И я понял это только сейчас!
Мак Луис огляделся по сторонам, в его глазах стояли слезы.
— И мы собираемся позволить ему делать все, что он хочет? Брать все, что он захочет?
— Нет. — Сэм схватил его руку, заглядывая Мак Луису в лицо, пытаясь заставить понять простую вещь, которую он сам уже постиг.
— Нет. Мы подчинимся закону, Джордж, мы заставим его действовать первым — хотя бы нарушить закон о ношении оружия. Хайнс начнет нападать первым, когда увидит, что люди, которых он ненавидит, не собираются ничего предпринимать против его персоны. Уэлкер Хайнс — свирепое животное, Джордж. Он хитер, и он четко планирует свои действия, но у него нет терпения, Джордж, и он думает, что у нас его также нет. Видите ли, Хайнс думает, что мы все похожи на него, что мы будем бороться против него. А именно этого он и ждет, Джордж, и ничто так не обрадует Хайнса, как высылка из города маршала, хотя бы даже на один день. Тогда в городе наступит беззаконие, отсутствие представителя власти развяжет Хайнсу руки, для него это будет потрясающая возможность, и вот тогда-то он начнет действовать, Джордж. А что сможет остановить свирепого, ненормального человека, переполненного ненавистью, как не закон?
К полудню в Сейдж Уэлсе не было видно ни одного кольта или винчестера. У Браннона не было сил размышлять, почему Джордж Мак Луис уступил уговорам Сэма Диккенса. Он не отрывал глаз от дороги, ведущей в город, кругом было пустынно. Курт посмотрел на солнце. Уже три часа прошло с тех пор, как Руби и Хайнс уехали из отеля на черном фургоне. О них ничего не было известно. Затем Браннон взглянул на отель, — там Мак Луис нервно ходил по веранде.
— Маршал!
Курт вздрогнул. Увлекшись осмотром дороги, он не заметил приближения Ала Уильямса.
— Да, Ал.
— Фен Уилтроп остановил меня и попросил сходить за вами.
Фен сидел в своей конторе, позади салуна «Оазис». Он предложил Браннону сигару и виски, кивнув при этом на стул.
— Садись, Курт. Я говорил тебе, что я жестокий человек, но прошлой ночью я изменил свое мнение. Я понял, что между Хайнсом и Томом Эккартом что-то происходит. Ты знаешь, они подрались вчера вечером…
— Нет, я не знал. И о чем же они спорили?
— Я не знаю, мне все равно. Они вели себя, как все остальные, и поэтому я поначалу не обращал на них внимания. Но вчера вечером Том пил совсем немного, и это обеспокоило меня. Дважды он пытался уйти, а Хайнс не разрешал ему это сделать. Мне показалось, что Хайнс шантажирует бедного Тома, потому что Эккарт выглядел очень напуганным. Да это и понятно, но в поведении Тома было что-то иное — он и боялся находиться рядом с Хайнсом, и боялся уйти от него.
— Почему же ты не послал за мной вчера вечером?
— Вчера я подумал, что мои парни и я сможем держать все под контролем. И нам это удалось. Но если Хайнс притащит старину Тома сегодня, то дело может обернуться не самой лучшей стороной…
— Уэлкера нет в городе.
— О, ты имеешь в виду этот случай с девчонкой Мак Луиса? Они далеко не уедут. Даже если он и увезет ее куда-нибудь и разыщет пастора, чтобы тот их обвенчал…
— Какого…
— Спокойно, маршал. Она повязана с Хайнсом еще круче, чем Том Эккарт. Эта девушка — не для тебя. Если бы она была твоя, то не подошла бы к Хайнсу ближе, чем на двадцать метров.
— Благодарю за разъяснение.
