Кожа казалась столь же нежного цвета, как фарфоровая чашка, которую она поднесла к губам. Рыжая ела красиво, но с аппетитом — пища действовала на нее как тоник. Еда возбуждала ее, как других возбуждает спиртное. Карие глаза радостно блестели, скуластое лицо светилось счастьем.Митч, наблюдая за ней, улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, как бы защищаясь.— Я такая свинья! Просто когда я была девчонкой, у нас в доме еды было не густо.— А ты помнишь нашу первую совместную трапезу?Рыжая показала на рот — он был слишком набит, чтобы разговаривать. Прожевав и проглотив очередную порцию, она с довольным видом перевела дух и только тогда ответила, что, конечно, помнит — разве такое забудешь? — и добавила, как бы вскользь, что это было почти пять лет тому назад, не так ли?— Не пытайся поймать меня в ловушку. — Митч засмеялся. — Ты же отлично знаешь, прошло уже больше шести лет.— Шесть лет, три месяца и двенадцать дней, — с кивком уточнила Рыжая и, мечтательно улыбнувшись, сказала: — Ну разве не смешно вспомнить, как мы встретились, дорогой? Точнее, странно, я это имела в виду.— Что же тут смешного? — возразил Митч. — Я повсюду высматривал такую, как ты.— Точнее, искал такую, с которой мог бы работать.— Я же сказал — искал такую, как ты.И это было правдой.Но он не знал этого, пока не увидел ее.Рыжая порывисто встала и молча протянула к нему руки. Митч взял их в свои, поцеловал, а затем подхватил ее и понес в спальню. Глава 4 Один из худших в мире поездов, а по твердому убеждению многих вообще самый плохой — это тот, который ходит из Оклахома-Сити в Мемфис. Ресторана в нем нет и в помине. Вагоны — наследие времен, предшествующих Первой мировой войне, напрочь лишенные каких-либо удобств, даже кондиционеров. Расписание — сплошной смех и грех, плод упорных трудов, вышедший из-под пера писателя-юмориста. Частые и долгие задержки объясняются самыми разными причинами: налетом шайки Джесси Джеймса, внезапно возникшим желанием машиниста и обслуги состава поохотиться или поудить рыбу, а то и похоронами пассажиров, севшими сдуру на этот поезд и умершими в пути от старости.Большинство из тех, кто на нем все-таки ездит, делают это по причине крайней необходимости. Остальные же, за редкими исключениями, являются шизофрениками, воспринимающими дискомфорт как стоицизм, а страдания в пути как незабываемые ощущения. Митч же сел на этот поезд потому, что он должен был вот-вот отправиться из Оклахома-Сити, а ему надо было как можно скорее выбраться из этого города.В то время Митч чувствовал себя необычайно подавленным, так как только что выгнал с работы свою помощницу. Он всерьез опасался, что если еще хоть немного побудет вблизи нее, то раскиснет и вновь предложит ей место ассистентки. А это наверняка ничем хорошим для них обоих не кончилось бы.Казалось бы, она как нельзя лучше подходила на роль его помощницы. В прошлом модель и актриса на захудалых подмостках, ее выучки и внешнего обаяния с лихвой хватило бы и на двух женщин. И, собственно говоря, все бы ничего, кроме одного — ее тяги к спиртному. Сначала это не бросалось в глаза — видимо, она изо всех сил пыталась сдерживаться. Но шила в мешке не утаишь, и эта ее слабость начала проявляться все в большей и большей степени.Митч пытался журить ее по-отечески. Затем стал бранить не на шутку. Дошло до того, что как-то в сердцах отшлепал по заднице, всячески доказывая потом, что в ее возрасте подвергнуться такому наказанию — сущий позор. Ничего не помогло. Она продолжала водить его за нос, оказываясь пьяной вопреки обещаниям, именно в тот момент, когда он больше всего в ней нуждался.Наконец до Митча дошло, что она просто не может с собой ничего поделать и что ради ее же блага, да и его тоже, ей лучше держаться от него подальше.Последовали горькие рыдания, слова о разбитом сердце, и Митч сам чуть было не пустил слезу. Оставалось только одно, что он мог сделать, и Митч так и поступил — вскочил в первый же попавшийся поезд, лишь бы поскорее выбраться из города.Возможно, ему удалось уснуть из-за страшной усталости — как-никак две ночи подряд он со своей теперь уже бывшей ассистенткой провел за игрой в кости. Или же просто забылся в дреме, дабы скоротать свое пребывание в столь ужасном вагоне, похожем на ночной кошмар. Как бы то ни было, но солнце уже зашло, когда Митч полностью проснулся и обнаружил рядом с собой рыжеволосую девчонку. Ее одежонка явно была куплена по дешевке на распродаже, она сидела и ела какую-то ужасную снедь из бумажной сумки.Девушка резко обернулась и посмотрела на него такими пристальными и холодными глазами, каких он никогда еще не видел. Внезапно Митч охватил все сразу — ее глаза, волосы и все прочее и увидел вдруг, какой она может быть. А еще в то же самое время понял, каким сам предстал перед нею — небритым, невыспавшимся, потным, в мятом костюме и запачканной гарью от локомотива рубашке.