По пути он незаметно вытащил из кармана свой американский полуавтоматический девятимиллиметровый «Ruger Р-85».
Резко развернувшись, он сорвал маску, принял классическую позу для стрельбы, держа «ругер» двумя руками, и, как только увидел в прицеле спину Питта, шесть раз подряд нажал на спусковой крючок.
Он видел, как пули впились в лыжную куртку, оставляя на ней неровные дыры, и как человек, которого в данный момент он ненавидел больше всех на свете, споткнулся и налетел на стену здания.
Аммар ждал, чтобы Питт упал. Его противник, он знал это совершенно точно, был уже мертв, но все же ему хотелось видеть его поверженным наземь.
60
Прошло совсем немного времени, и Аммар понял, что Питт ведет себя совсем не так, как ему хотелось.
Прежде всего он не упал на землю бездыханным. Вместо этого он обернулся, и Аммар увидел на его лице улыбку – улыбку самого дьявола.
Выругавшись, Аммар осознал, что его перехитрили. Очевидно, Питт ожидал трусливой атаки в спину и защитил ее пуленепробиваемым жилетом, которого не было видно под мешковатым лыжным костюмом.
Парализованный шоком, Аммал увидел, что рука в перчатке, видневшаяся из рукава лыжной куртки, была ненастоящей. Старый трюк, но какой действенный! Из-под куртки появилась настоящая рука, сжимавшая кольт сорок пятого калибра.
Аммар снова поднял «ругер», но Питт выстрелил первым.
Одна пуля угодила Аммару в правое плечо и отбросила его в сторону. Вторая размозжила подбородок и нижнюю челюсть. Третья раздробила запястье – Аммар как раз поднял руку, чтобы защитить лицо. Четвертая прочертила глубокую борозду на лице.
Аммар покатился по гравию и упал на спину. Он уже не слышал оружейных выстрелов и свиста пуль, не знал, что Питт, целый и невредимый, успел проскочить в дверь дробилки еще до того, как террористы открыли огонь.
Он только почувствовал, что Ибн-Тельмук подхватил его под руки и куда-то тащит, как оказалось, в безопасное место – за массивную стальную емкость для воды. Он нащупал пальцами руку Ибн-Тельмука и цепко ухватил его за плечо.
– Я тебя не вижу, – прошептал он.
Тот нашел в висящем на поясе мешке индивидуальный пакет и начал бинтовать изуродованное лицо друга.
– Аллах и я позаботимся о тебе, – сказал он.
Аммар закашлялся, харкнул кровью и прохрипел:
– Я хочу, чтобы этот дьявол, Дирк Питт, и все заложники были немедленно уничтожены.
– Атака уже началась, – ответил Ибн-Тельмук, – им осталось жить считаные минуты.
– Если я умру... убей Язида.
– Ты не умрешь.
Аммар снова закашлялся и не сразу сумел заговорить:
– Неважно... Американцы, наверное, теперь уничтожат вертолет. Но ты должен найти способ выбраться с острова. Оставь, прошу тебя, оставь меня. Это моя последняя просьба.
Не говоря ни слова, Ибн-Тельмук поднял Аммара на руки и понес прочь с поля боя.
Когда он заговорил, его голос был хриплым, но звучал мягко, почти нежно:
– Крепись, Сулейман Азиз. Мы вернемся в Александрию вместе.
* * *
Питт успел проскочить в дверь, выдернуть два пуленепробиваемых жилета, закрепленных на спине, надеть один из них и отдать Джордино второй, когда террористы открыли яростный огонь. На деревянные стены обрушился град пуль.
– Жилет теперь совсем испорчен, – посетовал Питт, вжимаясь в пол.
– Ты бы уже стал грудой мертвой плоти, если бы он выстрелил тебе в грудь, – сказал Джордино, пытаясь лежа натянуть жилет. – Откуда ты знал, что он станет стрелять в спину?
– У него зловонное дыхание и глаза как бусинки.
Финдли начат перебегать от окна к окну, бросая в каждое гранату.
– Они здесь! – выкрикнул он.
Джордино перекатился по дощатому полу и открыл огонь, прячась за тачкой, полной руды. Питт поднял «томпсон» как раз вовремя, чтобы остановить двоих террористов, каким-то чудом забравшихся в разрушенный боковой офис.
Армия Аммара осаждала здание со всех сторон. Яростные атаки не прекращались ни на минуту. Террористы, казалось, были везде. В резкий треск малокалиберных АК-74, которыми были вооружены террористы, вплетался громкий голос принадлежавшего Питту «томпсона» и глухое уханье винтовки Финдли.
Джордино прикрывал отход Питта и Финдли до тех пор, пока все трое не оказались под не слишком надежной защитой сооруженного ими форта. Террористы были весьма удивлены, не увидев противников, выходящих с поднятыми руками и молящих о снисхождении. Ворвавшись в здание, они ожидали моментально подавить засевшую там горстку людей своей численностью, а вместо этого попали под огонь «форта» и были вынуждены сами искать укрытие.
