Оказывается, Майю отвезли в Юргенское, это где-то на тюменском направлении, и даже не в сам городок, а на благоустроенную таежную заимку, которая от Юргенского в двадцати километрах.Мне все эти названия ни о чем не говорят. Мафиози молчит, погрузившись в свои мрачные думы.Еще раз проверяю оружие, гоняю себя мысленно по плану дома Колонкова, проигрывая варианты возможных ситуаций, хотя, один черт, все эти мысленные прогоны — ерунда, потому что жизнь всегда вносит в них свои неожиданные коррективы.Важно представлять себе общую стратегию действий, все остальное решается на месте. Глава девятнадцатая — Подъезжаем, — бросает через плечо водитель, съезжая с асфальта на грунтовку.Виталий Валерьевич, подавшись вперед, всматривается в темноту, разрываемую светом мощных фар.По обе стороны дороги чернеет ночная тайга.«Мерседес» сбавляет ход, мягко преодолевая бугры и выбитые гусеницами тракторов глубокие колеи. Половина двенадцатого ночи. Не доезжая до одного из поворотов вправо, водитель выключает фары и габаритные огни. Машины, идущие вслед за нами, делают то же самое.— Еще километра два, Виталий Валерьевич, — сообщает водитель своему шефу.— Быстрее, Гена! — говорит водителю Бродский. — Броня выдержит!— Понял… — откликается тот и давит на педаль.Сидящий рядом с водилой Хамед подносит к губам портативную рацию и о чем-то тихо переговаривается с другими экипажами.Минут через пять машина останавливается.— Всё! — говорит водила. — Если дальше ехать, то нас засекут…— Выходим! — отдает команду Бродский. Из машин высыпают боевики, бряцая оружием в ночной тишине.Небо затянуто тучами и звезд не видно, кажется, поднимается ветер. Дело к дождю.— Хамед, веди! — приказывает Виталий Валерьевич телохранителю.Тот машет рукой для всех, и направляемся вперед вдоль дороги.Растянувшись цепочкой, идем по обочине. Изредка звякает оружие в чьих-то руках или слышится приглушенный мат споткнувшегося боевика.На мне черный комбинезон и мягкие темные кроссовки. Большинство парней — в камуф-ляжных костюмах, у каждого на голове прибор ночного видения, а за плечом — малогабаритный автомат «вихрь».Хамед идет первым, за ним Виталий Валерьевич, потом — я. Хамед делает знак рукой «остановиться!».— Четверо — вон по той ложбине! — распоряжается он.Парни, видимо, бывали здесь уже не раз и, не требуя пояснений, ныряют в неглубокий овраг.— Вы, трое, обеспечиваете перекрытие дороги, — говррит Хамед, показывая в другую сторону.— За тем бугром увидите заимку. Смотрите сами… — тихо говорит мне Бродский.Возле машин осталось двое парней. Впятером идем дальше. У мафиози в руках «стечкин», у меня — «бизон», пара шнеков к нему в нагрудных карманах комбеза.Перевалив за бугор, вижу внизу ровное место, огороженное невысоким забором, и большой двухэтажный дом с ярко освещенными окнами. Лампы на столбах, стилизованные под старинные газовые фонари, установлены по периметру территории и неплохо ее освещают.Несколько хозяйственных построек, сарай, похожий скорее на амбар. Пять легковых импортных машин.— Три машины не наши… — шепчет мне Виталий Валерьевич, нервно сжимая рукоятку двадцатизарядного АПС.— Значит, добрались и сюда, — констатирую я очевидный факт.— Что вы собираетесь делать? — спрашивает Виталий Валерьевич.— Долго объяснять, — отвечаю я, думая уже о другом. — Перекрывайте отступление тем, кто попытается скрыться. Только постарайтесь не шмальнуть мне в спину. Кстати, чужих машин не три, а четыре… — поправляю я, так как различаю металлический отблеск высокого багажника еще одной иномарки.