Рыжеволосая продолжала его оценивать, вникая, кажется, во все детали, затем на ее лице появилось выражение симпатии.— Подкрепитесь, — предложила она, протягивая сумку. — Вам сразу станет лучше.Митч отказался наотрез, заявив, что чувствует себя просто прекрасно, но Рыжую провести было не так-то просто. Она заявила, что ее отец частенько бывал в таком состоянии и ему всегда становилось легче после того, как ма угощала его остывшей картошкой и кукурузной лепешкой.Митч пожевал самую малость, чтобы ее не обидеть. Через вагон прошел проводник, принимая заказы на ленч на следующей остановке, чтобы заблаговременно передать их по телеграфу в станционный буфет. Однако девушка вцепилась в руку Митча, когда он полез в карман за бумажником.— Они дерут целый доллар за предварительный заказ! Вы здорово сэкономите, если закажете прямо на станции.— Но ведь...— Да вы что?! Выбросить денежки на ветер и потом свистеть в кулак? Это все равно что нанять носильщика, когда можно нести вещи самому.Вероятно, она не в курсе, что весь багаж Митча состоял из билета на проезд. Рожденная и выросшая в местности, где даже воды не хватало, в деревне, где чуть не дохли с голоду во время частых засух, а в лучшие времена перебивались на кукурузной болтушке, эта девушка многого не знала. Но зато ей хорошо был знаком — ой как хорошо! — тип безработного пьянчужки, у которого ни кола ни двора, и таких она безошибочно распознавала с первого взгляда.— Утром ты себя почувствуешь лучше, — пообещала Рыжая, переходя на «ты», и потрепала его по руке.Она продолжала говорить, явно пытаясь развеселить Митча, о бесконечных бедах ее па и жалком существовании в связи с этим всей семьи. Какое-то время все шло едва ли не прекрасно, когда оба ее старших брата пошли в армию и стали присылать часть своего жалованья. Но братья, к сожалению, унаследовали папин талант — самим себе создавать трудности и вскоре довели себя до гибели по собственной же дурости. Поэтому не стало не только денег из причитающегося им жалованья, но и вспомоществования, выплачиваемого в таких случаях семьям умерших.Конечно, все домашние, когда могут, работают на чужих полях, однако надо же и собственную землю обрабатывать. Но если она не родит и четверти снопа с акра, что тогда прикажете делать? Особенно если надо прокормить целую ораву едоков.— Я работала в библиотеке, пока ее не закрыли, в лавке, пока она не прогорела, на выдаче телефонных жетонов, пока меня не сократили, — продолжала рассказывать девушка. — Людей у нас становится все меньше и меньше: наши края покидают все, кто только может. Но па опять болеет, а ма снова беременна, — в ее голосе прозвучала нотка горького отчаяния, — а там у них, по крайней мере, есть где жить, дом и...Тогда семья решила послать ее в Мемфис. Рыжей надо было немедленно найти работу и высылать часть денег домой.— И не думай, что я ее не найду, — провозгласила она, упрямо задрав подбородок. — Уф, ну а ты чем промышляешь, как там тебя?..— Митч, сокращенное от Митчелла. А ты не возражаешь если я буду называть тебя Рыжей?— С какой стати мне возражать? А что скажешь насчет того чем ты занимаешься, Митч?Он решил быть с нею откровенным — она казалась из тех кому можно с полным правом довериться.— Я — игрок.— Ох, сдается мне, тебе не слишком-то везет, не так ли?— А что, если я скажу тебе, что совсем наоборот? Что у меня есть способы выигрывать почти все время?— Я бы ответила, что иначе и быть не может, — твердо заверила она. — Если не умеешь выигрывать, то незачем и играть. Но раз уж ты такой хороший игрок, то почему...Он кратко объяснил ей почему, дав в порядке доказательства мельком глянуть на содержимое своего бумажника. Но результат оказался не тот, на который он рассчитывал.— Выходит, ты наврал мне с три короба? — Ее глаза зажглись гневом. — Сидел здесь и вешал мне лапшу на уши, что выпивал, потерял работу, что у тебя нет даже...— Ты что, спятила? Да я не говорил ничего подобного!— Зато ясно дал понять — а это то же самое! Пока я старалась быть доброй к тебе, ты делал из меня дурочку.Митч спросил: не хочет ли она, чтобы он пересел на другое место? Рыжая отрицательно покачала головой.— Уф, со врунами всегда так. Сначала они врут, а потом удирают.— Я могу дать тебе работу, Рыжая, — сказал он. — Ты заработаешь кучу денег и...— Хватит заливать! Я знаю, какую работу ты мне предложишь.— Нет, на самом деле...— Замолчи!И Митч умолк. В вагоне с приближением ночи сильно по холодало, и он закрыл все окна поблизости. Затем, скорчившись на сиденье, попытался плотнее запахнуться в пиджак.