С ходом войны ЮНА внутренне весьма менялась, и это зависело не от политических движений в тылу, как это ныне пытаются представить, а от фронтовой обстановки. ЮНА просто не могла оставаться той же «интернационально—коммунистической армией», когда в ее рядах остались почти исключительно сербы (черногорцы являются, все же, сербами), а ее противниками были достаточно, национально, а то и религиозно нетерпимые к сербам хорватские, а затем и мусульманские силы, да и словенские силы, особым интернационализмом не отличались. Что касается албанцев, то те на Косово и Метохии имели собственные государственные «нелегальные» структуры, не признавая за сербами прав на власть и жительство здесь, а их политические вожди организовали массовую отправку добровольцев на войну, разумеется на хорвато-мусульманскую сторону. Такую же политику вели, в своем большом числе, вожди мусульман Санжака (область на юге Сербии и севере Черногории), а отчасти, и даже некоторые вожди венгерских сепаратистов и «черногорских» сепаратистов. Было очевидно даже наитвердолобому югославскому генералу, что единственной опорой для ЮНА могут стать лишь сербы, и поэтому вне зависимости от чьих-то желаний ЮНА была вынуждена опереться на них, а тем самым в большей мере учитывать их интересы. Невозможно уже было ЮНА, в которой процент сербов рос каждый месяц из-за бегства из нее солдат и офицеров других национальностей, продолжать вести прежнюю «миротворческую» политику, когда на ее казармы шли такие же нападения, как и на всех сербов. В силу этого, нередко происходило сближение офицеров ЮНА на фронте, особенно низовых звеньев, с местными сербскими властями. Впрочем до принятия решения Белградом о начале войны в Боснии и Герцеговине, ЮНА здесь вела, в основном, оборону казарм. В основном здесь воевали войска местных гарнизонов ЮНА, чья задача была сохранить военное имущество, и, надо заметить, сохранено оно было не особо тщательно. Тем не менее, различие с Хорватией было значительным, ибо ЮНА в Боснии и Герцеговине уже находилась в войне и тем самым местные сербы, в большей мере, могли рассчитывать на ее поддержку. Одновременно и сама ЮНА тогда нуждалась в поддержке местных сербов, ибо она к активным действиям в условиях гражданской войны оказалась неподготовленной. В действиях в западной части Боснии и Герцеговины у ЮНА не было большого выбора, так как она здесь была в основном и пополнена местными сербами, так что уже тогда предлагалось создать сербскую Краинскую армию из Баня-Лучского и Бихачского корпусов ЮНА, сербских сил Книнской Краины и Западной Славонии, и Книнского корпуса ЮНА, а так же из отдельных частей Тузланского корпуса ЮНА.Краинской армий тогда не получилось, как и многократно объявляемых объединений РС и РСК, а к чему это привело — известно. Все же из частей Бихачского корпуса, также в весьма значительной мере «приватизированном» мусульманскими и хорватскими силами, а также из других сил ЮНА, оказавшихся отрезанными в то время от Югославии, вскоре был создан и 2-ой Краинский корпус, тогда как Баня-Лучский корпус был преобразован в 1-ый Краинский корпус ВРС (Войско Республики Сербской), ставший главной силою Республики Сербской, а Книнский корпус был преобразован в войска РСК.По-иному происходило дело на востоке Боснии и Герцеговины. Здесь с 1991 года действовало два корпуса ЮНА — Ужичкий и Подгорицкий, введенные сюда из Сербии и Черногории соответственно для участия в операции по взятию Дубровника. Дубровник тогда взят не был, хотя его хорватские защитники начали бежать из него, а подписанное перемирие привело к полной остановке в январе 1992 года этой операции ЮНА, и к отводу ее сил от Дубровника. Уже тогда Босния и Герцеговина стала театром боевых действий, потому что силы ЮНА не могли дойти до Дубровника по узкому, не более чем десятикилометровому побережью Конавле, бывшему частью довоенной Социалистической Союзной Республики Хорватия. Заняв эту приграничную Черногории область, ЮНА для наступления на Дубровник своей главной опорой сделала Восточную Герцеговину, традиционно бывшую преимущественно сербской. Мусульмане здесь проживали на собственных компактных территориях, живя в изолированных селах или по городам в сербском окружении. С хорватами ситуация была иная. Они в Западной Герцеговине составляли абсолютное большинство, и эти их земли составляли одно целое с преимущественно хорватскими землями вокруг Дубровника, отделенными от остальной территории Хорватии морем, а также 7-8 километровым участком Адриатического побережья (город Неум), принадлежавшего в старой Югославии социалистической союзной республике Боснии