— Я больше не могла там сидеть.У нее был очень странный голос, и она смотрела на Болана так, словно видела его впервые.Чуть смягчив тон, Мак спросил:— Так вы их знаете?— Я уже не помню, как их зовут, но это друзья Эви.Не опуская пистолета, Болан спросил у молодых людей:— Зачем вы ехали за мной?— Мы даже не знали, что это вы вели машину. Мы просто ехали за Рашель, — сказал светловолосый молодой человек.— Зачем?— Видите ли... Одним словом, если вы тот человек... — Он посмотрел на своего товарища, потом на Рашель и наконец на высокого человека в замшевом костюме, который продолжал держать их под прицелом. — Мы... мы хотели войти с вами в контакт.— Зачем?Юноша пожал плечами и снова взглянул на своего темноволосого приятеля, похожего на итальянца. Брюнет заговорил:— Мы думали, что у нас общее дело.— Выражайтесь яснее!— Мы хотели быть вместе с вами против...— Против кого?Брюнет нервно передернул плечами, и водитель машины поспешил ему на помощь:— Вы достаточно умны, чтобы...— Я достаточно умен, чтобы выжить, — зло произнес Болан. — А вот о вас двоих этого не скажешь.Брюнет возбужденно заговорил:— Вы полагаете, нам всем необходимо торчать здесь, посреди улицы? А если появится патрульная машина?— Ну и что вы предлагаете?— Давайте найдем место поспокойнее.— Мы очень волнуемся за Эви. У нее, похоже, какие-то неприятности, — заметил блондин.Мак опустил пистолет и предупредил:— Если только вы попытаетесь что-нибудь выкинуть, я убью вас мгновенно, без всяких колебаний.Рашель как-то странно вздохнула и пошла к микроавтобусу. Мак посмотрел ей вслед, вложил пистолет в кобуру и сказал молодым людям:— Прекрасно, попробуем найти спокойное место. Помогите мне вытолкнуть машину на улицу. Ну, а ваш автомобиль? Он на ходу?Блондин возбужденно рассмеялся:— Думаю, что да, хотя вы мне здорово попортили лобовое стекло. Не знаю, выплатят ли страховку за такие повреждения?Болан сунул руку в карман, вытащил четыре бумажки по пятьдесят долларов и протянул их блондину:— Этого хватит?Юноша удивился, кивнул и взял деньги.— Где ваша машина? — уже спокойнее спросил он.— На съезде в гараж. Нужно вытолкнуть ее на дорогу.Брюнет залез в кабину, провел рукой по верхней части лобового стекла — , как раз там, где зияли пулевые пробоины, — и со вздохом сказал:— Ни за что больше не соглашусь играть в такие игры.Блондин хмыкнул:— А ведь он мог стрелять и чуть ниже.— Верно, — согласился Болан и пошел к микроавтобусу.Как только молодые люди подъехали, Мак попросил Рашель сесть за руль и объяснил ей, что нужно делать, чтобы машина не буксовала. Трое мужчин, встав сзади, легко вытолкнули микроавтобус на улицу. Блондин пожаловался, что у него не все в порядке с рулевой колонкой, и Болан медленно поехал вперед. Обе машины остановились перед кафе, которое работало круглосуточно. Поставив машины в переулке, все четверо вошли в зал и, заказав кофе с пирожными, уселись в углу. Мужчины говорили о политике, о гангстерах, о продажных чиновниках и молодых девушках, которые слишком свободно говорят об опасных вещах. Рашель с недовольным видом молча слушала их. Она почти не смотрела на Мака, а если и бросала взгляд в его сторону, то в ее глазах читалось явное осуждение.Болан подумал, что теперь настал ее черед бросить ему в лицо какое-нибудь неприятное обвинение. Конечно, ей от этого легче не станет, но того, что она увидела на улице, вполне достаточно, чтобы ее мнение о Маке резко изменилось. Так пусть уж сразу выскажет все. Храбрости викинга Рашель явно недоставало, и это отличало ее и от Валентины, и от Терезы. «Она постоянно требует, чтобы мужчины соответствовали ее идеалу чистоты, ну так дай ей Бог когда-нибудь найти таких», — подумал Болан. Впрочем, в счастливом исходе он очень сомневался. При определенных обстоятельствах натура всегда берет верх, а такая женщина, как Рашель, просто неспособна долго любить одного человека. Иисус был единственным; людей, хоть как-то похожих на него, крайне мало, и когда они появляются, то достаются совсем не таким девушкам, как Рашель.Маку сделалось немного грустно, словно ему пришлось расстаться с несбывшейся мечтой. Он записал адреса молодых людей, сделал кое-какие пометки в своем блокноте и неожиданно понял, что его война с мафией отныне приобретает новый, несколько неожиданный оборот.Примерно через час он посадил Рашель в микроавтобус и отвез ее домой, туда где еще совсем недавно его посещали такие удивительные сны наяву.— Наша любовная история оказалась слишком короткой, — сказал он, останавливая машину у подъезда.В первый раз после стрельбы на улице Рашель заговорила с ним.— Я полностью разочаровалась в вас. Зато теперь у меня сложилось полное представление о том, кто вы на самом деле.