Рыжая подчеркнуто демонстративно открыла свой чемодан. Покопавшись в нем, вытащила что-то мешковатое и начала наворачивать на себя. Наконец, обеспечив себе некий комфорт, высокомерно глянула на Митча.— Вот видишь, ты тоже мог бы находиться в тепле, если бы не врал.— Со мной все в порядке, — заверил Митч. — Это одеяло понадобится тебе самой.— Одеяло?! Да это же мое пальто, типун тебе на язык!Она негодующе повернулась к нему спиной. Какое-то время тянулось обиженное молчание, но затем девушка засмеялась:— Я вот подумала, что оно и впрямь смахивает на одеяло, а что? Ладно, садись ближе, забирайся под полу.Холод — не тетка, пришлось придвинуться к девушке так, что они оказались почти лицом к лицу. Освещение в вагоне начало тускнеть, и наконец свет совсем погас. Через некоторое время в окно заглянула луна, и Рыжая не замедлила сообщить, что они здесь как в постели, ведь верно?— Ну, и да, и нет, — ответил уклончиво Митч.Она ущипнула его в порядке упрека:— Митч, ты это имел в виду, когда говорил о работе?— Да, и это тоже!— Но то, чем ты занимаешься, это ведь не совсем честно, не так ли?Он пожал плечами:— Думаю, решать тебе, а не мне.— И... и ты в самом деле думаешь, что у меня получится?— Думаю, да. — Он помедлил из осторожности. — Возможно, я и ошибаюсь, но верно оценивать людей — это часть моего бизнеса, и весьма существенная. Насколько я могу судить, ты мне подходишь. В любом случае тебе предстоит долгая и упорная тренировка, прежде чем ты будешь готова приступить к работе.— Разумеется. — Она согласно кивнула. — Надо усердно трудиться, если хочешь выбиться в люди. Уф, ну и как много я буду иметь на этом, Митч?— Двадцать пять процентов от выигрыша, после вычета расходов. Доля может составить тысячу или больше за неделю, но будет и немало таких недель, когда тебе работать не придется.У нее на языке вертелся еще один вопрос, но она не решилась задать его в лоб. Вместо этого призналась, что боится, не создалось ли у него о ней превратного мнения.— Думаю, я знаю, о чем твои мысли, — пришел ей на помощь Митч. — Мой ответ — нет, насколько это будет от меня зависеть. Наши отношения могут и должны развиваться, но...— Умолкни! — неожиданно резко оборвала она. — Мне уже целых девятнадцать лет, слава Богу! Незачем подбирать слова, будто я еще ребенок!— Прости. Ну так что ты хотела тогда спросить?Рыжая поинтересовалась, женат ли Митч, и добавила — он вправе ответить, что это не ее ума дело. Митч возразил, что у него и в мыслях не было отреагировать подобным образом. Если она собирается с ним работать, то имеет полное право знать о нем все.После столь многообещающих слов в мозгу Митча лихорадочно закрутилась только одна мысль. Он и впрямь хотел бы сказать ей всю правду, да вот только сам толком не знал, какова она. Митч уже много лет ничего не слышал о Тидди. Возможно, она уже развелась с ним или какой-нибудь ревнитель нравственности убил ее? До нынешнего дня ему это было неинтересно, а вот теперь вдруг стало важным.Если он так хочет эту рыженькую, — а, вопреки своему утверждению, Митч действительно хотел ее и для работы, и для любви, — то ответ мог быть только один. Он знал, чувствовал всеми фибрами души, что и в телесном, и в духовном плане в ней сокрыты огромные сокровища.— Нет! — ответил Митч. — Я не женат. Был женат, и у меня есть маленький сын, который живет в пансионе, а жена мертва.— Ладно, тогда все в порядке, — решила Рыжая. — А сейчас обними меня — да не так, глупый! — и нам будет по-настоящему тепло, удобно.— Точь-в-точь как если бы мы были в постели?— Умолкни, — приказала она. — Я дам тебе знать, когда захочу от тебя еще чего-нибудь, кроме тепла. * * * ...Здесь, в спальне пентхауса, Рыжая подняла руки вверх в знак того, что позволяет себя раздеть, затем, покорно склонив голову и полузакрыв глаза, подошла к кровати, раскинулась на ней.Митч начал поспешно снимать одежду. Он успел снять ботинки, один носок и галстук, когда в дверь позвонили. Глава 5 Юноша, поступивший на работу в отель, может избрать несколько вариантов, как вести себя в дальнейшем. Если он не в силах противостоять окружающим соблазнам — женщинам, выпивке и возможности красть все, что плохо лежит, то его чаше всего с треском выгоняют. Но если он в состоянии вести себя подобающим образом (а точнее, умеет прятать концы в воду), то, как правило, без особых хлопот может: 1. Подняться по служебной лестнице и занять на самом верху прочное положение. 2. Ничего не добиться и остаться простым служащим. 3. Используя контакты и связи отеля, заполучить хорошую работу вне его.Как ни странно, но это сразу бросается в глаза — очень многие юноши избирают для себя то, что отмечено цифрой "2".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27