Васин — будто приклеился к стене. Пальцы раскинутых рук подрагивают, расставленные ноги, кажется, гнутся в коленях. Один из налетчиков взял главврача за шиворот и оторвал от спасительной стенки. Подталкивая стволом автомата, усадил за стол рядом с телефонным аппаратом.— Звони, сявка вонючая!Шепча дрожащими губами знакомый набор цифр, то и дело сбиваясь и вновь набирая, Станислав Платонович все же дозвонился.— Что… ска…зать? — в три приема спросил он.Я понимаю: человек чисто гражданский, грубые окрики и вид направленного автомата для него — слишком большие перегрузки. И все же трусость, от кого бы она не исходила, явление мерзкое. Образ легендарного лекаря-кудесника стал понемногу меркнуть.— Сам представлюсь! — раздраженно выкрикнул главарь. — Ответит секретарша — скажи кто звонит. Попроси пригласить шефа. Мол, по важному делу…Судя по интонации, главарь явно не русского происхождения. В прорезях для глаз у другого проглядывает этакая голубизна. У третьего в голосе пробивается оканье… Бандитский интернационал!— Лидочка… добрый день… Мне срочно нужен Алексей Васильевич… По какому вопросу?… Важному, очень важному… Не терпящему отлагательств, — заторопился Васин, подталкиваемый склонившимся над ним террористом. — Я не могу ожидать… Что? Совещание?Главврач положил трубку и беспомощно поглядел на бандита. Магическое слово «совещание» немного подбодрило его. Дескать, рад бы помочь, но лишен этой возмож ности, поскольку не имею права отрывать начальство от столь важного мероприятия.— Не достанешь мне твоего вонючего Алексея Васильевича — вырежу тряпичное сердце, трусливый подонок, подзаборный интеллигент! — змеей шипел главарь, встряхивая бедного Васина, будто куль из-под крупы. — Скажи, больница горит… Бомбу нашли… Водопровод лопнул… Быстро! Быстро!Главный аргумент — вдавленный в висок ствол пистолета. Васин поспешно схватился за телефонную трубку.— Лидочка, очень прошу… Позови… Сверхважно… Речь — о десятках жизней.Станислав Платонович едва не плачет. В его голосе — такая тоска и безысходность, что секретарша поверила.— Сейчас позову.Васин подал трубку главарю. Будто ключи от города, сдающегося на милость победителя.— Глава администрации? Кто говорит — неважно. Не имеет значения. Человек говорит, понятно? Слушай внимательно, начальник…По проводам побежало знакомое, опробованное многократно налетчиками и рэкетирами всех мастей, требование выкупа… Захвачены заложники: врачи, медсестры, больные. Много больных. Во имя спасения невинных людей администрация должна в срок до полуночи предоставить автобус, в салоне которого положить сумку с миллионом доларов. Обеспечить беспрепятственный проезд в Чечню. И — заключение, пахнущее кровью. Если требования не будут выполнены, начиная с полуночи, каждый час — расстрел двух заложников.По причине с»едающей главаря трусости он говорит жестко, напористо. Никаких сомнений в том что бандиты будут расстреливать. Стариков, женщин, детей… Иногда пробивается этакое ехидство… Врачей пристрелим в последнюю очередь, пусть оказывают помощь больным… Медицинских сестер и санитаров — в предпоследнюю.Требования высказаны. Главарь облегченно вздохул, оттянул от шеи край колпака, вытер с лица пот. Видимо, нелегко даются ему столь крутые переговоры.Я представил себе самочувствие главы администрации и поежился. Не хотел бы быть сейчас на его месте… 12 Бандиты занялись привычным делом — обшаривают наши карманы, бросая на стол документы. Деньги таинственным образом исчезают. В коридоре, видимо, эта процедура уже завершена. Там — тихо. Только изредка доносятся гулкие шаги расхаживающих боевиков.Васин бесцеремонно возвращен на свое место — носом к стенеГлаварь внимательно разглядывает документы. Иногда сверяет нвклеенные в них фото с оригиналом. Для этого два его помощника силой поворачивают заложников лицом к столу. Повернут, подержат в таком положении несколько минут и по повелительному жесту вожака снова «приклеивают» на свое место.Особое внимание, как я и ожидал, ко мне и к Ленке.— Почему не местные? Что делаете в больнице?Вопрос — в воздух. Как принято говорить, безадресный. Васин посчитал своим долгом ра»яснить ситуацию. Сделал это максимально многословно и подобострастно. Мне показалось, что при упоминании смерти Крымова, боевики многозначительно переглянулись.Впрочем, я могу ошибиться — колпаки надежно укрывают эмоции террористов. А если они и переглянулись — что из этого? Мало ли по какому поводу поглядели друг на друга. Вспомнили забавный случай из своей жизни. Или проверили, как прилегают колпаки к бычьим шеям.— А кто тебе сказал, что мужик, который откинул копыта кем-то отравлен?