Два рэкетира – один бывший спортсмен, а второй – просто молотобоец с завода «Красное цунами», решили подоить кооператора. Мы не знаем, как с ними бороться, они еще не умеют грамотно вымогать. Пообещали спалить ларек, изнасиловать жену и похитить дочку, если не заплатит пять тысяч рублей. По тем временам – почти стоимость «Жигулей». Кооператор поторговался, они набили ему рожу и скинули сумму до трех. Потом передумали и подняли до шести, после чего предприниматель пришел к нам. Назначили встречу, на которой при передаче денег должны были вымогателей повязать. Настоящих денег не нашлось – у нас их, само собой, не было, у кооператора были, но он зажался, опасаясь, что мы никого задержать не сможем. Изготовили «куклу». Сверху и снизу – несколько настоящих купюр, между ними – бумага; пачку завернули в газету и полиэтиленовый пакет. Резать бумагу поручили самому молодому, потому как дело это муторное и нетворческое, а все мнили себя великими стратегами и рвались разрабатывать план операции.
План получился грандиозным. В задержании принимали участие человек пятьдесят, в том числе начальник управления, который замаскировался и сидел в машине квартала за два от места «стрелы». Рассредоточились во всех окрестных магазинах, порадняках, все тачки, которые смогли отыскать, на улицы выставили. Среди прохожих – ни одного, наверное, гражданского, одни наши люди. Даже на крышу снайпера посадили. Зачем – никто не знает, потому что винтовка в РУВД была, а патронов к ней – ни одного. Рации выдали всем, но пользоваться запретили. Как никак, мафию брать собрались, кто знает, какая у них техника, могут и разговоры наши прослушать. Ждем. Кооператор стоит на углу, который ему рэкетиры назвали, держит пакет и трясется. Время проходит, вымогатели опаздывают на полчаса. Что делать, если они вообще не появятся, мы не обговорили. Вообще такого варианта не предусмотрели, это уже потом научились не полагаться на точность бандитов, а тогда почему-то считали, что они все делают вовремя.
Кооператор заходит в магазин, спрашивает у нашего сотрудника, что ему делать. Тот говорит:
«Жди». Потому что сам не знает, как поступить, а посоветоваться не с кем – в РУВД звонить бесполезно, там только дежурный остался, сидит, за автомат держится, ждет, когда «Коза ностра» налетит своих задержанных отбивать, а в эфир выходить нельзя. Полное радиомолчание, как у диверсионной группы в автономном рейде по тылам врага. Кооператор ждет. По лицу его видно – жалеет, что с нами связался. С опозданием в сорок пять минут бандиты появляются. Подруливают на раздолбанной «копейке», зовут барыгу к себе, не выходя из машины берут «куклу» и сваливают.
Немая сцена. Из наших никто не дернулся, все ждали, когда дадут приказ производить задержание, а его никто не подал. Так получилось. Слишком много руководителей сконцентрировалось на одном квадратном месте площади, и ни один не рискнул взять ответственность на себя.
Кооператор стоит на углу. Трястись перестал, но видно, что ничего не понимает. Думает, что операцию перенесли и бандитов задерживают подальше от места встречи, с использованием вертолетов и тяжелой танковой техники. Он с самого начала такой вариант предлагал, хотел, чтобы рэкетиров взяли дня через два после «стрелки», – надеялся, что тогда они не догадаются, кто их милиции сдал.
Ну, значит, кооператор стоит, недоумевает, а мы все из своих укрытий повылазили, топчемся в трех метрах от него, шепотом друг на друга матюги складываем. Что делать дальше – не знает никто, потому что даже номер бандитской машины не срисовали, у каждого свой вариант, какие там были цифры и буквы.
Короче, ругаемся, чуть до мордобоя дело не доходит, и тут опять выруливает «копейка». Не обращая на нас внимания – а кто бы мог подумать, что сорок человек оперов будут стоять открыто, размахивать руками и выяснять, кто из них больший ишак, – так вот, не обращая на нас внимания, тормозит «копейка» у тротуара, вываливают из нее две гориллы, подходят к нашему кооператору и, натурально, бьют его кулаком по морде. Спортсмен бьет, а второй трясет нашей «куклой», хлещет очумевшего бедолагу бумажками по лицу и вопрошает: «Ты что, сволочь, нам подсунул? За слепых, что ли, держишь? Да мы тебя…». Ну повторяют свои прежние обещания. Про ларек, жену и ребенка. При этом еще на нас оборачиваются, типа, оцените, мужики, с какой падлой приходится дело иметь.
Команды опять никто не подал, но она и не требовалась. Задерживали долго, с душой. Даже снайпер успел сбежать с крыши и приложиться, дотянувшись через спины товарищей.
Но основной прикол дальше. Наш «молодой», который «куклу» готовил, использовал для этой цели пустые бланки служебных документов. Разворачивают рэкетиры сверток, а там, под нормальной купюрой, лежит бумажка, поперек которой четко написано «Протокол допроса свидетеля». И ведь ничерта не поняли, вернулись!