Фен Уилтроп рассмеялся:
— Ох уж этот Хайнс! Он парализовал наш городок, перевернул все вверх дном всего за каких-то два дня. Но я понимаю идею Сэма. Хайнс провоцирует нас на то, чтобы мы первые вступили с ним в открытую борьбу, а если это случится, он обязательно ответит нам. Поэтому я уверен, что Хайнс вернется в город сегодня, и я знаю, что сегодня вечером он придет ко мне вместе с Томом Эккартом. И поэтому я послал за тобой. Существует множество причин, по которым ни я, ни мои люди не хотим связываться с Хайнсом. Прошлой ночью я почувствовал, что он провоцирует меня. А если я нападу на него, то сумею с ним справиться. Я не хочу, чтобы Хайнс сидел в моем салуне, и я дал ему это понять. Может быть, я немного напуган, потому что в ту же секунду, как мои парни или я нападем на него, он сам немедленно начнет действовать. Я не желаю во все это вмешиваться, маршал. И если Хайнс с Томом Эккартом заявятся сегодня в «Оазис», мне бы хотелось, чтобы ты при этом присутствовал.
Черный фургон Руби возвратился в Сейдж Уэлс в сумерки. Браннон сидел на крыльце своей конторы. Он поднялся, прислонился к стене, чувства ярости и облегчения смешались в нем. Курт пристально смотрел на повозку и постепенно успокоился, когда заметил, что в повозке сидели три человека. Том Эккарт занимал правую сторону, Руби была посередине, а Хайнс управлял лошадьми. Браннон стоял на месте, не двигаясь. Повозка медленно тащилась по улице и остановилась перед домом Тома и Перл Эккарт. Том спрыгнул на землю и проводил взглядом повозку, направляющуюся к конюшне Ала Уильямса. Уэлкер спустил Руби на землю, а Ал завел лошадей в конюшню. В сгущающихся сумерках Хайнс и девушка безмолвно пошли к отелю.
Мак Луис и Юта Йонг сидели спокойно на веранде. Руби на мгновение замедлила шаг, но Мак Луис молчал. Уэлкер взял ее за руку, и они пошли к лестнице.
Понаблюдав немного за людьми на веранде, Браннон вошел в свою контору и шлепнулся на стул. Может быть, Фен не позовет его в «Оазис» сегодня ночью, — там, на повозке Том Эккарт не показался ему испуганным или взволнованным.
Браннон сидел около конюшни и болтал с Алом Уильямсом. Было десять часов вечера, когда парнишка-мексиканец прибежал к ним из салуна. Он сказал Браннону, что Фен Уилтроп требует его к себе, и немедленно.
— Хотите, чтобы я пошел с вами, маршал? — спросил Ал. На поясе у него висела кобура с револьвером, хотя Ал все еще был против идеи ношения оружия, считая, что это лишь на руку Уэлкеру Хайнсу, по двум причинам: во-первых, Ал был сыном Уилбура Уильямса, и во-вторых, еще и представителем закона. Браннон покачал головой. Вместе с мексиканцем они пошли к салуну и попали туда через черный ход. Из зала доносились звуки играющего пианино — по приказанию Фена тапер старался вовсю. Мужчины за стойкой и за столами сидели молча, наблюдая за Томом Эккартом и Уэлкером Хайнсом. Уэлкер смеялся, что-то говоря Тому низким, напряженным голосом, а Эккарт мотал головой, беззвучно шевеля губами. Он наклонился вперед, чуть не опрокинув при этом стол. Уэлкер схватил его за руку и грубо дернул.
— Сидеть!
Том дернулся, как будто его хлестнули бичом. Он снова покачал головой, лицо его покраснело, а в глазах светился неподдельный ужас.
Браннон вошел в комнату и встал за спиной Хайнса, но тот мгновенно отпустил Тома и откинулся на спинку стула. Его блеклые глаза на темном лице оглядели маршала. Мозг Хайнса лихорадочно работал, он притворился, что не замечает револьвер, который направил на него маршал.
— Выкладывай все, что имеешь, Хайнс.
— И за что ты так обращаешься с человеком, «шериф»?
— Мне сказали, что здесь что-то происходит, что-то неладное, и виной всему ты, Хайнс.
Уэлкер тяжело вздохнул, расслабившись.
— Кто-то все время говорит, что от меня одни неприятности. Но я предупреждаю тебя, маршал, что ты сам можешь легко влипнуть в историю, если будешь преследовать свободного человека. И не рекомендую тебе подходить ко мне со спины, я могу и убить тебя, прежде чем увижу.