Питт, Джордино и Финдли отбили первую волну. Но арабы были фанатично храбры. Следующей атаке предшествовал интенсивный огонь и взрывы нескольких гранат – своего рода артиллерийская подготовка.
Тела погибших устилали пол, и арабы укрывались от пуль за трупами своих товарищей. Картина была ужасающей: свист пуль, грохот гранат, крики и проклятия на двух языках. Здание содрогалось. Пули и осколки высекали искры из металла. Воздух был наполнен запахом гари и пороха.
Кое-где уже виднелись языки пламени, но этот факт был проигнорирован обеими сторонами. Брошенная Джордино граната начисто снесла хвостовой винт вертолета. Но, лишившись последней надежды на спасение, арабы, вопреки всякой логике, усилили натиск.
Старый автомат Питта выплюнул последнюю пулю и затих. Дирк отбросил пустой барабан и поставил новый – последний. Им владела холодная решимость, какой он никогда не чувствовал раньше. Он, Джордино и Финдли, даже попав в отчаянное положение, не собирались выбрасывать белый флаг. Они уже миновали точку, за которой нет ни возврата, ни страха смерти. Они сражались за жизнь и были намерены идти до конца.
Арабские террористы трижды оказались отброшенными и трижды снова бросались вперед, не обращая внимания на убийственный огонь. Их уже осталось совсем немного, но тем не менее они снова бросились в самоубийственную атаку, сжимая кольцо вокруг защитников «форта».
Арабы не понимали свирепой ярости своих противников, не могли постичь, почему они до сих пор не сдались, по какой причине готовы умереть. Ведь общеизвестно, что американцы сражаются, только чтобы жить.
От дыма у Питта сильно слезились глаза – по щекам струились слезы. Дробильная установка, под защитой которой он находился, сильно вибрировала. Пули рикошетили от металлических поверхностей, словно стая разозленных ос. Четыре пули разорвали рукав куртки и содрали кожу на руке.
Арабы бесстрашно бросились на штурм и начали преодолевать поспешно построенные баррикады. Стрельба понемногу стихла – две группы людей сошлись в рукопашной схватке.
Финдли, получив две пули в бок, упал, но, стоя на коленях, весьма успешно орудовал своей винтовкой как бейсбольной битой, сбивая противников с ног.
Джордино, неоднократно раненный, крушил врагов зажатым в правой руке увесистым куском руды. Левая рука свисала плетью после ранения в плечо.
Выстрелив последний патрон, Питт ударил автоматом в лицо неожиданно материализовавшегося рядом араба. Выхватив из-за пояса кольт", он стал пускать пулю за пулей в любую фигуру, выступавшую из дыма. У него сильно саднило шею, – очевидно, там тоже была рана. Патроны в кольте очень быстро закончились, и Питт стал орудовать тяжелым пистолетом как маленькой дубинкой. Он уже почувствовал горький вкус поражения.
Реальности больше не существовало. У Питта было ощущение, словно он наяву попал в жуткий ночной кошмар. Очередная граната взорвалась настолько близко, что Питт на какое-то время оглох. Откуда-то сверху на него свалилось тело, сбило его с ног и отбросило в сторону.
Питт ударился о стальную трубу и почувствовал, как в голове взорвался огненный шар. А потом накатила теплая волна и поглотила его.
61
Спецназовцы приземлились неподалеку от небольших холмов, образованных рудными отходами, которые скрыли их приближение к шахте. Они быстро вышли на исходные позиции и остановились в ожидании приказа двигаться вперед. Снайперы тоже заняли позиции и теперь наблюдали за происходящим на шахте через прицелы.
Холлис и Диллинджер забрались на вершину одного из холмов и стали осматривать место действия. Зрелище было безрадостным и больше всего напоминало братскую могилу.
Заброшенная шахта и сама по себе выглядела не слишком привлекательно, а на фоне голых, лишенных растительности гор и проливного дождя и вовсе представлялась весьма уместной для организации массовой бойни. Унылое, серое небо словно опускалось на разрушающиеся строения, и спецназовцам на мгновение показалось, что они попали на другую планету, где уже давно нет жизни.
Стрельба прекратилась. Два здания горели, и черный дым не поднимался в небо, а пеленой стлался по земле. У одного из зданий Холлис насчитал семь мертвых тел.
– Не хочется быть пессимистом, – сказал он, – но мне все это очень не нравится.
– Никаких признаков жизни, – подтвердил Диллинджер, изучая окрестности в маленький, но мощный бинокль.
Холлис еще пять минут рассматривал здания, потом тихо проговорил в микрофон:
– Вперед, ребята!
– Одну минуту, полковник, – раздался голос в наушниках.
– Подождите, парни.
– Это сержант Бейкер, сэр. Я нахожусь на правом фланге. У меня здесь пять неизвестных, они подходят по железнодорожной колее.
– Вооружены?
– Нет, все подняли руки вверх.
