Ее губы всегда казались мягкими и влажными, готовыми подарить нежный поцелуй.
Она окинула взглядом всю собравшуюся толпу, ничем не выделяя Браннона. Руби прошла так близко от него, что едва не коснулась Курта рукой, но сделала вид, что не замечает его. Курт с трудом отвернулся от нее и стал упорно смотреть в другую сторону, лишь бы не видеть Руби.
Ее сапожки простучали по ступеням.
— Руби!
Голос отца обрушился на нее, как плеть. Но Руби сделала то, чего не осмеливалась сделать ни одна душа в поселке — она не обратила на слова отца ни малейшего внимания. Для нее он значил не более, чем самый последний человек в этой толпе. Курт Браннон, к примеру.
— Руби! — Большой Джордж сказал громче, но его голос прозвучал как бы просительно. Она промаршировала в отель, даже не бросив взгляда через плечо.
Большой Джордж зло посмотрел на Браннона. Его лицо посерело от гнева и ярости.
— Ладно, начальник. Давайте расставим все по своим местам. Я прошу вас пойти с нами или не вмешиваться в наши дела.
— Я не могу идти с палачами. Ваши люди знают это.
— Мы можем устроить так, чтобы вас убрали из города, — сказал Мак Луис.
Браннон пожал плечами. Он знал, что этого не произойдет, это был самый простой путь, но поскольку за эти три года он ни в чем не провинился, он не боялся угроз Мак Луиса.
— Сделайте это, сэр. У вас есть связи, и правительство вышвырнет меня отсюда. Но даже если они сделают это, я все равно останусь маршалом до тех пор, пока меня не заменят, я знаю, что Уэлкер Хайнс приезжает утренним поездом, и у ваших людей чешутся руки убить его.
— Послушайте меня, шеф. Итак, вас не было здесь пять лет назад. А мы здесь были. Уэлкер Хайнс держал весь город в страхе. Он был бессовестнейшим человеком, такого вы и представить не можете, бессердечный по отношению ко всем, ненависть переполняла его, и все потому, что он не был ни индейцем, ни белым. Его отец был охотником, мать — краснокожей скво, а Уэлкер был их незаконнорожденным сыном.
— Это правда, маршал, — тихо сказал банкир Полсон, — этот парень воровал, пил, и ни одна женщина в городе не чувствовала себя в безопасности, ни одна. Один раз Уэлкер накинулся на человека с ножом только потому, что ему не понравилось, как тот на него посмотрел.
Мак Луис прохрипел:
— Мы делаем свое дело, Уэлкер Хайнс опасен теперь, после того как он провел шесть лет в окружной тюрьме. Он способен на все. И теперь этот человек возвращается. Он поклялся отомстить нам за то, что мы засадили его в каталажку. Его должны были повесить шесть лет назад. И теперь мы хотим встретить поезд, и если Хайнс слезет с него, мы вздернем его, и это будет конец тому аду, в который он превратил нашу жизнь.
Браннон какое-то мгновение смотрел на Мак Луиса.
— Я прошу ваших людей спрятать оружие и веревки и разойтись по домам.
Но Мак Луис настаивал:
— А что же вы собираетесь делать с Уэлкером Хайнсом?
Браннон развел руками и произнес:
— Разве вам не приходило в голову, что Уэлкер был осужден судом и присяжными и отсидел свои шесть лет день в день? Вы не можете его за это повесить.
— Хоть вы и на правительственной работе и получаете сорок долларов в месяц, вы все равно никого не сможете повесить, — голос Мак Луиса дрожал от ярости. — Этот человек — потенциальный убийца. Он возвращается в наш город. Он угрожал нам. Он намерен уничтожать людей, которых ненавидит, — его лицо исказила саркастическая усмешка, — вы хотите, чтобы мы встретили его с оркестром?
Внезапно Браннон вышел из себя, так что даже в глазах потемнело. Он не спал всю ночь, тащил пьяницу почти на себе, для него и теперь в городе существовало только одно дело, с которым ему хотелось бы разобраться до конца. У него была работа, но эти люди давили на него, а он так устал, так чертовски вымотался.
— Я хочу, чтобы все разошлись по домам прямо сейчас. — Он сказал это, глядя в лицо Мак Луису, но так, чтобы все окружающие могли услышать.
— Существует закон, запрещающий носить оружие в городе. Поезд прибудет сюда через три часа. Я буду на станции, и первого человека, которого я увижу с ружьем, веревкой или ножом, я собственноручно затолкаю в тюрьму. Это касается всех без исключения — сверху донизу.
Глава II
Браннон развернулся, вышел из толпы и направился в парикмахерскую, расположенную на другой стороне улицы. Ярость захлестнула его, все в нем окаменело от гнева, даже сжались мускулы живота. Позади него повисла гнетущая тишина. Не часто людям удавалось увидеть, как он теряет голову от гнева, за все годы его службы это случалось только трижды, но ни одну из этих вспышек еще не забыли. Люди усмехались и говорили друг другу, что Курт — человек, которого нелегко взбесить, но если это происходило, то остановить его было невозможно.
