— Ничего не понимаю! А как же диск? Ты же говорил, будто в нем вся сила Ямаото?
— Так и есть...
— Ты не собираешься ничего обнародовать? — догадался я.
— Не собираюсь.
Я молчал, пытаясь осмыслить услышанное.
— Выходит, Ямаото до сих пор ищет свой диск, — обреченно проговорил я. — Что же, можно сказать, ты только что подписал смертный приговор Мидори.
— Ямаото дали понять, что диск уничтожен коррумпированными чиновниками Кейсацучо. После этого его интерес к дочери Кавамуры значительно поубавился. Некоторое время она поживет в Штатах, а там он фактически бессилен.
— Что? Ты не можешь выслать Мидори в Штаты! Ее дом здесь.
— Она уже улетела.
Я по-прежнему ничего не понимал.
— Ты наверняка попытаешься с ней связаться, — продолжал Тацу. — Очень не советую. Мидори думает, что ты умер.
— Почему?
— Потому что я так сказал.
— Изволь объясниться, — с преувеличенной любезностью попросил я, чувствуя, как дрожат поджилки.
— Я, конечно, предполагал, что эта девушка тебе нравится, но, лишь сообщив о твоей смерти, понял, что все куда серьезнее.
Тацу долго молчал, а когда поднял глаза, я прочитал в них сочувствие.
— Понимаю, тебе очень больно, однако я совершенно уверен, что поступил правильно. Разве у вас могло быть будущее? Для Мидори гораздо лучше не знать, что ты виновен в гибели ее отца. Представь, каким ударом оказалась бы для нее эта новость!
Надо же, как ловко Тацу сопоставил все детали головоломки.
— Ей лучше ничего не знать, — безжизненным эхом отозвался я.
Получается, Мидори уже часть прошлого. Как быстро и незаметно. Несколько дней назад я сжимал ее в объятиях, а теперь остались только воспоминания.
— Позволю себе заметить, ваш роман был довольно скоротечным. Нет никаких оснований надеяться, что Мидори станет долго горевать.
— Спасибо за поддержку, — выдавил я.
Тацу кивнул. Мой друг — настоящий японец, долг превыше всего, чувства в сторону.
— И все-таки одно мне не совсем ясно, — после небольшой паузы сказал я. — Разве ты не хотел обнародовать содержимое диска? Это было бы лучшим доказательством твоей теории.
— Для меня гораздо важнее покончить с коррупцией. Практический результат ценнее всех теорий.
— А разве одно не повлечет за собой другое? Булфинч говорил: журналистское расследование послужит хорошим примером для японских СМИ, которые, в свою очередь, помогут лишить власти таких, как Ямаото.
— В чем-то он прав. Но такая статья была бы подобна ядерной бомбе: один удар — и вокруг руины.
— Так в чем же дело? Сбрось бомбу, может, после взрыва в стране станет легче дышать.
В лице Тацу было столько сочувствия, будто от горя я потерял последние мозги и сморозил страшную глупость.
— Видишь ли, в Японии коррупция существует столько же, сколько само общество. Получается, что фундамент насквозь гнилой, однако, если его уничтожить, рухнет само здание. Кто знает, какими последствиями публикация подобной статьи...
— Ерунда! — не вытерпел я. — Если здание сгнило, пусть рушится, построят новое!
— Рейн-сан, — начал терять терпение Тацу, — а ты думал, что возникнет на пепелище?
— То есть?
— Поставь себя на место Ямаото. У него два варианта: первый — остаться в тени и с помощью диска манипулировать либерал-демократами; и второй — опубликовать его содержимое, свергнуть ЛДП и поставить на ее место «Убеждение».
— Да, ведь файл компрометирует только либерал-демократов... — начал понимать я.
— Вот именно. По сравнению с ЛДП «Убеждение» кажется воплощением честности. Конечно, Ямаото придется выйти из тени, зато он сразу получит столько власти, что сможет управлять страной по своему усмотрению и воплотить в жизнь все ультраправые чаяния. Именно к этому он и стремится.
— Откуда ты знаешь?
— Некоторые признаки уже налицо. Общественные деятели открыто превозносят философию императорской Японии и довоенную модель образования. Кое-кто даже посещает храм Ясукуни, где хранятся таблички с именами военных преступников Второй мировой, не обращая внимания на отклик, который во всем мире вызывают подобные действия. Почти уверен: за спинами этих «смельчаков» стоит Ямаото.
— Никогда бы не подумал, что ты либерал...
— Скорее прагматик. Мне все равно, каким курсом идет страна, лишь бы у руля не стоял кукольник.
— После того, что случилось с Булфинчем и Хольцером, он поймет, что диск не уничтожен, — возразил я. — Он ведь и тебя «заказал», так что дальше будет хуже.
— Ну, до меня им так просто не добраться.
— Ты самоуверен!
— Люблю рисковать.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — раздраженно сказал я.
— Есть еще одна причина, по которой с диском нужно обращаться с особой аккуратностью, — как ни в чем не бывало продолжал Тацу. — Он ставит под удар тебя.
