— Ни души. Даже насторожился: как тихо вокруг! Подозрительно тихо.
— Автомобиль?
— Это машина самого Ричардса. Он паркует ее возле своей лавочки. Вполне естественно.
— Значит, ни слежки, ни подозрительных личностей не приметили?
— Говорю же: нет.
— Подумайте хорошенько, — произнес Мак-Гилл почти дружелюбно. — Вас не обвиняют ни в чем. Законная самозащита. При свидетелях. Но помогите нам, пожалуйста.
— Понимаю, — ответил Фрост, и заговорил столь же серьезно и дружелюбно:
— У меня было нехорошее предчувствие. Ну… Сами знаете, как это случается. Мурашки по спине бегают.
Мак-Гилл согласно кивнул.
— До того, как объявились полицейские и врачи, затоптавшие все вокруг, я обнаружил цепочку следов. Шла прямиком от забора, тянущегося неподалеку, — прямиком к автомашине Ричардса. Безусловно, следы стрелка.
— Личные враги у вас имеются? Хочу сказать, настоящие враги?
— В моем деле врагов наживаешь неизбежно. Только настоящих врагов, готовых выпалить в спину из двенадцатикалиберного ружья, насколько разумею, в живых не осталось.
Фрост еле заметно ухмыльнулся.
— Кстати, вы установили, кем был этот герой? Сам я опознать не смог — больно хорошо попал третьим выстрелом…
— Да, установили. Связались с Вашингтоном, передали отпечатки пальцев, получили ответ. Фото, разумеется, не передавали, — в свой черед ухмыльнулся Мак-Гилл. — Третий выстрел и впрямь оказался чудо как удачен.
— И?
— Кубинец. Один из тех, кому Кастро якобы позволил эмигрировать официально. Половина этих мерзавцев — агенты коммунистической разведки, сами понимаете. Сбежал из иммиграционного центра едва ли не на следующий день. Месяц назад парень уже застрелил в Майами одного из руководителей кубинского Сопротивления. Напрягите мозги: за что Кастро мог иметь зуб на вас?
Фрост пожал плечами.
Потом нахмурился.
Потом улыбнулся:
— Марина.
— Субмарина? — переспросил ослышавшийся Мак-Гилл.
— Да нет, — засмеялся наемник. — Марина. Женское имя. Сеньорита Марина Агилар-Гарсиа. Монте-Асуль. Страна в Центральной Америке. Отец Марины был ее президентом, покуда фиделевские головорезы не вынудили старика убраться вон.
— А вы?..
— Я служил его телохранителем.
— Агилара, если не ошибаюсь, вывели в расход поблизости от Мехико? — уточнил сержант.
— Увы.
— Н-да. Вы славный телохранитель…
Вместо ответа Фрост указал Мак-Гиллу на шрамы, покрывавшие живот.
Полицейский приподнял брови.
— Я сделал, что мог, — пояснил Фрост.
— Получается, возможна простая месть?
— Получается, да, — солгал наемник. В глубине фростовского сознания уже брезжила догадка — почти неимоверная. Но делиться ею с Мак-Гиллом было бы опрометчиво.
— А я полагаю, нет! — рявкнул сержант. — Ведь условились же: говорим по-дружески, начистоту!
Фрост помедлил.
— Возможно, — сказал он задумчиво, — Марине самой понадобился телохранитель. Кубинская разведка узнала об этом. Кого позовет Марина в первую очередь? Покорного слугу. Вот и выслали охотничка с дробовиком в стендовой стрельбе поупражняться… Ничего иного предположить не могу.
Полицейский только рукой махнул.
— “Тепло”, капитан. И только. А мне требуется “горячо”.
— Простите, но это, действительно, все.
— Ага. Черта с два.
Мак-Гилл поглядел в угол, где висела на крючках фростовская одежка, снятая заботливой сестрой милосердия.
— Сударь, — осклабился он, — вы неряха. И преотменный. Даже подзаборные алкоголики не натянут подобных тряпок.
