узнал мое имя? От Исидзаки?
— Да нет, — покачал он головой. — Тебя твой президент не выдал, как я ни настаивал. Первый раз я твое имя запомнил для галочки, когда ты Ёде звонил. На другой день после смерти Исидзаки. А там и визитка твоя подвернулась…
— Визитка?
— Забыл, как ты в одном доме консьержу визитку оставил? Безумный такой старикашка. Сразу все про тебя выболтал.
— М-да-а, — хмыкнул я. — Неплохо ты по городу мотаешься!
Консьержу я звонил наутро после поминок. Он сообщил мне, что был звонок от Киэ Саэки. Но даже не заикнулся о том, что передал мою визитку людям, которые заявились к нему сразу после моего ухода. Ну, это ладно. Проблема в другом. Получается, Кацунума знает о существовании Киэ Саэки. Хотя из ее рассказа следовало, что сестры практически не общаются…
— Значит, ты все-таки спрашивал мое имя у Исидзаки? Когда?
— В день перед смертью. Точнее, тем самым вечером. После работы он пошел домой, а по пути со мной встретился. Отдал мне оригинал записи и кассету с твоей копией.
— Ну, и какого дьявола эта запись вообще появилась на свет?
Он выдержал паузу и снова заговорил — чуть более устало, чем прежде:
— Люди меняются… Что тут еще скажешь.
— Ты не мог бы выражаться яснее?
— Со временем в Ёсиюки проснулась жажда власти. В таком невинном парнишке — кто бы мог подумать! Но все-таки отец в тюрьме помер. Может, от всех этих мыслей у него мозги и съехали… — Кацунума вздохнул. — А жажда власти — та еще зараза. В ком поселится, того уже не остановишь. Вот и я остановить не сумел…
Я задумался. Этот Кацунума открывался мне с новой стороны. Мысли вдруг сами переключились на Киэ Саэки. Я понял, зачем эти ребятки приходили в «Розовые холмы». Цель могла быть только одна: проверить, знает ли Киэ Саэки о существовании этой чертовой записи. Что бы она ни ответила — им по большому счету уже все равно. Скажет «не знаю» — чем закончится такой допрос, представить несложно. Скажет «знаю» — найдут способ заткнуть ей рот навсегда. Вот почему Исидзаки решил спрятать ее в отеле. До тех пор, пока кое-кто не заплатит за все сполна…
Но об этом я решил его не расспрашивать.
— А чего удивляться, — сказал я. — На невинность парнишки явно было кому повлиять…
— Не отрицаю, — отозвался он. — Но обсуждать это с тобой не собираюсь.
— Понял, — кивнул я. — Вернемся к теме. Ну, и как же ты подобрал ключи к Кагами Дзюнко?
И тут он заткнулся основательно. В салоне повисла такая тишина, что даже рев машин за окном растворялся в ней точно в бездне. Я взглянул на него. В бликах рекламы его лицо то высвечивалось, то вновь уходило в тень. Казалось, он погрузился в какие-то очень далекие воспоминания. Его глаза смотрели на дорогу впереди, но видели что-то совсем другое. И говорить он, похоже, не собирался. Я решил сменить тактику: — Я слышал, ты в молодости переселился в Тибу? Почти столица… Что ж потом вернулся в свою глухомань? Тебя ведь, говорят, даже в доме Саэки кормили как своего…
Кацунума, словно очнувшись, коротко глянул в мою сторону.
— Ишь ты! — криво усмехнулся он. — И в этом белье покопался… Только тут разговор совсем странным будет.
— То есть?
— Если я тебе это расскажу, — кем бы ты ни был, уже завтра утром пожалеешь о том, что родился на свет. Иначе говоря, тебе останется просто сидеть в углу и дожидаться смерти. Без вариантов. Ты готов?
— Готов, готов… Не волнуйся.
Он еще немного подумал — и наконец раскрыл рот:
— Ну что ж. Считай, ты меня разозлил. Придется пачкать руки. Уж не знаю почему, но я старался без этого обойтись.
— Не грузись. Ты и так всю жизнь дерьмо жрал. Какая разница?
— И то верно, — усмехнулся он.
Похоже, он принял решение. Ну наконец-то, подумал я. Переходим к главному вопросу.
— Судя по твоим намекам в конторе, ты уже знаешь, что мы с генсеком Сато земляки.