— Так кто же я? — мягко спросил он.— Убийца.Он коротко кивнул:— Очень верно подмечено. Ну а если бы убийцами оказались эти молодые люди, то кем бы я был сейчас? Ответьте мне, Рашель.— Я... мне очень горько... — дрожа всем телом, отозвалась она. — Я...— До свидания, Рашель. Спасибо за то, что помогли мне прожить этот вечер.— Прощайте, Мак Болан, — прошептала она.Девушка выбралась из машины и скрылась в подъезде. Теперь Мак знал, что еще один прекрасный человек навсегда ушел из его жизни.А впрочем, так ли это? Он чуть было не воспринял все всерьез. Слава Богу, что этого не случилось. Жизнь Палача и так достаточно сложна, и совсем ни к чему ее еще больше усложнять...Болан включил первую передачу, и машина плавно тронулась с места. Он бросил взгляд в зеркало заднего вида: Рашель исчезла, словно белая метель поглотила ее. Мак вспомнил, как совсем нагая и безумно красивая она сидела на столе перед окном. Она стремилась уйти из жестокого мира людей и для этого медитировала, уносясь в нереальный мир богов и воображаемых героев. Глава 10 Болан поставил микроавтобус на стоянке около Центрального парка и пешком отправился в маленькую гостиницу, где снял номер несколько часов тому назад. Мак не стал будить портье, который спал, сидя за столом. Он сам достал ключ и поднялся в свой номер на четвертом этаже. В комнате он присел на кровать и разложил по полочкам все, что узнал от своих новых знакомых: Грега Мак-Артура и Стива Перуджиа.Оба заканчивали учебу в университете и решили посвятить себя политической борьбе, а не работе на производстве. Они вступили в одну из групп молодежного движения, связанных с профсоюзами. Друзья посещали заводы, общались с рабочими и пытались таким образом наладить связь между поколениями и разными социальными слоями.Сначала у них все шло хорошо. Они даже открыли свои центры во многих кварталах и разработали программу политического образования. Теория их мало привлекала, они говорили о коррупции, всякого рода злоупотреблениях и воровстве, которым занимались некоторые политиканы. Назывались фамилии, приводились подлинные факты и кое-кто быстро смекнул, что эти ребята могут принести массу хлопот. Сначала появились пикеты, потом начались угрозы и наконец последовали взрывы в двух их центрах. С самого начала было ясно, что рабочие тут ни при чем, хотя все это выдавалось за дело их рук. Скорее всего, в подобных террористических актах участвовали преступные элементы из муниципалитета; молодые люди даже стали подозревать, не завелись ли в их среде провокаторы. Перуджиа и Мак-Артур считали, что Болану пора переходить к активным действиям, поскольку Эви Клиффорд, по их мнению, попала в руки врагов.Возможно, они заблуждались, полагая, будто Эви сболтнула лишнее в присутствии кого-то из людей, работающих на мафию. Вполне вероятно, что им потребовались услуги Болана. Так или иначе, Мак готовился к худшему, если только недоразумение не разрешится само собой. Кроме того, опасность угрожала не только Эви, но и двум ее подругам, которые тоже могли попасть в руки мафии. Как только мафиози узнают, что через этих девушек они легко смогут выйти на Болана, их жизнь не будет стоить и ломаного гроша.Мак всячески гнал от себя дурные мысли. Было уже три часа утра, от усталости у него дрожали ноги и болело плечо. Он прожил трудный и длинный день, да и не любил волноваться без достаточных на то оснований. Он вполне мог приехать к девушкам и устроиться в их квартире с автоматом наизготове, но как раз сейчас ему меньше всего хотелось общаться с ними. Ведь если им не угрожала опасность со стороны Эви, то одним лишь своим присутствием он сам мог навлечь на них беду, чего Мак никоим образом не хотел допустить.В конце концов, нетрудно позвонить им. Болан вышел в коридор. Сонный голос Паулы ответил ему примерно после двенадцатого гудка.— Эви вернулась?— Не знаю, — с трудом произнесла Паула. — Я приняла снотворное и плохо соображаю. Подождите, я пойду взгляну...Она вернулась через минуту, теперь голос ее дрожал, и в нем слышались тревога и волнение.— Эви еще нет, а у Рашель истерика.— Что-что?— Она сидит, словно перед ней воздвигли Стену Плача; я целых три года не слышала, чтобы она так рыдала. Что вы такое с ней сделали?— Черт возьми, — буркнул Болан.— Объясните более внятно...— Да ничего я с ней не делал! Совсем ничего! Это правда, Паула!— Понятно. Вероятно, из-за этого она и плачет. Как вы думаете, мне позвонить в полицию насчет Эви?— А она что, всегда ночует дома?— Да нет, — ответила Паула с особой интонацией.— Тогда и не паникуйте зря. И вот еще что...— Я слушаю.