Васин сбросил очки, принялся протирать их. Кажется, он не знал, что ответить. Сослаться на меня интеллигентность не позволяет. Не подставить — подставиться самому. Нерешительно молчал. Ствол автомата медленно поднялся и застыл на уровне его затылка.— Повернись, вонючка!Доктор повернулся и… заглянул в автоматное дуло. Неизвестно, что он там увидел, но язык немедленно пришел в движение. Честно и правдиво выложил высказанные мной предположения. Заодно — настоящую мою профессию, которую он узнал у Ленки.От главврача действительно воняло. Смесью гнусной трусости и испражнений. Стоящая рядом с ним медбабуля поморщилась и отодвинулась.Главарь принялся копаться в груде документов. А чего, спрашивается, искать, когда мое служебное удостоверение лежит перед глазами. Издевается или проверяет на выносливость? Проверяй, подонок, проверяй пока не надоест. И не такие, как ты, копались в сыщицком нутре и докапывались до немалого срока.— Ха, мент! _ выкрикнул, будто сплюнул бандит. И в этом выкрике столько мерзкого торжества, что меня передернуло. — Сыскарь, сявка вонючая…Посыпались такие сравнения и определения, что впору уши затыкать. Я покосился на Крымову — как она реагирует на поток грязной брани? Нормально реагирует, не морщится и не краснеет. Наоборот, побледнела. Бледность у Лены — выражение максимального презрения.— Женщина может сесть, — милостиво разрешил бандит, исчерпав весь свой запас ругани. — На Кавказе красивых женщин уважают. Не то, что — разных потаскушек, — последовал пренебрежительный жест в сторону «приклеенных» к стене медсестер. — Стариков мы тоже любим, — мотнул он головой в сторону Васина и террорист силой усадил врача рядом с Леной.— Остальные постоят, подумают. Может быть, в последний раз подумают. Не согласятся власти с нашими требованиями — понесут свои грехи к аллаху… Как думаешь, донесут, не устанут? — неожиданно обратился главарь к одному из двух находящихся кабинете боевиков.— А мы их будем парами отправлять. Один устанет, другой поможет, — в унисон начальнику посмеялся тот.И было в этой шуточке такое пренебрежение к человеческой жизни — впору взвыть от безысходности. Не мне, конечно, я такого навидался и наслушался, общаясь с блатным миром, что душа окаменела.Васин сидел на краешке стула, готовый по первому призыву подскочить и броситься в указанном напраалении. Крымова прошлась по комнате. Будто королева по дворцовым аппартаментам. Величаво опустилась в единственное кресло с обшарпанным сидением и вытертыми подлокотниками. Села и вопросительно вздернула тонкие бровки. Дескать, я сделала то, о чем меня попросили, что дальше? Почему присутствующие не падают на колени и не поют гимны?Главарь насмешливо покачал головой.— Вот пошли бабы. Будто не мы её взяли заложницей, а она нас… Подойди, мент, поближе, побазарим.Миролюбивое приглашение не обмануло меня. Обычная уловка. Натянул овечью шкуру, но из под неё выглядывают волчьи клыки.— О чем базарить? — без разрешения я устроился на стуле. — Кстати, сейчас я не сыщик — от отпускник.— Мент всегда — мент, — философски заметил главарь. — На дух не переношу эту вонючую породу. Сколько ты отправил дружанов на отсидку? Признавйся, мышиный туз!Кажется, мы попались к человеку с изломанной психикой. Слишком легко он переходит от показного миролюбия к взрывчатой ненависти. И — обратно. Это плохо, очень плохо. Но валяться в ногах у полуидиота, как это делает Васин, я не стану.— Мое дело — найти, собрать доказательства вины и вместе с прокуратурой отправить на скамью подсудимых. Сколько повязал — не скажу, думаю не меньше двух десятков.— А если я тебя сейчас — на пику? — уже беззлобно, с болезненным любопытством спросил главарь, показывая узкое лезвие ножа. — В отплату за корешей…Я с деланным равнодушием пожал плечами. Ваша, дескать, воля, режьте.На самом деле где-то в области сердца зародился некий сверчок и принялся раскручивать похоронную мелодию. Будто бандиты копают мне могилку рядом с последним Венькиным пристанищем.— Ладно, мент, подождем до полуночи, — проявил «благородство» бандит. — Хочу узнать у тебя одну вещь. Маленькую, будто едучий комарик… Ответишь или нам придется трудиться, развязывая язык?— Погляжу на твой вопрос…— Откуда взял, что твоего дружка отравили?Это уже не трудно разгадывемое переглядывание. Вопрос поставлен с предельной ясностью и откровением. Все три бандита замерли в ожидании моего ответа. Тоже — черточка.— Конечно, отравили… Если бы — несвежие продукты, то окачурилась бы вся компания…— Какая компания? Ты да баба…— И сосед по купе, — проинформировал я,.