— Знаю. Как и то, что вы друг друга неплохо пользуете.
— Да уж… Если это просочится в газеты, будет большой скандал. Только этой паскуде и без меня есть что скрывать из своего прошлого. Теперь-то он важной птицей заделался. А в молодости был самым обычным развратником и подлецом. Иначе бы и в Парламент никогда не пролез. Все его успехи на выборах — сплошные подтасовки…
Я посмотрел на него. Все-таки любопытно, как выглядит человек, когда называет члена Парламента паскудой. Но его лицо не изменилось ни на йоту.
— Ну а я с детства был отпетым хулиганом. Как говорится, рыбак рыбака… В общем, мы с Норио сразу снюхались. Когда познакомились, я ходил в седьмой класс, он — в девятый. Он-то и приметил меня первым. Да так и стал моим патроном. Родители на нас давно уже махнули рукой… А потом он подался в Тибу. Связался с бандой Саэки, ввинтился в семью. Ему тогда и восемнадцати не было.
— Кажется, банду Саэки еще называли «меченосцами», — заметил я.
Он скользнул по мне взглядом:
— Что-то я все меньше понимаю, кто ты на самом деле. Ну, ладно… Да, Норио тоже любил называть себя «меченосцем». Школу я закончил с грехом пополам. Тут-то он меня к себе в Тибу и вызвал. И начались времена, о которых я сегодня вспоминать не хочу…
Да, подумал я. Здесь мы с ним одного поля ягоды. Я тоже не люблю вспоминать молодость. Наверное, на свете очень много таких, как мы. Людей без единого воспоминания, в которое хотелось бы уйти с головой.
— Тогда ты и познакомился с Дзюнко Кагами? Он покосился на меня. Видимо, пытался прикинуть,
сколько я знаю, а сколько нет. И наконец произнес:
— Да. Красивая была девчонка. Жила отдельно от отца, и напрямую мы почти не общались. Но иногда я смотрел на нее издалека. Настоящая красавица, просто принцесса…
Справа от нас заревел чей-то мотор. Крутое авто с низкой осадкой обгоняло нас на бешеной скорости. Спортивная модель, двухместный салон, в полулежачих креслах — юная парочка. Я попытался представить, что за жизнь ведут люди, которые в ночь на субботу развлекаются подобным образом, но у меня ни черта не получилось. Кацунума проводил задумчивым взглядом их задние фонари.
— И чем же закончилась твоя служба в доме Саэки? Ты вошел в костяк?
— Нет… На службе дело и закончилось. А вот Норио приняли в семью и сынком назначили.
— Ого! Да от таких назначений не отмыться по жизни. Как же он завязал?
— А он и не завязывал. Его самого завязали.
— Это как?
— Развели по крови. И письмо о том разослали по всей стране.
Я уставился на него. Более жесткого наказания, чем разрыв кровной связи, для якудзы не существует. «Завязанный» подобным образом выпадает из воровского «рая» навсегда. Податься изгою некуда: в мире нормальных людей с бандитским прошлым не выжить. Если тебя отлучили от клана — доверие братвы еще можно восстановить. Но если ты разошелся с ними по крови — шансов уже никаких.
— Что же он натворил?
— Всем сказали, что залез по локоть в общак. Но за такие шалости по крови не разводят. Палец-другой отчикают — и гуляй себе дальше…
— Ты не ответил на вопрос.
— Ну, в общем… То, что он натворил, и стало косвенной причиной самоубийства Исидзаки, — медленно и бесстрастно произнес Кацунума. — Что ты знаешь о Киэ Саэки?
Скрывать смысла не было.
— Только то, что она — младшая сестра Дзюнко Кагами, — ответил я.
Он чуть заметно покачал головой:
— Это не так. Впрочем, она и сама об этом не знает…
— Не так?
— Дзюнко Кагами — не сестра Киэ Саэки. А ее мать. Отца зовут Норио Сато.
22
Пустота. Белая безмолвная пустота взорвалась и зависла в моей голове.
Я долго смотрел не отрываясь на бесконечную ленту асфальта. Чуть изгибаясь, эта серая лента набегала на нас откуда-то издалека и немного слева. Так и чудилось, что она вот-вот оборвется. Но ничего не менялось.