— Где вы видите четвертую?— С другой стороны дома, — отвечает за меня Хамед.— С той стороны есть выход на веранду, — шепчет Виталий Валерьевич.— Ну, я пошел… — говорю я и бесшумно спускаюсь по склону.Во всяком деле важны прежде всего темп и неожиданность.Выскочив на ровное место, сбрасываю предохранитель автомата. Отмечаю, что в машинах никого нет. Перемахнув через забор несколько раз, перекатываюсь по земле и занимаю позицию возле борта ближнего ко мне автомобиля.Высунувшись через стекло салона, наблюдаю за домом. Окна зашторены, и довольно-таки плотно.Слышу какой-то шум и чуть пригибаюсь, но так, чтобы иметь возможность продолжать наблюдение за домом.Входная дверь открывается, и на крыльцо выходят четверо с «калашами» в руках. Настроение у них, чувствуется, отличное.— Ты видел, как он дернулся? Я ему, суке, от души привинтил!— Ага! А тот пидер с мордой, как у моего СААБа, он только прыгнул, а я ему, бля, полрожка — от яиц к хавальнику… Он, умат, чуть пополам не распилился!..Парни, вероятно, обсуждают недавнюю схватку с людьми Бродского.— А сучка эта… Бля буду, мужики — ниче коза! — говорит самый длинный из четверки, перекидывая «калаш» за ремень на плечо. — Жаль, Кока не дает, а то я бы ей вдул по самые гланды!Боевики ржут, закуривая.— Вы жмуриков в сарай оттащили? — спрашивает длинный.— Да все путем, Бек. Там они. Я, бля, как хирург — весь лепень красный… Как бы переодеться? — говорит подонок с совершенно лысой головой.— Будем уезжать, снимешь с тех, в чулане… Им, один хрен, уже не пригодится… — смеется длинный, которого назвали Беком.Я за время их разговора успел достать метательные ножи. На складе Бродского нашел отличный набор этих ножичков, выполненных из настоящей золингеновской стали, превосходно отбалансированных.Прислонив «бизон» к дверце машины, беру в левую руку три лезвия, а четвертое правой рукой швыряю в дальнего от меня боевика. Тотчас и остальные получают «подарки», даже не успев понять, что с ними случилось. Вот черт, ошибочка вышла! Лысый, отшатнувшись от хрипящих в предсмертных конвульсиях корешков, споткнулся на ступеньке и с грохотом полетел с крыльца. Четвертое лезвие, не поразив цель, звякнуло о кирпичную стену.Подхватив «бизон», перепрыгиваю через капот машины и оказываюсь возле пытающегося подняться лысого.Ударом автомата в блестящий лоб откидываю его с дороги. Взбегаю на крыльцо, мчусь по коридору. Ногой открываю дверь в гостиную. Там двое. Один сидит за столом, второй стоит рядом. Первый хватается за автомат, лежащий у него на коленях. Короткой очередью укладываю его. Второй бросается на пол, пытаясь в падении перевернуться и выстрелить из пээма. Выстрелить он успевает, но все его тело и голову уже рвут тяжелые пули моего автомата. Бряцанье пустых гильз, звон разбитых стекол от срикошетивших пуль, и я, сделав длинный прыжок, оказываюсь на веранде.Топот ног по лестнице. Оборачиваюсь и очередью разношу вдребезги люстру. Лопаются лампочки, сыплются осколки стекла и хрусталя. Гостиная и веранда погружаются во мрак. С улицы раздается длинная очередь по окнам веранды, со звоном обрушиваются оконные стекла, трещат рамы, расщепляемые ударами пуль.Ползком продвигаюсь к открытым дверям. Трое подбегают к машине — той, четвертой, которую я заметил, подбираясь к дому. Один из боевиков тащит за руку Майю, двое других, пятясь, лупят из автоматов по веранде. Двумя короткими, по три патрона, очередями срезаю их.