— Да неужели? — с издевкой переспросил я.
— Рейн-сан, сколько лет я выслеживал наемника, специалиста по «естественным» смертям! Я был уверен, что он действительно существует, хотя все остальные считали, будто я гоняюсь за призраками. Я его нашел, он сидит за этим столом.
— И что ты собираешься делать?
— Тебе решать.
— То есть?
— Я же сказал: из файлов Кейсацучо удалены все данные о твоей кипучей деятельности. Человека по имени Джунучи Фудзивара никогда не существовало.
— Но ведь остается диск! Выходит, теперь ты сможешь меня контролировать?
Тацу покачал головой, явно разочарованный моей типично американской откровенностью.
— Друзей не шантажирую, а зная некоторые особенности твоего характера, отдаю себе отчет, что контролировать тебя — дело бессмысленное и даже опасное.
Удивительно: этот парень упек меня в кутузку, обманул с диском, отправил Мидори в Америку, а я чувствую себя виноватым.
— Так что можешь снова уходить на дно, — проговорил Тацу. — Но вот в чем вопрос: Рейн-сан, ты действительно хочешь так жить?
Я молчал.
— Со времен Вьетнама я не видел тебя таким... удовлетворенным. И думаю, ты сам знаешь почему. У тебя сердце самурая, а во Вьетнаме ты искренне верил, что служишь своему господину. Для тебя это важнее всего, важнее, чем сама жизнь.
Истинная правда, Тацу попал в точку.
— Во Вьетнаме господин разочаровал тебя настолько, что ты стал ронином.
«Ренин» дословно обозначает «сухой лист, гонимый осенними ветрами», а в моем случае — «самурай без хозяина».
Мой друг явно ждал какой-то реакции, но ее не последовало.
— Я в чем-то ошибся? — поинтересовался проницательный Тацу.
— Нет, — прошелестел я, вспомнив Клёвого Чокнутого.
— Ты самурай, Рейн-сан, без господина пропадешь...
— Слушай, к чему ты?
— Моя битва с терзающим Японию злом очень далека от завершения. Отыскав диск Кавамуры, я получил мощное оружие. Однако этого недостаточно. Нужен воин, преданный и бесстрашный, такой, как ты.
— Ты кое-чего не учел, Тацу. Получив оплеуху от одного господина, нельзя взять и переметнуться к другому. Должно пройти время, чтобы зарубцевались раны.
— У тебя есть другой вариант?
— Да, быть господином самому себе. До последнего времени вполне получалось...
Тацу отмахнулся, будто я нес несусветную чушь.
— С такой же вероятностью можно зачать от мастурбации!
Аналогия получилась настолько живой, что я невольно засмеялся.
— Ну, не знаю, не знаю. Доверять тебе?.. Вон какой ты ловкий: засадил меня в клетку, а сам такое натворил!
— Это еще не значит, что мне нельзя доверять, — заявил педант Тацу.
— Я подумаю.
— Большего и не прошу.
— А теперь выпусти меня отсюда.
Тацу показал на дверь.
— Ты был свободен с той самой минуты, как я вошел в этот кабинет.
— Надо было сразу сказать, — хитро улыбнулся я, — поговорили бы за чашечкой кофе...
25
До следующей встречи с Тацу прошло некоторое время: нужно было уладить кое-какие проблемы.
Во-первых, с Гарри. Вдень засады на Хольцера в Йокосуке он влез в сеть Кейсацучо и узнал, что меня арестовали и «удерживают под стражей». Через несколько дней Гарри сообщил, что мои файлы исчезли.
— Увидев, что досье исчезло, я подумал, будто случилось самое страшное, — лепетал перепуганный парень.
— Все правильно, именно это и требовалось.
— Зачем?
— Потому что копам нужна моя помощь.
— Тогда почему тебя отпустили?
— Услуга за услугу. Сам знаешь: просто так ничего не бывает. — Я рассказал ему о Мидори.
— Возможно, это даже к лучшему.
Гарри известно все или почти все, но он ни за что не признается. Да и зачем ставить друг друга в неловкое положение?
— Чем теперь займешься? — поинтересовался он.
— Еще не решил.
— Если понадобится опытный хакер, свистни!
— Даже не знаю... Ты ведь не справился с решетчатым кодированием, или как там его? В Кейсацучо этот файл за пять минут расшифровали!
— Да, конечно, у них есть доступ к суперкомпьютерам лучших провайдеров! — выпалил Гарри, не сразу разобрав, что я шучу, и лишь потом добавил: — Очень смешно!
— Обязательно с тобой свяжусь, — пообещал я, — как только вернусь из отпуска.
* * *
Я вылетел в Вашингтон — именно туда, по словам Тацу, выслали Хольцера. «Выход в отставку» может затянуться на несколько дней, а то и недель. Все это время он будет находиться в Лэнгли.
Казалось, я смогу его отыскать, методично обзвонив все отели из местного издания «Желтых страниц». Напрасные надежды: гость по имени Вильям Хольцер ни в одном из них не зарегистрировался. Наверное, у него чужой паспорт и наличные.