И тут Кацунума снова заговорил:
— Похоть бывает разная… Каких только блудливых котов я не перевидал! Большинство из них — обычные паскудники. Хотя и больных на всю голову тоже хватает. Но таких, как Сато, я не встречал никогда… В общем, Дзюнко Кагами — тогда еще Дзюнко Саэки — родила дочку в тринадцать лет. Когда Норио сообщил мне, что она от него залетела, у меня чуть глаза на лоб не вылезли. А он, помню, расхохотался. Если б не это, я бы еще подумал — мало ли, может, такая любовь у людей… Но уж больно погано он хохотал. Самый натуральный скот.
— И с этим скотом ты до сих пор в одной связке?.. — напомнил я.
— Ну, я же сказал. Такая моя работа — чужое дерьмо хлебать. Судьба, куда деваться…
— Судьба? Красиво поешь… Нормальные люди это называют «гнилыми связями».
— Да уж, — кивнул он с брезгливой усмешкой. — Точнее не скажешь.
— Выходит, Сато еще легко отделался? Как это ему удалось?
— При обычном раскладе он, конечно, не выжил бы. Обрюхатить дочку главаря, когда ей еле двенадцать исполнилось, — все равно что самому себе кишки выпустить. Зная характер папаши, я тоже думал, что уже через пару дней эту поганую тушу располосуют на кусочки и утопят в заливе Босо. Да только дочка, поди ж ты, в слезы ударилась, чуть не на коленках папашу упрашивать начала — пощади, мол, ребенка ради. Видно, чем-то ей этот подонок все-таки в душу запал. Ну, тут отец и сломался. А может, просто не захотел, чтобы дочкино горе на плод перекинулось… В общем, опустил паскудника до самого дна да на том и остановился. А внучку, что родилась через год, зарегистрировал как собственную дочь.
— Но неужели это ни разу нигде не выплыло?
— Сам удивляюсь, — кивнул он. — Дочку, пока та с пузом ходила, он упрятал под домашний арест в другую семью, где всем молчать было велено. Так что беременной ее никто не видел. Во всей банде правду знали только самые приближенные, человека три или четыре. А жена Саэки еще через год померла. После всего, что случилось, чуть не тронулась с горя — да, видно, так и не смогла оклематься. Но главное — об этом до сих пор не подозревает сама Киэ Саэки… А вслед за Норио и меня оттуда выкинули. Так что за тем, как все дальше было, я уже подробно не следил.
В ушах прозвучал голос Киэ Саэки. «Что может быть общего между детьми из разных поколений?» — пожаловалась она. Вот как. Значит, проблема не в этом. Просто Дзюнко Кагами сознательно выдерживала эту дистанцию. Единственный вариант отношений, который позволяет себе мать, боясь, что дочь узнает всю правду. «Ведь он совсем не умеет притворяться, — опять пронеслось в голове. — Чистый, порядочный человек…» Да, таким он и был. Узнал от Дзюнко Кагами обо всем, что случилось. И смотрел на дочь не глазами мужчины, а глазами человека, который обожает мать.
Оторвавшись от серой дороги, мой взгляд провалился в иссиня-черное небо. Ночное небо, бездонное, как чья-то любовь.
— Но как Сато удалось пробраться в Парламент?
— Редкий случай, когда «развод по крови» оказался кому-то на руку. Как только этот упырь вернулся в родной городишко, родители его померли. И оставили ему в наследство строительную фирму. Поначалу, кроме наездов да шантажа, ему и действовать было нечем. Но как раз в этом он преуспел. Подходящее время, подходящее место. Да еще и деньжат подвалило. Иногда этого достаточно, чтобы урвать от жизни все, что захочешь. И он рванул в мир большой политики. Начал с делегата от совета префектуры, а там и в Парламент на депутатской лошади въехал. О родном городишке не забывал, государственные деньжата регулярно туда заворачивал. Даже кличку себе на родине заработал — Мини-Какуэй. В общем, чего удивляться. Какие люди, такая и страна…
Перед глазами мелькали какие-то надписи на асфальте. Где мы находимся — я уже не понимал. В голове проплывало прошлое этих людей. С тех пор минуло столько лет. Но все эти годы они не забывали о Дзюнко Кагами. И успешная карьера телезвезды, и всю жизнь скрываемая от дочери правда — все уходит корнями туда…
Словно подслушав мои мысли, Кацунума продолжал:
— А потом я впервые увидел Дзюнко по телевизору. Удивился, конечно, но сразу узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38