— А вы в изящном костюмчике своем шлепнитесь в грязищу, да по полу покатайтесь, да проползите среди пепси-колы разливанной — тогда и посмотрим, кто алкоголик подзаборный, а кто — трезвенник безупречный, — огрызнулся Фрост.
— Ладно, ладно, — улыбнулся Мак-Гилл. И внезапно стал по стойке “смирно”.
Фрост покосился.
В амбулаторном кабинете возник новый гость.
Высокий, худощавый, темноволосый, коротко стриженый. В правой руке незнакомца красовался дорогой кожаный портфель-“дипломата. Через левую, согнутую, был переброшен светло-серый плащ.
— Здравствуйте, капитан Фрост.
— Здравствуйте… э-э-э..?
— Бейтон. Майк Бейтон. Спешу уведомить: мы работаем с сержантом в различных управлениях. Пришел я не для того, чтобы допрашивать либо запугивать. Вы, кстати, — улыбнулся Бейтон, — кажетесь человеком, которого не стоит запугивать ни при каких обстоятельствах.
Он приблизился к столику Фроста.
Распахнул портфель, извлек пластиковый пакет. В пакете обретался хромированный браунинг. Майк Бейтон вынул его и вручил Фросту.
— Отлично сыграно, капитан. И, должен сказать, на прекрасном инструменте. Прямо скрипка Страдивари!
Фрост расхохотался.
— Боюсь, аудитория изрядно пострадала.
— Мы замолвим словечко, и страховая компания позаботится о Ричардсе. Но сейчас давайте побеседуем о вас и этом кубинском налетчике.
— Спрашивайте.
— По нашему разумению, сеньорита Агилар-Гарсиа намерена пригласить вас личным телохранителем.
— Ясновидящая организация, — сказал Фрост.
— Разведывательные источники на Кубе сообщают, что Кастро обеспокоен — очень обеспокоен — предстоящим через несколько недель вторжением в Монте-Асуль. Сеньорита Агилар-Гарсиа сколотила небольшую наемную армию, а уцелевшие люди генерала Коммачо поддержат десантников партизанским ударом внутри страны. По нашему разумению, — повторил Бейтон, — сеньорите нужен опытный, изощренный в подобной войне человек, способный возглавить ударную группировку. Понимаете?
Ошеломленный Фрост кивнул.
— Кастро и коммунистическая марионетка в Монте-Асуль — как бишь, его?..
— Эрнесто Рамон.
— Да, конечно… Кастро и Эрнесто Рамон чувствуют себя словно два таракана, угодившие на одну сковородку. Поэтому и попросили Рафаэля Ортиса проведать вас. Очевидного кандидата в главнокомандующие.
— Ортис?
— Да. По крайности, числится под этим именем. А подлинное имя, или нет — какая теперь, к черту, разница?
— Ни малейшей. Но что же вам угодно? — без обиняков спросил Фрост.
— Во-первых, закурите.
Бейтон улыбнулся, извлекая желто-коричневую пачку:
— В досье сказано, вы предпочитаете “Кэмел”…
— Н-да, — протянул Фрост и зажег сигарету от любезно поднесенной Бейтоном спички.
— Чего же вы хотите? — повторил наемник, с наслаждением сделав несколько затяжек.
— Только одного. Знать в точности: согласны вы служить… м-м-м… личным телохранителем сеньориты или нет?
— Но какая вам, в сущности, разница?
— Видите ли, — продолжил Бейтон, словно и не слыхал заданного ему вопроса, — приняв официальный воинский чин в заведомо наемной армии, вы лишаетесь американского гражданства. Таков закон. А служить по контракту, охраняя отдельного человека — да еще и не являющего собою пока официальной политической фигуры, — сколько угодно. Если работа повлечет необходимость… нет, если работа вынужденно вовлечет вас в… Короче, вы меня понимаете. Если вокруг закипает война, телохранитель поневоле может оказаться втянут в операции как тактического, так и стратегического свойства. Безо всякого ущерба для своего гражданского статуса.