Может, больше повезет с машиной? Я обзвонил горячие линии всех компаний, занимающихся прокатом. Мол, это Вильям Хольцер, хочу продлить срок действия договора. Среди клиентов «Авис» Вильям Хольцер не значился, зато значился Вильям Херц. Услужливый администратор продиктовал номер машины, якобы понадобившийся моему банку. Я все ждал, что любезный юноша спросит, как случилось, что я не знаю номера, но никаких подозрений не возникло. Через полчаса, воспользовавшись базой данных управления автомобильным транспортом, я выяснил, что у Хольцера белый «форд таурус».
Пришлось снова запастись терпением: в тот же вечер я объехал все отели Лэнгли, внимательно проверяя номера белых «фордов».
Искомый «таурус» нашелся в два часа ночи на стоянке отеля «Ритц Карлтон» на Тайсон-корнер, Недолго думая я снял номер с машины, припаркованной у соседнего «Мариотта», а потом в глухом переулке поставил его на машину, которую накануне взял напрокат. Новый номер плюс неприметный серый костюм, и мне теперь не страшны случайные свидетели и встроенные видеокамеры.
Я вернулся к «Ритцу». Все места рядом с «таурусом» заняты, зато можно пристроиться в заднем ряду. Хотя, если разобраться, так даже лучше. Сыщик, шпион, да и любой мало-мальски сообразительный человек испугаются, увидев рядом со своей машиной фургон с затемненными стеклами, а именно такой у меня был. Фургон я развернул так, чтобы раздвижные двери смотрели на белый «форд».
Я быстро проверил нехитрое оборудование: электрошокер на 250 вольт, гарантирующий мгновенную дезориентацию объекта и потерю сознания при пятисекундном прикосновении, и резиновый шарик среднего размера. Такие шарики продаются в каждой аптеке и стоят восемьдесят девять центов. Портативные дефибрилляторы, все чаще появляющиеся в самолетах уважающих себя компаний, гораздо дороже. Дефибрилляция — процесс тонкий, еще бы, ведь напряжение триста шестьдесят вольт! Если такое приложить в верхней точке сердечной амплитуды, то есть между ударами, аритмия с летальным исходом обеспечена. К счастью, современные дефибрилляторы оснащены специальными сенсорами, определяющими оптимальный момент для применения шока.
Хотя тот же сенсор можно настроить иначе — и кто знает, к какому результату это приведет. А что, отличная идея, не забыть бы...
В шесть тридцать утра, примерно за час до рассвета, я вышел из машины и помочился в кадку с апельсиновым деревом. Немного размявшись, вернулся в фургон и позавтракал холодным кофе с гамбургером — вот он, типичный завтрак сыщика.
Хольцер появился примерно через час. Серый костюм, белая рубашка, темный галстук — образцовый агент ЦРУ!
Мыслями он где-то далеко, раз даже не проверил самые опасные точки стоянки. Стыдно, Хольцер, стыдно, разве можно так расслабляться?!
Натянув толстые перчатки из воловьей кожи, я нажал на кнопку электрошокера. Голубые искры, треск электродов — все в порядке. Я готов.
Я быстро оглядел стоянку — похоже, никого, — а затем скользнул к заднему окну. Так, мой друг садится в машину и снимает пиджак. Надо же, какой аккуратный, помять боится! Ладно, тем краше будет в гробу!
Пиджак скользнул по плечам... Лучшего момента для атаки не найти, все, вперед! Быстрее молнии я выбрался из фургона и сел рядом с Хольцером. Услышав, как хлопнула дверца, он поднял глаза и, увидев меня, раскрыл рот от удивления. Я и пикнуть ему не дал — тут же ткнул электрошокером в живот.
Менее чем через шесть секунд оцепеневшее тело было уже в фургоне. Закрыв раздвижные двери, я бросил Хольцера на заднее сиденье и на всякий случай еще раз пустил ток.
Теперь последние штрихи: для начала зафиксируем тело ремнями безопасности, затем расстегнем рубашку и поднимем галстук, чтобы наложить металлические пластины непосредственно на грудь, и, наконец, нанесем проводящий гель, чтобы не осталось характерных ожоговых отметин.
Я как раз прикладывал вторую пластину, когда Хольцер открыл глаза и посмотрел сначала на свою обнаженную грудь, потом на меня.
— По... подо... — пролепетал он.
— Подожди? — услужливо подсказал я.
Утвердительный кивок.
— Прости, не могу, — покачал головой я, прикрепляя вторую пластину пластырем.
Пытаясь что-то сказать, Хольцер открыл рот, и я ловко затолкал в глотку резиновый шарик. Под воздействием тока мой друг может прикусить язык, что мне совершенно невыгодно: нужно, чтобы все выглядело естественно.
Я прижался к противоположной стене, чтобы случайно не коснуться тела, после того как подам ток. Глаза у Хольцера совсем круглые: страшно ему, бедному.
Я нажал на кнопку.
Тело дернулось вперед, до предела натянув ремень безопасности. Голову прижало к антитравматическому подголовнику. Да, машины сейчас чертовски безопасные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30