— Хорошо. Но теперь нам нечего об этом беспокоиться, не так ли? — Браннон повернул голову к Эккарту. — Том, ты хочешь прямо сейчас уйти отсюда и пойти домой?
— Зачем это? — смех Хайнса перекрыл голос Браннона.
Когда Том попытался встать, Хайнс схватил его за запястье и дернул вниз. Повернувшись к Браннону спиной, он посмотрел Эккарту в глаза, его рот кривила презрительная усмешка:
— И зачем это ты хочешь идти домой, Том?
— Иди домой, Том, — твердо сказал Браннон, — или я арестую вас обоих.
Уэлкер встал со стула, его бледные глаза сощурились:
— Арестуешь? Арестуешь кого? И за что? — Уэлкер смотрел на Браннона, дрожа от бешенства.
Не отвечая, маршал шагнул вперед и толкнул Хайнса так, что тот свалился прямо на свой стул.
— Осторожно, Хайнс. Я предупреждаю тебя в последний раз. И не вздумай даже двинуться в мою сторону, потому что если ты осмелишься предпринять хоть одну попытку, она будет последней для тебя. — Голос Браннона звучал холодно, и слова его словно бы хлестали Хайнса по лицу.
Воздух со свистом прорывался сквозь стиснутые зубы Уэлкера. Он пристально посмотрел на Браннона, но ничего не сказал. Курт отступил, глядя вниз на Тома. Остатки воли, казалось, покинули этого пожилого человека. Хайнсу удалось рассмеяться:
— Иди же, Том. У нас ведь была небольшая потасовочка? Скажи же об этом маршалу. Ему сойдет все, что угодно, лишь бы пристрелить меня. Ну, говори. И из-за чего же мы подрались, Том? Давай, рассказывай, объясни этому здоровенному законнику, что он ворвался сюда, угрожая прикончить меня лишь за то, что мой друг и я немного повздорили — мы не сошлись во мнении по поводу того, кто будет платить за выпивку. Давай, Том, изложи ему. Это правда?
Том кивнул, виновато взглянув на Курта.
— Да, все было именно так, маршал. Здесь какая-то ошибка.
— Может быть, — ответил Браннон, — но ваша дружеская, маленькая драчка нарушила покой людей в салуне. Покончим с этим. Том, иди домой.
Лицо Хайнса посерело, но он продолжал сидеть с застывшей улыбкой на губах.
Том Эккарт поднялся, поправил рубашку и пошел через комнату, даже не посмотрев на Хайнса.
Когда дверь за ним захлопнулась, Хайнс встал, допил виски и, развернувшись, намеренно сильно пихнул Браннона. Тот чуть не упал. Уэлкер взглянул ему в глаза и нагло усмехнулся:
— Ты толкнул меня, «шериф». Тебе следует запомнить, что ты не смеешь толкать свободного человека.
Он прошел мимо Курта, пересек салун, ни на кого не глядя, и вышел.
Была полночь, когда Браннон приплелся к зданию тюрьмы, позевывая. Пустые камеры карцера сиротливо белели в лунном свете. Он свалился на какую-то кровать и мгновенно заснул. Ему приснилось, что он пробирается по краю пропасти и кто-то громко зовет его по имени. Крики были такими настойчивыми, что Курт проснулся и потряс головой, чтобы прогнать сон. Но кто-то действительно звал его. Он сел на постели.
— Что такое? Что случилось?
— Маршал, это я, Ал Уильяме. Я пытался разбудить вас. У нас крупные неприятности. Я недавно нашел Тома Эккарта, маршал. Он мертв и лежит в аллее позади моей конюшни.
Глава VII
Браннон изучал рукоятку ножа, торчащую из спины Тома Эккарта.
— Том, должно быть, умер мгновенно, — сказал он Алу Уильямсу, который стоял позади него и держал лампу, — нож вошел прямо в сердце. Даже врач не смог бы нанести более точный удар.