Первый рывком притягивает Майю к себе. Прикрываясь ею, подносит к ее голове пистолет:— Я убью ее!! — орет он в темноту.Не думаю, что у него это получится…Прицелившись, нажимаю на спуск. Пуля ударяет в ногу парня с пистолетом. Он, схватившись за бедро, падает на одно колено. Вторым выстрелом вышибаю ему мозги. Вскочив на ноги, спрыгиваю с крыльца и подбегаю к застывшей на месте девушке. Она бросается мне на грудь. Из-за угла сарая спешат к нам люди Виталия Валерьевича. Сам он вместе с Хамедом появляется на веранде. Девушка рыдает, не в силах оторваться от моего комбинезона, и не смотрит по сторонам.Держа автомат в правой руке стволом вниз, левой молча глажу вздрагивающие плечи Майи.Сколько раз за этот месяц мне приходилось вот так гладить плечи рыдающих девушек, и почти всегда в сходной ситуации. Какая-то нескончаемая война у нас в России. Откуда это? Почему?К нам подходит Бродский, кладет мне руку на плечо и молча смотрит на рыдающую дочь.Майя наконец замечает отца, всхлипывая, тянется к нему.Отхожу на несколько шагов, достаю сигареты и, держа автомат под мышкой, щелчком выбиваю одну из пачки. Кто-то из боевиков Бродского услужливо щелкает зажигалкой. Хамед отдает какие-то приказания своим людям по уборке территории. Я молча курю, наблюдая за мафиози и его дочерью.Майя пытается что-то объяснить отцу. Тот подает девушке блокнот и ручку.Хамед подходит к Бродскому и как бы невзначай заглядывает в блокнот. Майя почему-то резко отстраняется от телохранителя, но тот уже схватил ее за волосы и рвет на себя. Я вскидываю «бизон», но Хамед прикрылся Майей. Виталий Валерьевич бросается к телохранителю. Тот подается назад вместе с девушкой.Гремит выстрел. Бродский отлетает на шаг и валится на спину.— Папа! Не-надо!!! — слышу исполненный горя и отчаяния крик Майи, крик, от которого у меня сжимается сердце.Даже Хамед на миг растерялся, но этого мига мне более чем достаточно — всаживаю весь оставшийся в шнеке запас патронов ему в брюхо. Хамед отлетает к машине. Ни один патрон не пропал даром. Уже стоя над телом предателя, слышу сухой щелчок сработавшего вхолостую ударника затвора. Отовсюду на выстрелы сбегаются боевики Бродского. Склоняюсь вместе с Майей над Виталием Валерьевичем.— Быстро аптечку! — приказываю парню, присевшему рядом.Тот срывается с места. Вокруг мафиози толпятся его люди. Они потрясены и растерянно переминаются.— Папа! Папа! Ответь!! Как ты?!! — рыдает Майя и нервно гладит то руки, то плечи, то лицо своего отца.Мафиози, превозмогая боль, улыбается:— Девочка! Ты заговорила?! — Он тянется к ней окровавленной рукой и теряет сознание.Приносят аптечку. Быстро делаю противошоковый укол. Наложив на рану тампон, прошу, чтобы окружающие помогли мне. Мафиози приподнимают, чтобы я мог сделать ему перевязку.Взглядом нахожу боевика, которого видел в доме. Похоже, он среди своих за старшего. Обращаюсь к нему:— У вас есть врач? Свой врач?Парень кивает.— Сейчас вызовем, — говорит он и бежит к одной из построек.Делаю перевязку. Пуля пробила правый бок. Если Бродскому вовремя окажут квалифицированную медицинскую помощь, он будет жить. Боевики переносят его в дом, укладывают на кровать в одной из комнат. Объясняю приставленным к раненому боевикам, что они должны делать. В помощниках у меня недостатка нет.Майя не отходит от отца и говорит, говорит не умолкая, успокаивая его. Сознание уже вернулось к нему, он слабо улыбается, слушая журчание ее речи.Выхожу в коридор. Здесь собрались свободные от поручений боевики.— Как ваши парни? — спрашиваю их.