Браннон шел медленно. Десятки глаз следили за ним, однако никто не решался задевать его, ожидая, что скажет и как поведет себя Большой Джордж Мак Луис. Он был их лидером, решающее слово было за ним, и вскоре оно последовало.
— Маршал! Браннон!
Его голос прозвучал резко, как удар кнута. Курт помедлил, затем неохотно повернулся. Подойдя к толпе, он поднял голову и ему показалось, что в окне второго этажа слегка колыхнулась занавеска. Какое-то мгновение он был уверен, что на него смотрела Руби Мак Луис. Но когда он вновь взглянул наверх — окно было пусто, и занавеска не шелохнулась. А это уже что-то значило.
Мак Луис спустился с лестницы, расталкивая людей и освобождая себе дорогу. Он шел к Браннону, оставляя позади серые лица и недоуменный шепот. Мак Луис положил руку на кобуру и освободил револьвер. Браннон вздрогнул. Это движение не укрылось от Мак Луиса, он прекрасно его понял.
— Это все, Браннон? Это все, на чем вы настаиваете, вы приказываете разоружиться перед лицом опасности, разойтись и притвориться, что все идет хорошо?
— Еще есть время до прибытия поезда, мистер Мак Луис. Я даю вам и вашим людям время подумать над….
— Нам не нужно времени на раздумье! Шесть лет — вот сколько времени у нас было, а также все годы до этого, пока Уэлкер Хайнс рос в нашем городе, издеваясь над каждой живой душой. Вы хотите получить наше оружие, — вам лучше взять его у нас прямо сейчас.
Браннон пожевал губами, как будто считая до пятидесяти, затем покачал головой.
— Мистер Мак Луис, я не приезжаю к вам на ранчо и не учу вас, как снимать кастрюлю с огня, и я буду вам премного благодарен, если вы не будете учить меня, что мне нужно делать.
Мак Луис покраснел от шеи до корней волос.
— Итак, я спрашиваю вас опять: что вы намереваетесь делать?
— Прямо сейчас, мистер Мак Луис, я собираюсь принять ванну и позавтракать. Как я уже сказал, я уверен, что среди вас есть честные люди и трех часов будет для них достаточно, чтобы все хорошенько обдумать. Меня же волнуют остальные, неуправляемые и буйные.
— Боже, — воскликнул Большой Джордж, — я никогда раньше не видел такого упрямца, как вы, Браннон. Неужели вы думаете, что вас невозможно снять с этой работы?
— Нет, сэр, не думаю. Как я уже сказал, все, что я хочу — это идти своей дорогой, столь же долгой, как эта, вот в чем заключается моя работа.
Мак Луис уставился на него, словно не знал, что ответить, но когда он решился, его голос звучал тихо и размеренно, почти так же, как у Браннона.
— Ну, может быть, ваша работа не будет такой долгой, как вы думаете, сэр.
Большой Джордж прищурился и пристально посмотрел на Браннона, словно желая хорошенько его запомнить. Затем развернулся и пошел по улице, направляясь к зданию телеграфа.
Браннон вошел в парикмахерскую Чарли Хелфера и плюхнулся на стул. Хелфер несмело ему улыбнулся. Курт сказал, что желает побриться, заказал стакан воды и послал мальчишку-мексиканца за Алом Уильямсом.
Хелфер уже промокал лицо Браннона белым полотенцем, когда Ал наконец-то вошел в парикмахерскую.
— Чего ты хочешь, Курт? Чего ты хочешь от меня, маршал? Почему ты послал за мной перед лицом всех собравшихся людей?
— Ты мой заместитель, Ал, не так ли? — сказал Браннон. — Я назначаю тебя на постоянную работу на несколько дней.
Ал был очень худым, даже тоньше, чем Курт.
Ал судорожно глотнул, его кадык дернулся.
— О, нет, маршал. Почему бы тебе не запереть меня, не выслать из города? Ты пытаешься уничтожить меня?
— Нет.
— Тогда не делай этого, маршал. Ты отлично знаешь, что весь городок принадлежит Мак Луису. Я не смогу продолжить свое дело, если я теперь выступлю против него.
— Но ты же принимал клятву вместе со мной!
— Я делал свою работу. Но сейчас совсем другое дело.
— Ты нужен мне, Ал. Но поступай, как знаешь. Ты пришел ко мне, ты хотел получить эту временную работу. Тебе нужны были деньги. Когда все было в порядке, ты выполнял свои задания и получал деньги. Но сейчас мне нужен человек, на которого я могу положиться. Подумай об этом, Ал.
Браннон больше не добавил ни слова. Он закрыл глаза, и Хелфер продолжил его брить. Какое-то время Ал стоял около него, судорожно сглатывая слюну.
— Маршал.
Когда Браннон вновь открыл глаза, то на месте, которое раньше занимал Ал, он увидел человека в темной шляпе и черном костюме.
— Привет, преподобный отец.
— Мне нужно с вами поговорить, маршал.
Браннон глянул на Хелфера, и тот безучастно отошел в сторону.