— Будет лучше, если вы с Рашель переедете на несколько дней в какую-нибудь гостиницу. Ну и, конечно, надо найти Эви.Последовало молчание.— Вы думаете, мы в опасности?— Вы в опасности с того момента, как увидели меня, поэтому я считаю, что вам лучше переехать.— Хорошо. Ваше мнение...— Это не мнение, скорее — предчувствие.— Тогда я вдвойне согласна с вами. Только бы удалось убедить Рашель.— Скажите, что я ей приказал.Паула натянуто рассмеялась:— Лучше уж сами приходите и командуйте.— Я не могу, Паула. Я на пределе и могу свалиться с ног.— Только падайте осторожно, — сказала она и повесила трубку.Мак взглянул на телефон, обдумывая, какие еще меры предосторожности следует предпринять. Он снова снял трубку и попросил телефонистку отеля соединить его с Питтсфилдом, своим родным городом, где он положил начало этой бесконечной войне. Он назвался сержантом Ла Манча, и ему пришлось дважды повторить телефонистке имя, чтобы она не ошиблась.После второго гудка в трубке раздался мужской голос:— Алло, я слушаю.— По межгороду вас вызывает человек, назвавший себя сержантом Ла Манча. Будете говорить? — протараторила в трубку телефонистка.— Кто-кто? Как вы сказали? — сонным голосом переспросил Лео Таррин.— Абонент назвал себя Ла Манча.— Нет, я не буду говорить с ним по межгороду. Скажите ему... Впрочем, подождите, я поищу другой номер.Болан с улыбкой подумал об этом полицейском, который внедрился в мафию, стал одним из местных боссов и теперь, чтобы поговорить с ним, должен был искать номер телефонной кабины рядом со своим домом. Он услышал, как знакомый голос продиктовал телефонистке номер и затем добавил:— Девушка, скажите ему, чтобы он запасся наличными.Таррин положил трубку, а телефонистка спросила у Болана:— Вы все слышали?— Разумеется. Большое вам спасибо.Все было сделано, как обычно. Голос Болана никогда не звучал по телефону в доме Лео, но таким образом они всегда договаривались о выходе на связь.— Вы хотите, чтобы я набрала тот номер, который он продиктовал?— Нет, спасибо. Я позвоню ему позже, — ответил Болан.Он вернулся в комнату, снял рубашку и разбинтовал плечо, чтобы осмотреть рану. Рубец сильно покраснел и казался очень воспаленным.— Вот ведь дрянь какая, — пробормотал Мак и принялся обрабатывать рану антисептической мазью.Потом он перевязал плечо и надел кобуру «беретты» прямо на голое тело, после чего накинул рубашку и снова пошел к телефону.Он набрал по коду нужный номер и тут же услышал обеспокоенный голос друга. Усталость у него словно рукой сняло.— Извини, что пришлось разбудить тебя и вытащить из постели.— К тому же в такую метель, — подхватил Лео. — В будке, где я стою, примерно минус восемьдесят. А у тебя там снег идет?— Еще как. Но скоро здесь будет жарко.— Я об этом догадываюсь. Кое-какие сведения о происходящем у вас долетают и сюда. Ты их серьезно подогрел, но скажи-ка... Нью-Йорк очень большой город, и пытаться штурмовать его — все равно, что организовать антикоммунистическую демонстрацию в Ханое.Тебе нужно быть предельно осторожным. Зачем ты мне звонишь?— Я подумал о Джоне О.Мак говорил о своем младшем брате, единственном члене семьи, оставшемся в живых, и, следовательно, его единственном слабом месте.— Я все беспокоюсь, действует ли его прикрытие?— На сто процентов, — успокоил Мака Таррин. — Ему нравится военная школа. Я, правда, на дух ее не переношу, а он ее обожает.— Прекрасно. Это единственная вещь, которая не давала мне покоя.— Это... Это в три-то часа утра! Кончай болтать! Выкладывай, дружище, что тебя на самом деле беспокоит.Болан рассмеялся.— Давно ли ты видел Валентину?— Несколько дней назад, когда я ездил к мальчишке. Она просила передать тебе уверения в своей неизменной любви. Не волнуйся, у нее все хорошо.— А ее работа?— Там тоже порядок. Конечно, сидеть в офисе — это не преподавать в школе, но теперь она с Малышом и... — Таррин рассмеялся, — она сказала, что раз уж нет другого выхода, то она подождет, пока он вырастет, и тогда выйдет за него замуж.— Лео, ты просто не представляешь, как обрадовал меня...— Слушай, брось болтать! Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не сразу их нашел. Ну а сейчас не беспокойся, она в полной безопасности.— А как у них с деньгами?— Ты что, издеваешься?— Нет, просто сегодня я получил приличную сумму и мог бы... — начал Болан.— Да, об этом я тоже слышал. Угомонись, их деньги из того же кармана. Малыш и Валентина прекрасно устроены, не беспокойся!— С чего ты взял? Я только хотел узнать, как они...— Может, ты намерен навестить нас? — спросил Таррин. — Хочешь, мы организуем встречу?— Сейчас это исключено. Я не смею даже думать об этом. Кстати, как ты выкрутился после Лондона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16