— Иными словами, — сказал Фрост, — принимай грядущее предложение и помогай порядочным людям сбросить фиделевскую макаку. Заодно потреплем нервы и. самой бородатой твари. Правильно?
— М-м-м… Я бы не выражался столь прямолинейно, однако суть вы поняли вполне.
Бейтон огляделся в поисках пепельницы для Фроста и, за неимением лучшего, протянул наемнику никелированную больничную “утку”.
— А вы отдаете себе отчет, — спросил капитан, — в том, что папаша Марины, хоть и числился добрым антикоммунистом, но был крайне правым диктатором? Тоже не сахар, доложу вам!
— Сеньорита Агилар-Гарсиа, — сказал Бейтон, — добрый друг Соединенных Штатов. Можно с уверенностью утверждать: повторяю, с уверенностью, — что ей пришлась по душе демократия и преимущества, которые демократия дарует. Монте-Асуль освободится от диктатур любого свойства — и левых, и правых. Соединенные Штаты чрезвычайно в этом заинтересованы.
Бейтон сделал короткую паузу и закончил:
— Следует логический вывод: мы хотим обеспечить сеньорите самую надежную охрану… И знающего свое дело военного советника, между прочим…
Фрост погасил окурок в никелированной “утке”. На “утке” виднелась маленькая надпись: “Сделано в США”.
— И ко мне применимо, — буркнул Фрост.
— Что?
— Ничего… Просто подумал вслух.
Глава третья
Фрост ослабил черный шелковый галстук, одернул пиджак, слегка подтянул брюки. В эдакой жарище, подумал он, только и выряжаться как на прием у президента… Наемник замкнул дверцу взятого напрокат форда, пересек широкий, усаженный пальмами бульвар, остановился перед большим, дышавшим стариною зданием.
Монастырь Скорбящей Богоматери.
Приблизившись к створкам деревянных ворот, наемник машинально отметил: поверх монастырской стены тянулись нити колючей проволоки, закрепленной на тонких кронштейнах. Н-да. Нынче вламываются всюду, не разбирают: банк, или монастырь, подумал Фрост.
Чисто средние века! Но тогда, пожалуй, к монастырям было, все же, побольше уважения…
Справа от ворот, на каменной колонне, виднелась черная мраморная табличка, гласившая на английском и испанском языках: “Воздвигнуто в 1887 году от Рождества Христова на милосердные пожертвования обитателей Южной Калифорнии, к вящей славе Господа Иисуса и Его Пречистой Матери”.
Фрост постучался.
В воротах распахнулось маленькое оконце, за которым возникло женское лицо.
— Да?
— Сестра, мое имя — Хэнк Фрост.
Наемник выждал одно мгновение и произнес довольно приторный пароль:
— Бутон розы возвещает о грядущей весне. Окошечко затворилось, и начали раскрываться сами ворота. Войдя на монастырское подворье, капитан остановился, обозрел внушительный фонтан, пышный сад, роскошные клумбы цветов, рассыпанные там и сям по гладким, чисто выметенным плитам.
Фрост обернулся, уставился на маленькую, полнеющую монахиню, облаченную в белое одеяние.
— Дожидаться здесь, или идти дальше, сестра?
— Сеньорита спустится к вам через минуту, капитан. Сожалею, но мужчинам доступ в монастырь возбраняется.
— Понятно, — сказал Фрост, удержавшись от ухмылки. Монахиня пошла — вернее, поплыла, прошествовала по двору, скрылась из виду. Присев на каменную скамью близ фонтана, Фрост попытался вообразить, будто здесь, подле бьющих и низвергающихся водяных струй, хоть немного прохладнее.
Он уже разговаривал по телефону с людьми, работавшими на Марину, кое-что выяснил, договорился о встрече, и плате за предстоявшую службу.