— Продолжайте, святой отец, — сказал Курт, — я слушаю вас внимательно, хотя и не посещаю церковь столь часто, сколько было бы нужно.
Пастор улыбнулся:
— Я знаю. Вы пытаетесь подольше поспать, если выдастся спокойное воскресенье.
Святой отец когда-то был широкоплечим и сильным человеком, но с годами он высох и стал похож на гороховый стручок. Его голубые глаза потускнели, а волосы стали белые, как хлопок.
— Да, сэр. Мне было бы приятно приходить на службу в церковь каждое воскресенье. Что я могу для вас сделать? — спросил Браннон.
— Меня попросили поговорить с вами, маршал. Урезонить вас. Я встретил мистера Мак Луиса на улице, когда он выходил из здания телеграфа. У него очень влиятельные друзья в правительстве, маршал, и мне было больно узнать, что он желает немедленно убрать вас из нашего города. Я не хочу, чтобы вы уходили, мистер Браннон. Все знают, что вы хороший человек, и к тому же честный, — он слабо улыбнулся, — менее порядочный человек, чем вы, наверное, смог бы позволить себе купить новые сапоги за эти три года.
— Не все могут получать большую зарплату, как министры, — сказал Браннон.
Парикмахер и священник засмеялись над этим саркастическим высказыванием.
— Джордж Мак Луис хочет, чтобы вас отозвали, маршал. Я знаю Джорджа. В ярости он безумен и может совершать необдуманные поступки. Но я также знаю, что он хороший человек. Он много страдал, и живется ему нелегко. Мало кто захочет побыть в его шкуре, несмотря на все его деньги и земли.
— И все же я не могу позволить, чтобы закон был в его руках, святой отец. В нашем городе пока еще существует закон, именно за это я и получаю свои сорок долларов. И закон будет на моей стороне, пока я жив.
— Нет, я вовсе не прошу вас об обратном. Я только хочу, чтобы вы немного уступили и…
— И как же это я могу сделать по-вашему, святой отец?
— Я не знаю. Вы — власть имущий. Я надеялся, что смогу вам помочь немного понять Джорджа. Все связано с Уэлкером Хайнсом, и Джордж лично заинтересован в том, чтобы расправиться с ним. И будучи служителем Господа, я не могу порицать его. Шесть лет назад Джордж потерял сына. Я знал Кела Мак Луиса. Он был молодой, жизнерадостный, все в нем восхищало. Он собирался стать таким же человеком, как его отец. Он был надеждой и опорой в жизни Джорджа. Уэлкер Хайнс убил Кела Мак Луиса за карточным столом. Мне выпала печальная обязанность пойти к нему и сообщить о смерти сына. У него случился удар, инфаркт — я точно не могу определить, что это было. Я только знаю, что не мог смотреть, как страдает этот сильный мужчина. Он, рыдая, опустился на колени и упал на пол, слезы душили его. Он пытался подняться, но не мог. Мы уложили его в постель, и Джордж лежал там, молча и неподвижно. Тем временем Уэлкер Хайнс предстал перед судом присяжных. Все были против него. Он был молод, но его ненавидели и боялись, он был похож на загнанного зверя. Вы никогда не могли с уверенностью предположить, когда он повернется и укусит вас без всякой на то причины. Его выцветшие серые глаза на смуглом индеанском лице были бессмысленны и пусты. Но то, что горожане боялись и ненавидели Уэлкера, спасло его. Уэлкера не повесили. Суд, город, присяжные, свидетели пытались быть снисходительными к Хайнсу, потому что боялись быть пристрастными, опасаясь, что их отношение к Уэлкеру может повлиять на их решение. Они стремились дать подсудимому понять, что у него есть шанс сохранить жизнь в тюрьме, затем учиться и начать новую жизнь. Я был последним человеком, который видел Хайнса перед заключением. Я пытался объяснить ему все, помочь в трудный час, но он рассмеялся мне в лицо. Из заключения все шесть лет Уэлкер присылал в город угрожающие письма. Он клялся, что вернется и отплатит за все, страшно отплатит. Верьте мне, он был виновен. И судебная ошибка заключалась в том, что Хайнса не повесили. Я рассказываю вам обо всем потому, что Уэлкер может превратить наш город в ад, и Джордж Мак Луис старается предотвратить новые убийства. Джордж хочет, чтобы вы помогли ему, чтобы закон был на его стороне. Но сейчас, по его мнению, вы стоите на пути и у него, и всех тех людей, которые хотят защитить свою жизнь и жизнь своих близких, свои дома и свое имущество.
Браннон тяжело вздохнул:
— Вы превосходно читаете проповеди, святой отец. И, возможно, вы являетесь единственным человеком, который может меня в чем-то убедить. А теперь я попрошу и вас понять меня. Я мог бы попросить вас поговорить с Мак Луисом, и, может быть, он прислушался бы к вашим словам. Никто не имеет права вершить суд с помощью веревки. И чтобы защитить свои семьи, единственно правильный путь — поддерживать закон, подчиняться ему. Они обязаны опустить винтовки и предоставить вершить закон людям, имеющим на это право. Это самый простой и реальный путь. Действительно, простой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11