– Это потому что протокол был свидетельский, – заметил Акулов. – А было бы написано «Допрос обвиняемого» – они бы фишку просекли. Не знаешь, что с ними стало потом?
– Отсидели немного. Одного потом вроде бы грохнули, а второй заметным человеком стал, в газетах иногда мелькает, по телевизору, какими-то фондами помощи заключенным руководит, – ответил Сергей. – Но, может, я и ошибаюсь. Ведь столько времени прошло! Специально их судьбу я не отслеживал, а по работе они мне больше не попадались.
Позвонил телефон.
– Спокойно, – сказал Сергей хозяину квартиры. – Не нервничай. Все помнишь, что говорить?
– Помню.
Трубки двух аппаратов, основного и параллельного, они сняли одновременно.
– Алло.
Раздался короткий писк, характерный для соединений с таксофоном, и прорезался голос, который Волгин уже слышал вчера, звучавший на фоне характерных уличных шумов.
– Коля?
– Да.
– Деньги собрал?
– Полностью.
– Молодец. Так бы сразу! Мы сегодня подъедем, заберем. Спустишься во двор, когда я перезвоню.
– Когда это будет?
– Тебя что, понос со страху пробрал? Сиди и не дергайся, жди. Как освободимся, так сразу приедем.
– Вы мне вернете мои документы? И еще, мне нужны гарантии, что вы с меня ничего больше не станете требовать…
Разговор оборвался. Николай, чувствуя себя виноватым, посмотрел на оперативников:
– Почему-то бросили трубку.
– Не переживай, – успокоил парня Волгин. – Ты все говорил нормально. Просто страхуются, боятся, что можем засечь таксофон, которым они воспользовались. Начитались газет, волки позорные…
Вчера вечером, когда Сергей слегка привел себя в порядок и приехал к Акулову, было решено не устраивать кавалерийского наскока на Школу.
– Я бы с удовольствием вошел туда и запер двери, – говорил Андрей. – Потому что надо за такие вещи наказывать. Это Катышев может себе позволить платить за каждое раскрытие сотрясением мозга, а нам надо беречься… Я бы с удовольствием, но предлагаю подождать. Никуда они от нас не денутся. Сперва надо разобраться, на кого они наезжали по телефону. Номер не вылетел из головы? Надо его «пробить».
– Я уже установил адрес.
– Тогда поехали, чего мы стоим? Хотя видок у тебя, конечно…
Прежде, чем посетить потенциального потерпевшего, завернули к Волгину домой. Сергей принял ванну, сменил одежду и заклеил пластырем рану на лбу. На скуле проявился синяк и левый глаз немного заплыл, но в целом сильно пугающего впечатления физиономия опера не производила.
– Да, – сказал Акулов, разглядывая напарника, – на человека стал похож. Во всяком случае, темным вечером в подворотне я бы тебе кошелек просто так не отдал. Кстати, о кошельках: много там денег лежало?
– Рублей пятьсот. Ну и сам «лопатник» год назад за триста покупал.
– Что-то меня во всем этом смущает. На хрена тренерам его тырить? По идее, они рассчитывали поиметь с тебя тонну за месяц занятий. Должны же были понимать, что после кражи ты к ним вряд ли заявишься. Да и шумиха им ни к чему.
– Я и не говорю, что это они сделали. Скорее всего, среди занимающихся крыса имеется. Но тоже как-то странно… Бог с ним, с бумажником, я не про него сейчас думаю.
– Да понимаю я все! Косоглазый тренер – это, несомненно, Степка Карпатов. А вторым, почему-то мне кажется, —будет Лешенька Сильный. Чувствую, сменит он фамилию после общения с нами.
С Сильного на Голубого. Погнали? Хотя тебе, если по уму, отлежаться сейчас надо.
– Обойдусь. Меня смущает тенденция: больше десяти лет отработал в ментовке, но до того, как в девяносто третьем уволился, ни разу по башке не получал. В девяносто шестом, через месяц после того, как восстановился, нарвался первый раз. Хорошо досталось, даже в больнице пришлось поваляться. Год назад – еще раз.
. – Да, промежутки между травмами сокращаются. Смотри, к пенсии тебя каждый день начнут колошматить.
– Да пошел ты! Сплюнь лучше. Еще хорошо, что у меня лицо удары «держит». Вон, у Димки Кузенкова из 13-го, от любого щелбана все отекает и чернеть начинает. Когда комиссия из главка приезжала и нас гоняли самбо сдавать, ему физорг случайно, по репе заехал, так проверяющие «зачет» ему просто из сострадания поставили. Так что вставай, и поехали.