и Герцеговине. Понятно, что узкую, до десятка километров, и вытянутую на сотню километров вдоль моря область вокруг Дубровника ЮНА не могла взять без опоры на территорию Боснии и Герцеговины, охватывая Дубровник с Запада (Слано, Метковичи, Неум). ВМС Югославии тогда были используемы плохо, несмотря на наличие у них морской пехоты и десантно-высадочных средств. Опора же на территорию Боснии и Герцеговины вызывала большие политические трения в этой республики, бывшей еще в составе Югославии. Хорватские политики в Боснии и Герцеговине в той или иной степени выступили против ЮНА, что в общем-то не было неожиданностью, так как хорваты Герцеговины среди всех хорватов выделялись националистическими настроениями и дали власти в Загребе не только большое количество добровольцев, но и ведущих политиков. Герцеговские города Любушки, Широки Брег, Ливно Мостар стали базами вооруженных сил Хорватии и до начала боевых действий под Дубровником, и, естественно, что с началом этой операции начались нападения на силы ЮНА по всей Западной Герцеговине. Тем самым одновременно с Дубровнической операцией ЮНА была вынуждена вести оборонительные действия и в самой Боснии и Герцеговине, причем ей надо было действовать в совершенно неясной политической обстановке, когда ведущие Официальные политики этой республики не могли прийти к какому-либо общему мнению по ключевым вопросам. Хорватские политики в своей массе выступали против Югославии, в чем их поддерживало большинство мусульманских политиков, а сербские политики, несмотря на нередкие исключения, все же выступали за Югославию.Еще более сложно было действовать на местности, в довольно-таки смешанной национальной среде, в которой ни по внешности, ни по языку невозможно было отличить сербов от хорватов или от мусульман, при том, что формально Босния и Герцеговина не была театром военных действий. Вряд ли в таких условиях силы ЮНА, введенные из Сербии и Черногории, достигли бы большого успеха, не будь поддержки местных сербов, которых к тому же, по крайней мере в Герцеговине в ЮНА призывали как резервистов, а они шли в нее добровольно. Без сомнения, опора на местных сербов была правильным поступком, ибо лишь глупец может отказываться от поддержки местного населения, лучше любой разведки знающего и местность и противника. В армии США не зря создали силы зеленых беретов, принимая в них много иностранцев и не как обычные разведывательно-диверсионные подразделения и части, каких хватает в американских вооруженных силах, а как силы, могущие создать и, подготовить силы местных союзников США, а при необходимости и командовать ими как раз в войнах, подобной югославской. Так например, рота зеленых беретов разворачивалась бы в группу «В», состоящую, в свою очередь. из шести групп «А» по двенадцать человек и могла обучить часть в 3-4 тысячи местных «союзников», действуя в зоне ответственности армейского корпуса. Это, опять-таки, не ново, ибо традиционно армии в подобных войнах использовали местное население и методы «народной партизанской» войны. В Америке такие силы создали еще британцы, используя их против индейцев, а потом и против других неприятелей британской короны в соответствии с индейскими же методами и пополняя не только из среды колонистов, но и из самих индейцев. И что интересно — эти-то силы, в особенности индейцы, и сыграли большую роль в американской войне «за независимость» против британцев. Были они названы «Ranger» и ныне они существуют в армии США, правда уже как классическая разведывательно-диверсионная часть — полк, но подчиненная непосредственно штабу сухопутных войск. Такие силы создавались всеми теми европейскими армиями, которые были вынуждены вести постоянную борьбу с нападениями варварских (в основном исламских азиатских и африканских) государств,племен и просто банд, не признававших ни европейских законов войн, ни подписываемых договоров о мире. Наиболее известными были казаки, бывшие сначала в Московской Руси и Речи Посполитой, а затем и в Российской Империи, прежде всего пограничными войсками, но вместе с тем разведывательно-диверсионными силами. Надо заметить, что и Австрия, находившаяся долгое время в постоянной войне с Турцией, создала такие силы на своей границе, разделив Граничные Краины на генералаты и полки. Большинство в этих силах составляли как раз сербы, массово уходившие из-под власти турок на земли австрийского императора. А позднее эти же сербы, эмигрируя в Россию, составляли большой процент в возникавших гусарских частях. Следовательно, в Югославии традиция подобных сил была сильна, и прежде всего у сербов. В королевстве Сербия подобные