— Было уже поздно, — прошептал Ал, — в городе было все тихо и спокойно, и я задремал. Но вскоре мне послышался какой-то шум. Сначала я подумал, что это лошади внутри конюшни, но потом понял, что кто-то их потревожил. Я взял фонарь и пошел посмотреть, в чем дело, а когда я вышел через черный ход…
— Ты кого-нибудь видел?
Ал молчал так долго, что Браннон успел подняться, отряхнуть коленки и посмотреть на него.
— Ну что, Ал. Ты видел что-нибудь? Или нет?
Ал переступал с одной ноги на другую.
— Да. Я кое-что видел, маршал. Но так как я знаю, как вы поступите, то боюсь вам об этом сказать.
— Да брось, старина.
— Хорошо, я знаю, вы считаете, что Ал Уильяме боится Уэлкера Хайнса и дрожит, как овечий хвост. Мне все равно, что вы подумаете сейчас обо мне, но я все вам расскажу, все, что знаю: я видел высокого мужчину, убегавшего в темноту…
— И он был похож на Хайнса?
Ал кивнул:
— Да. Он бежал так, как бегает Уэлкер. Этот Хайнс может бегать быстрее любого койота, и именно так мчался этот парень. Правда, было темно, вокруг густые тени, плохо видно, но я готов поклясться, что это был Хайнс.
— Хорошо. Тебе еще представится возможность сделать это. Иди в парикмахерскую и разбуди Чарли Хелфера. Скажи, что у нас для него имеется работенка. Быстренько приведи его сюда, но так, чтобы никто не видел, иначе мы поставим весь город на уши.
Ал опустил фонарь рядом с телом Тома Эккарта и исчез в тени позади конюшни, завернул за угол и направился к центральной улице. Тем временем Браннон осматривал поверхность земли вокруг убитого и подходы к нему. Вскоре возвратился Ал, шедший рядом с ним Хелфер нес в руках свернутую холщовую подстилку. Браннон продолжил свои поиски.
Хелфер вздохнул:
— Бедный Том. Я всегда считал, что он умрет от перепоя, но никогда не предполагал такого… Маршал, вам придется взять свой фонарь, а мы с Алом положим тело на подстилку и отнесем ко мне в парикмахерскую. Разумеется, через задний ход.
Когда Браннон возвратился с еще одним фонарем, Хелфер и Ал стояли на коленях перед трупом Тома, и парикмахер тихо прошептал:
— Этот нож с перламутровой рукояткой, маршал. Вы узнаете его?
— Нет.
— А я узнаю. Я клянусь, что это тот самый нож, который Хайнс вчера демонстрировал в моей парикмахерской. Кто-то спросил его, как это ему удалось разрезать веревку, словно масло, всего лишь при помощи карманного ножика. Он вынул вот этот самый нож и показал нам. Это лезвие наточено так остро, что оно намного острее всех моих бритв, а его острие, как колючка кактуса. Не возражаете: если я вытащу эту вещицу из спины Тома, маршал? Может быть, я и ошибаюсь, но никто другой так остро не затачивает ножи, кроме Хайнса.
Браннон кивнул, и Хелфер, аккуратно взявшись за рукоятку, вытащил нож из спины убитого. Лезвие сверкало в лунном свете.
— О, эта игрушка принадлежит Хайнсу. Я узнаю такой нож, где бы я его не увидел. Только Уэлкер так затачивает лезвие. Слышите, маршал?
Ал Уильяме посмотрел на Браннона.
— Я говорил вам, что могу поклясться в том, что видел убегавшего Хайнса, и теперь вот этот нож…
— Да, — ответил Браннон, — а что вы скажете о том, что Хайнс убил человека, удрал и оставил свой ножичек специально для того, чтобы мы его нашли?
— Господи, — воскликнул Ал, — да он вовсе не хотел делать этого. Уэлкер услышал мои шаги, я напугал его, и он дал стрекача, так и не успев вытащить нож…
— Уж если Чарли без усилий выдернул его из спины Тома, то убийца мог сделать это с такой же легкостью…
Ал сморщил лоб:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11