В квартиру их пустили после того, как позвонили в управление, и дежурный подтвердил, что оперативники с фамилиями Акулов и Волгин имеются. С первой фамилией, правда, вышла заминка – дежурный, привыкший ограничивать свои знания только теми событиями, которые случаются в течение рабочих суток, чуть было не ляпнул, что Акулов давно сидит, но, посоветовавшись с помощником. более осведомленным о новостях из жизни РУВД, дал правильный ответ и успокоил жильцов, встревоженных поздним визитом.
Дверь открыл Николай – добродушного вида парень двадцати четырех лет от роду. Рядом стояла жена, еще более молодая, очень симпатичная и, что было видно с первого взгляда, любящая супруга, сильно переживающая по поводу свалившихся на семью неприятностей. В комнате спал ребенок. Звонки в дверь его не разбудили, но для разговора было решено пройти на кухню, расположенную в далекой от жилых помещений части квартиры.
– Необычная планировка, – сказал Акулов, осматриваясь.
Судя по обстановке, семья имела средний достаток. Наблюдение подтвердилось спустя пять минут, когда Николай стал рассказывать о себе и проблемах, возникших, без всякой его вины, неделю назад.
История была не характерная для нынешних времен.
В середине дня он ехал на старенькой машине, переданной ему отцом после свадьбы, по забитому транспортом проспекту в центре города. Поначалу попал в несколько пробок, но в конце концов поток немного рассосался, удалось прибавить скорость и обогнать черную «Волгу», плетущуюся в правом ряду на сорока километрах. Водителю «Волги», до того не демонстрировавшему драйверских качеств, обгон не понравился, он прибавил скорость и попытался обойти Николая, для чего даже выскочил на встречную полосу, но испугался КамАЗа и вильнул обратно с тем, чтобы впилиться в задний бампер машины будущего потерпевшего, немного притормозившего, чтобы не бить подвеску на разломах асфальта.
Остановились, вышли. Водитель «волжанки», впоследствии назвавшийся Лешей, сразу «наехал», обвиняя Николая в том, что тот специально затормозил и «подставил задницу».
– Со мной такое не катит, – заявил Леша, поигрывая трубкой мобильного телефона прадедушкиного поколения. – Смотри, что с моей тачкой стало. Оплати ремонт, дай сотку баков за моральный ущерб – и будем в расчете. Нет – поговорим по-другому. Смотри, не ошибись. Ты не представляешь, с кем связался.
«Волга» пострадала в ДТП намного серьезнее, чем машина Николая, у которой лишь треснул один плафон и немного смялся бампер, но платить он не собирался, справедливо считая виновником аварии водителя машины, шедшей сзади.
Доводы логики на Алексея действия не возымели. Он нехорошо щурился, обещал абстрактные, но крайне суровые неприятности и презрительно морщился на предложения вызвать ГАИ.
Его поддерживала крикливая, ярко накрашенная мадам, сидевшая в «Волге». Машину она не покидала, но открыла окно и поддерживала своего водителя морально, обильно уснащая речь непарламентскими выражениями.
Мимо ехала машина патрульно-постовой службы. Заметив инцидент, милиционеры остановились и подошли. При их появлении Алексей стал как шелковый, лыбился во все стороны и обещал полностью возместить ущерб, поскольку это он, конечно, нарушил правила и целиком виноват в происшедшем.
Мадам также заткнулась. Подняла тонированное стекло и сидела в раскаленном салоне машины тише воды, пока патрульные не покинули место дорожно-транспортного происшествия.
Они предложили, по своей рации, вызвать ГИБДД, и Николай заколебался, но Алексей заверил, что необходимость в этом отсутствует. Сначала он немножко понервничал и был, конечно, неправ, но теперь вину свою осознал. Достав двести рублей, он побожился, что больше у него с собой нет, но буквально завтра отдаст остальное. На клочке бумаге записал свое имя и номер сотового телефона, после чего Николай, успокоившись, продиктовал ему свои координаты.
На том и расстались. Милиционеры, которым Николай заявил, что никаких действий предпринимать не надо, уехали. Мадам высунулась из «Волги», но молчала, Алексей долго тряс руку Николая, улыбался самым душевным образом и обещал позвонить вечером, в крайнем случае – утром следующего дня и доставить деньги в то место, которое ему укажут. Хоть в другой город, хоть на Луну.
– Надеюсь, мы станем друзьями, – высказал он пожелание, садясь в свою машину и отъезжая.
К дружбе с таким человеком Николай не стремился, да и получить остаток денег – они совместно оценили ущерб в шесть сотен рублей, – не очень-то рассчитывал. В конце концов, машина пострадала не сильно и к эксплуатации осталась пригодна, а выправить повреждения и заменить разбитый фонарь было можно у хорошего знакомого, который владел авторазборкой и занимался, по совместительству, кузовными работами.
Звонка вечером не последовало. Из любопытства Николай набрал номер «трубки», и незнакомый голос ответил, что никакого Алексея не знает и советует больше не надоедать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36