силы были оформлены в «четническом» движении, действовавшем под командованием разведслужбы сербской армии, и шефа этой службы полковника Драгутина Димитриевича — «Аписа». Германия во второй мировой войне такие силы создала в составе СС (прежде всего это были эйнзацкоманды и зондеркоманды входившие в состав эйнзацгруп). В их составе были как разведывательно-диверсионные подразделения и сотрудники германских спецслужб, в том числе большое количество немцев-фольксдойче, так и подразделения и части из иностранцев. Несмотря на общее германское поражение, бывшее следствием абсурдной гитлеровской политики, германские силы специального назначения достигли больших успехов в войне. Разумеется и Британия, и СССР имели подобные силы — SOE (силы специального назначения) и схожие им силы в составе НКВД и Красной армии действовавшие прежде всего в составе партизанских отрядов. Все же в общем немцы смогли в более полной мере использовать то, что традиционно было характерными особенностями армий Британской и Российской Империи. Последние же в ходе второй мировой войны лишь отчасти применили этот свой опыт, как правило из-за идеологического догматизма. В полной мере это относилось и к Югославии. Югославские вооруженные силы до войны состояли из ЮНА и ТО (территориальной обороны). Последняя в соответствии с доктриной «общенародной борьбы» была подготавливаема к борьбе с «иностранными» захватчиками на захваченной ими территории, но в особенности в горах и городах, для чего она имела в своем составе и разведывательно-диверсионные подразделения. Не хотелось бы особо преувеличивать роль этой подготовки, так как в своей массе силы ТО подготовку проходили больше на бумаге, да и можно представить, как она шла на местном уровне, когда здесь ТО была разделена не только между общинами, но и между местными «заедницами», на которые были поделены эти общины. ТО не зря не была нигде применена, ни до ни после ее дележки, и она везде, даже в Сербии перестала существовать, зато хорошо послужила словенской, хорватской и мусульманской властям в создании собственных вооруженных сил. Ту же судьбу ТО имела и на сербских территориях Хорватии и Боснии и Герцеговины, ибо там ни о какой партизанской войне речь идти не могла, так как с захватом неприятельской территории подавлялся и всякий вооруженный отпор, да и вообще шло полное «чищение» местности от почти всего гражданского населения. В таких условиях, конечно, не попартизанишь. ЮНА главную помощь от местных сербов получала сотрудничеством с местными сербскими властями, уже имевшими свои вооруженные отряды. В то же время подобное сотрудничество хоть и давало хорошие результаты, видимо с «научной» точки зрения было неприемлемо, и поэтому в ЮНА так и не возникло сил, подобных королевским четникам. Конечно, само название «четник» в ЮНА было запрещено по традиции по уже упоминавшимся причинам, но, в конце концов, название можно было бы, найти другое, дабы оставить суть. Основа для создания подобных сил ЮНА тогда была довольно серьезна. В первую очередь это были 63 парашютная бригада, дислоцированная в Нише и созданная в 1992 году 72 разведывательно-диверсионная бригада, дислоцированная в Панчево,.но главную роль могли сыграть силы военной полиции, при которых и можно было создать хотя бы отдельные отряды не только из местных, но и из приезжих добровольцев. Тут можно бы, прибегнуть к использованию не только сербов, но и несербов, в том числе тех мусульман и хорватов, что продолжали оставаться верными Югославии, а при необходимости и иностранных добровольцев. Все это было бы минимумом, обеспечившим бы хоть относительное исполнение даже тех ограниченных боевых задач, что ставились перед ЮНА и что одновременно создавало бы основу для возникновения действительно боеспособных сил местных сербов, способных не только обороняться, но и нападать. ЮНА обладала достаточно хорошей базой для быстрого и качественного создания подобных сил.Так, 63 парашютная бригада, дислоцированная в Нише, могла обеспечить подготовку в боевых условиях, как минимум несколько таких отрядов, способных выполнять боевые задачи как в глубине неприятельской обороны, так и в собственном тылу. Эта бригада в войне и так использовалась не в полном составе и ее парашютные роты, пополняемые в основном срочнослужащими, выполняли пехотные и полицейские задачи, а практически единственный вертолетный десант был выполнен ею, правда весьма успешно, под герцеговским городом Чаплина совместно с 97 авиационной бригадой с целью деблокирования там казармы ЮНА и эвакуации гарнизона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55