– Очень хорошо. Окружите их. Будьте осторожны, это может оказаться ловушкой. Майор Диллинджер и я сейчас подойдем.
Холлис и Диллинджер шли вдоль отвалов рудных отходов до тех пор, пока не наткнулись на узкоколейку, после чего пошли по ней в сторону фьорда. Пройдя семьдесят метров, они различили в дождевой пелене несколько человеческих фигур.
Появившийся сбоку сержант Бейкер доложил:
– У нас заложники и один террорист, полковник.
– Вы спасли заложников?! – воскликнул Холлис – Всех четверых?
– Да, сэр. Они очень измучены, но, в общем, в полном порядке.
– Отлично, сержант! – сказал полковник и с чувством потряс ему руку.
Оба офицера запомнили лица двоих президентов и Генерального секретаря ООН еще во время полета из Виргинии. А лицо сенатора Питта им было хорошо знакомо по газетам. Они поспешили вперед и с большим облегчением узнали четверых заложников.
Оба были нимало удивлены, обнаружив, что пленный террорист не кто иной, как Руди Ганн.
Сенатор Питт сделал шаг вперед и пожал руку Холлису, которого ему представил Руди.
– Если в вы знали, как мы рады вас видеть, полковник, – улыбаясь, проговорил он.
Гала обняла Холлиса, ее примеру последовали президенты Хасан и Де Лоренцо. Затем настала очередь Диллинджера, который покраснел как помидор.
– Может быть, вы расскажете, что происходит? – спросил Холлис у Руди Ганна.
Получив возможность сказать офицерам все, что он думал, Руди испытал некое мрачное удовлетворение.
– Похоже, вы доставили нас в самое удачное место, полковник. Мы обнаружили здесь два десятка террористов, а также спрятанный вертолет, на котором они намеревались покинуть остров. Вы не посчитали нужным снабдить нас связью, поэтому Питт, чтобы предупредить вас, пустил с горы поезд, который потом свалился во фьорд.
Диллинджер понимающе кивнул:
– Наличие вертолета объясняет, почему египетские террористы покинули судно, бросив мексиканцев на произвол судьбы.
– А поезд был готов доставить их с берега к шахте.
– Вы вчетвером вступили в схватку с сорока террористами? – недоверчиво спросил Диллинджер.
– Питт и остальные довольно уверенно сдерживали арабов, а меня отправили спасать заложников.
– И это при перевесе сил десять к одному! – констатировал Холлис.
– У них неплохо получалось, когда я уходил, – воинственно заявил Ганн.
Холлис и Диллинджер переглянулись.
– Пожалуй, нам лучше посмотреть, что там.
Вперед выступил сенатор Питт:
– Полковник, Руди сказал, что в шахте остался мой сын. Я пойду с вами.
– Извините, сенатор, но я не Могу вам этого разрешить. Сначала мы должны убедиться, что район безопасен.
Ганн обнял пожилого человека за плечи:
– Я обо всем позабочусь, сенатор. Не волнуйтесь о Дирке. Он нас всех переживет.
– Спасибо, Руди. Поверь, я очень ценю твою доброту.
Холлис не разделял уверенности Ганна.
– Чудес не бывает, – шепнул он Диллинджеру. – Их всех уже давно нет в живых.
Диллинджер понуро кивнул:
– Бессмысленно надеяться, что им удалось устоять против сорока обученных террористов.
Холлис отдал приказ, и его люди бесшумно, словно призраки, двинулись вперед. По мере приближения к зданию дробилки количество трупов стало угрожающим. На дороге и у стен в позах сломанных кукол лежало тринадцать мертвых тел.
Стены здания были изрешечены сотнями пулевых отверстий и более крупных пробоин – результатов взрывов гранат. Ни одно стекло не осталось в целости. Все входные двери превратились в груды щепок.
Холлис и пять человек осторожно проникли в здание через дыры в стенах, а Диллинджер и его команда прошли там, где когда-то был главный вход. В нескольких местах виднелись возгорания, но они еще не успели слиться воедино в один большой пожар.
На полу обнаружилось около двух дюжин мертвых тел, несколько трупов лежало перед дробильной установкой. Вертолет же на фоне всеобщей разрухи выглядел совершенно целым, он всего лишь лишился своего хвостового винта.
Среди этой кровавой бани три человека были еще живы. Их покрывали кровь и копоть, их одежда превратилась в лохмотья, но они были живы, и это главное. Один из них лежал на полу, его голова покоилась на коленях другого, рука которого была подвязана к шее грязной тряпкой. Еще один стоял, согнувшись и покачиваясь, явно пытаясь выпрямиться. Из ран на ноге, шее и голове струилась кровь.
Только приблизившись, Холлис наконец узнал человека, стоявшего перед ним. Узнал и остолбенел. Полковник был человеком рациональным и не видел объективных возможностей для того, чтобы трое вполне штатских людей уцелели в такой схватке.
Спецназовцы собрались вокруг, восхищенно взирая на победителей. Один лишь Руди Ганн радостно улыбался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71