Марина платила сто тысяч американских долларов. Наивысшая ставка за всю мою жизнь, подумал Фрост. И уже начал мысленно прикидывать, как распорядится этими деньгами. Подумал о Бесс. Теперь уж, голубчик, либо меняй род занятий, либо…
Он постоянно твердил Элизабет: погоди немного, дай заработать хорошие деньги — и я бросаю всякие авантюры… Фрост уже звонил в Лондон, разузнал о самочувствии любимой, ободрил, как сумел; вкратце поведал о грядущей работе за умопомрачительный гонорар. Сказал ровно столько, сколько можно было сказать по трансатлантическому кабелю, не опасаясь подслушивания.
— Что за работа, Фрост? — осведомилась Элизабет напряженным голосом.
— Н-ну… Послужу телохранителем. Это мне уже не впервые.
— Ты и в Канаде нанимался телохранителем!
— Здесь иное. И платят сотню тысяч. Сотню, малыш!
— А потом?
— Потом?
— Да. Потом — что ты намерен делать, как жить?
— Мы ведь беседовали об этом, и не раз! Подумай: сто тысяч. Родная моя, ты…
— Зачем нужны сто тысяч такой ценой, Фрост? Мертвому деньги ни к чему — хоть сотня миллиардов!
Она, конечно, волновалась перед операцией, капризничала. Раздражаться в ответ было бы попросту грешно.
— Если бы не эта работа, Лиз, я завтра же вылетел бы в Лондон и просидел с тобою рядом хоть целый месяц. Честное слово. Я люблю тебя…
— Хэнк, ты прилетел! — Марина.
— Здравствуй, — сказал капитан, вставая со скамьи.
— Если бы отец был жив, — произнесла темноволосая, темноглазая женщина, — то выбрал бы для этой работы именно тебя. Я знаю. И потому…
— Я прибыл.
— Давай немного прогуляемся, Хэнк, — улыбнулась Марина. — В дозволенных пределах, разумеется.
Она изящно и непринужденно взяла капитана под руку, повела в сторону сада, туда, где цвели благоуханные кусты магнолий.
— Битва будет нелегкой. Но теперь, когда ты согласился возглавить армию вторжения…
— Армию возмездия, — улыбнулся Фрост.
— Пожалуй, — сказала Марина. — Теперь мы, думается, отвоюем Монте-Асуль.
— Официально я имею право числиться лишь телохранителем. Никаких воинских чинов. Это грозит большими неприятностями.
— Понимаю. Но разве только в чине дело? Хэнк… Она остановилась, вынудив наемника сделать то же самое.
— Как я соскучилась! И как обрадовалась, узнав, что ты прилетаешь! У тебя все хорошо, правда?
— По-прежнему, — пожал плечами Фрост. — Ни лучше, ни хуже. А у тебя? Наверное, стало получше, ежели можешь навербовать и экипировать целую армию.
Фрост и Марина снова двинулись по садовой дорожке.
— Не так это легко было, Хэнк. Я ведь попросту ходячее знамя, символ. Талисман своего рода. Коль скоро затея удастся — тогда иное дело. А покуда…
— Ты думаешь, потом будет легче и проще?
— Не понимаю, — молвила Марина, кладя голову на плечо капитана.
Фрост уклонился от нависавшей пальмовой ветви, покосился на женщину:
— В случае нашей победы на тебя начнет восхищенно взирать все население Монте-Асуль. А все население Кубы примется изрыгать проклятия по твоему адресу. И бездействовать не будет, особенно “интернациональные отряды” Кастро. Сама знаешь, какие это бандюги. Покойный Че Гевара и прочая мразь… Ну, и что? А то, что о личной жизни, дорогая, придется надолго позабыть. Женщина-президент уже не принадлежит себе. Она, по твоим же словам, ходячее знамя, символ и так далее, и в подобном роде.
— Забыть о личной жизни? — задумчиво повторила Марина.
И, повернувшись, крепко обхватила шею наемника обеими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16