внимательно отслеживая реакцию боевиков на упоминание о существование ещё одного действующего лица, банковского клерка. — Он ужинал вместе с нами.Ларин бандитов не заинтересовал. Ну, что ж, очко в его пользу.— Твой кореш точно помер или ты лапшу на уши вешаешь? Гляди, сявка, не советую передергивать карты. Один фрайер надумал играть и доигрался… до пули в лоб.Слишком много времени уделяется судьбе почившего бизнесмена!— Похоронили… Вот и главврач может подтвердить.Васин закивал, подтверждая сказанное.— Ладно, поверю. Обманешь — себя обманешь. Пока погуляй вместе с врачами и шлюшками по коридору. Главврач посидит рядом с телефоном — вдруг понадобится.Врачи и медсестры, возглавляемые медбабкой, покорно покинули кабинет. Я остался.— Кому сказано, сыскарь? Или пикой подтолкнуть?— Пошли, Лена, погуляем…— Дамочку я допрошу отдельно в соседней комнате. Хорошо допрошу, довольной останется… Без свидетелей и помощников допрошу…Впервые за суматошные сутки Крымова вздрогнула. Закрыла глаза и покачнулась. Вот-вот свалится в обмороке. Я бросился было на помощь, но резкий окрик и автоматный ствол остановил на полдороге.Женщина справилась без посторонней помощи. Выпрямилась и окатила бандита презрительной улыбкой. Я небрежно отвел в сторону ствол автомата, подошел к Ленке.— Допрашивать будешь только в моем присутствии…Главарь наклонился ко мне так близко, что я ощутил его дыхание.— А ты ей кто? Муж, отец, брат? Может — любовник? — зашипел он, многозначительно положив руку на рукоятку пистолета. — Или — адвокат, в присутствии которого нужно допрашивать?— Она — жена умершего моего друга. Я за неё в ответе.— Перед кем в ответе?— Перед самим собой…Шипение продолжалось, но в нем появился предвестник зарождающегося гнева.— Моя власть! Хочу — допрашиваю, хочу — трахну или отдам для траханья дружанам! Понял, сыскарь вонючий?— С начала прикончишь меня, — я тоже понизил голос и подался к бандиту. Теперь мы почти соприкасались лицами. — Топтать женщину не дам! Замочишь меня — поступай, как знаешь, но пока я жив — не дам!В комнате — напряженная тишина. Такая напряженная, что я слышу гулкие удары своего сердца. Будто оно вышло за пределы грудной клетки. Решают минуты. Либо бандит, ошеломленный дерзость беззащитного заложника, влепит ему пулю, либо отступит.Главарь избрал последнее — отступить.— Усохни, падло! — заорал он с такой яростью, что даже его помощники вздрогнули. — Выбросьте их в коридор! Выметайся, мент, вместе со своей шлюшкой!Ради Бога, с превеликим удовольствием. Еще лучше — на вокзал, а потом — подальше от сошедшей с ума Чечни. Я протянул руку за документами, своими и Ленкиными, но главарь метким ударом кулака в подбородрок отшвырнул меня к двери.— Ксивы останутся у меня. Станут пасти — пригодятся.Итак, мы остались без документов. Ибо кроме путевок, по счастливой случайности положенных во внутренний карман пиджака, оставленного в вестибюле на вешалке, ничего не осталось. Слава Богу, Ленке пришла в голову мысль снова спрятать деньги под платье… 13 Не без помощи здоровеных бандитов мы очутились в забитом больными коридоре. Длинный, от края до края барака, он заполнен прижавшимися к стене людьми. Лежат, сидят, стоят, постанывая или тихо переговариваясь. Мужчины курят, ненавидящими взглядами провожая расхаживающих вдоль колридора боевиков. Если бы не автоматы в их руках, разнесли бы насильников на мелкие кусочки. Я с превеликом удовольствием принял бы в этой расправе самое активное участие.В поисках свободного места мы с Ленкой прошлись вдоль коридора. Я попытался взять её под руку, ободрить, но женщина оттранилась. «Ангелочек без крылышек» превратилась в бесстрашного «сокола» с коготками и острым клювом. Отлично, терпеть не могу общаться со слюнявыми барышнями, подбирающими сопли в крохотные носовые платки.— К стене! — прорычал террорист в наш адрес. — Гуляют, будто на бульваре!Крымова отвернулась и прошла мимо наглеца, глядя в противоположную сторону. Словно перед ней не человек, а бездушный камень, которого сдедует обойти, чтобы ненароком не споткнуться. Удивительно, но боевик промолчал, не бросил в бабенку сгусток липкого мата.Свободное место отыскалось неподалеку от входа в туалет. Я подстелил валяющуюся в проходе газету, усадил женщину. Она подчинилась. Присел рядом.— Что будем делать?Сейчас Ленка напомнила мне невинную девчушку, которую я защитил в парке от хулиганов. Беззащитного ангелочка без крылышек, худенькую пигалицу, взирающую на жестокий мир голубыми глазенками.— Ожидать, — односложно ответил я. — Ожидать и искать лазейку, в которую можно юркнуть с минимальными потерями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23