— Из тех, кто был с Майей, только двое остались в живых… — отвечает кряжистый, низкорослый паренек, поправляя на плече ремень автомата. — Да и то в паршивом они состоянии.. Пытали их… — злобится он.Выхожу на веранду. Возвращается парень, которого я посылал вызвать доктора.— Сейчас все будет в ажуре… — говорит он. — Я по рации связался с домом, объяснил ситуацию. Там Сарыч за старшего остался, он уже договаривается с военными, доктора на вертушке доставят.— Отлично… — хвалю боевика за расторопность. — Часик-полтора Виталий Валерьевич еще продержится… Теперь вот что… — достаю сигареты и предлагаю парню. — Тебя как зовут?— Жека… — отвечает он, щелкая зажигалкой.— Вот что, Жека, подтяни сюда как можно больше людей. Вашего шефа нельзя будет дергать отсюда пару дней. А место это, сам понимаешь, засвечено.Парень кивает.— Все сделаем в лучшем виде… — обещает он. — Я из города таких бойцов вызову, хрен нас дивизия возьмет. Все зубы сломают!— Давай, давай, зубастый, — смеюсь я, хлопая его по плечу.Снова вхожу в дом. Боевики все так же толкутся возле дверей в комнату, где лежит их раненый шеф. Подзываю кряжистого. Тот мгновенно оказывается рядом, вообще все боевики выполняют мои приказы беспрекословно, и то и дело замечаю на себе их восхищенные взгляды. Еще бы — в одиночку очистил весь дом. Они-то подняли бы своей пальбой шум на всю округу, операция заняла бы часа два, и бог знает, сколько народа зря полегло бы…— Отправь кого-нибудь за нашими машинами, — говорю кряжистому. — И выставь посты на возможных подходах к заимке.Вхожу в комнату к раненому Бродскому.— Герасим… — хрипит мафиози с кровати. Майя вытирает ему лицо мокрым полотенцем. Сажусь возле изголовья на свободный стул.— Как там? — спрашивает он.— Не разговаривайте… — советую ему. — Не тратьте силы. Сюда летит вертолет с вашим врачом. Подтягивается подкрепление из города. Все будет нормально. Как только долетит врач, я отлучусь ненадолго. Наведаюсь в гости к вашему «другу»…Он тянется к моей руке. Опережаю его и сам пожимаю ему руку. Чувствую слабое ответное пожатие.— Спасибо, Герасим…— шепчет он, закрывая глаза.Майя с благодарностью смотрит на меня. Выхожу из комнаты.Лишних людей в коридоре больше нет — все заняты подготовкой к возможной обороне заимки. Глава двадцатая В два ночи прилетел вертолет с хирургом. Через полчаса я уже был спокоен за жизнь Виталия Валерьевича. Подзываю к себе Жеку:— Где дом Колонкова — знаешь?— Не раз там бывал, — кивает он.— Подготовь машину, поедешь со мной. Нужно проскочить так, чтобы ни один сонный мент нас не тормознул…Жека усмехается:— И так никто не остановит! Менты наши машины знают, тем более ксивы есть «без досмотра» — все как полагается.Подхожу к Майе. На время операции она перешла в гостиную. Боевики приготовили ей чай, принесли фрукты. Помещение они тоже прибрали и даже помыли полы. Правда, новые стекла вставлять пока никто не собирается. Тепло.— Я скоро вернусь, — говорю, подходя к Майе.Девушка порывисто поднимается с дивана и прижимается ко мне всем телом. Волосы у нее почему-то пахнут ландышем.— Это очень опасно? — тихо спрашивает она, глядя на нагрудный карман комбинезона, из которого топорщится, распирая матерчатый клапан на липучке, шнековый магазин к «бизону».— Не опасней, чем прогулка под дождем, — шучу я.— Может, тогда кто-нибудь съездит вместо тебя? — спрашивает она наивно.— Не уверен, что кто-то другой там придется ко двору, — отвечаю мягко и усаживаю Майю на диван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30